Негасимое пламя

XV. Гиблое дело

– Ненормальные… Серьёзно, Сань, они ненормальные!

Щукин растерянно замер между скорбных оградок. Бледный луч фонаря скользил по разрытым могилам, обнажая картину, достойную дешёвого фильма ужасов: под торжественно-серьёзными лицами на чёрных гранитных плитах – беспорядочные груды перемешанной со снегом земли, обломки гнилого дерева, клочья нетленного полиэстера. Где теперь бродят потревоженные запрещённым колдовством покойники, можно только гадать.

– Древние племена своих мертвецов сжигали, – сумрачно поведал Харитонов, шаря фонарём по округе. – Правильно, по ходу, делали.

– Понять не могу, зачем оно? – уныло спросил Витька. – От конкурентов, что ли, избавляются?

– Да ну, от каких конкурентов, – Харитонов сердито сплюнул в сторону. – С тех пор, как за эти фокусы стали вышку давать, стало дешевле нанять минуса с пистолетом. Никому связываться неохота.

– Ну а зачем тогда?

– Старики как-то байку рассказывали, – командир медленно двинулся вдоль занесённой снегом тропки, – что одному такому мёртвый кум баню на даче строил. Ну а что – выносливый, грузоподъёмный, жрать не просит. Успел половину сруба сложить, пока засекли и сожгли к лешему…

– И чего, казнили? – осторожно спросил Верховский.

Харитонов досадливо отмахнулся.

– Какое там… Лет двадцать тому назад дело было. Старая система уже всё, а канитель с клятвами ещё не ввели. Поржали и отпустили под расписку, что больше не будет таким заниматься.

– Так, может, опять он куролесит?

– Леший знает. Диспетчеры списки легалов прислали, кто теоретически мог. Говорят, все законопослушные, с башкой порядок.

– Значит, нелегал, – хмуро предположил Витька. – Это ж… ну, психиатры бы сразу запороли, если б такое…

Харитонов невесело усмехнулся.

– Ты не знаешь, что ли, как сейчас справки штампуют? Сунул тыщу – получи, распишись. Скорей бы до них уже добрались реформаторы наши…

Из-за сосновых стволов прорезался ещё один фонарный луч: кто-то из коллег тоже почти вышел к точке рандеву. Верховский об заклад готов был побиться, что нашли они не больше и не меньше: разворошённые могилы, погнутые ограды и беспорядочные следы на снегу. Он поднял повыше собственный фонарь, поймал в круг света озадаченного Вилкова. Тот без энтузиазма помахал коллегам затянутой в перчатку мясистой лапищей.

– Докладывай, – велел Харитонов, зябко притоптывая на месте. Морозы в нынешнем декабре стояли нешуточные.

Вилков доложил. Всё как и думал Верховский, за исключением деталей: если с их стороны следы по большей части уходили к северу, то у группы Вилкова умертвия стремились на восток. Паршиво. Тут и так без подкрепления придётся туго, а если ещё и разделять силы…

– Вить, дай карту, – потребовал Харитонов.

Витька послушно вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо план местности. Запутался в полах куртки, что-то уронил в снег, выругался и полез поднимать.

– Во дела, – Щукин поднял к глазам маленький кристалл кварца, светящийся холодным синеватым светом. – Смотрите, ребят, тут магфон-то ого-го…

Харитонов встрепенулся.

– Как у объекта, что ли?

– Не, там меняется всё время, а тут стабильно… Но ярко-то как, глянь!

– Синий, – задумчиво констатировал Харитонов. – Здесь нежить толпами бегать должна…

– Чего ей тут делать? Ближайшее жильё чёрт-те где, – резонно возразил Витька. – Вот какая зараза решила тут кладбище устроить, интересно мне…

– Сейчас важнее, какая зараза решила этим воспользоваться, – сумрачно напомнил Верховский. – Что, по следам пойдём?

– Ага, пойдём, – Харитонов ещё раз глянул на карту и вытащил из кармана рацию. – Сейчас кого-нибудь отправим по посёлкам на всякий случай…

По итогам делёжки Верховскому достался северный вектор и Вилков в напарники. Побрели по колено в снегу, перешагивая через раскуроченные металлические прутья. Дюжий Вилков волок на себе рюкзак с бутылками, наполненными бензином. На умертвий без солидного запаса горючего ни один здравомыслящий безопасник не пойдёт. Это упырю, когда его подожжёшь, больно и обидно, а ходячему трупу глубоко всё равно. Он ничего не чувствует, ничего не хочет и вдобавок очень плохо горит. Верховский на всякий случай стянул перчатку с правой руки. Мороз кусается, но лучше уж так, чем замешкаться в ответственный момент.

– Сань, – негромко окликнул из-за спины Вилков. Верховский настороженно обернулся. – Глянь, следы-то расходятся…

И правда, тоненькая цепочка следов уходит вправо от основной тропы. Кто-то один направился в другую сторону по одному ему ведомой причине. То есть не ему, а тому, кто управляет всем этим мрачным цирком. Мертвяки – не нежить, у них своей воли нету…

– Надо сначала основное стадо отследить, – задумчиво сказал Верховский, очерчивая лучом фонаря многочисленные следы босых ног. – Одиночку потом отловим…

– Да ты на отпечатки-то посмотри, – Вилков махнул собственным фонарём. – Или кого-то прям в берцах похоронили, или…

Верховский выругался вполголоса. Берцы не берцы, а добротные зимние сапоги тут точно отметились. Неужто сам вредитель наследил?.. Коротко рявкнув в рацию о своих намерениях, Верховский решительно свернул с намеченного направления. Вилков безропотно потрусил за ним. Оба погасили фонари.

С сосновых веток то и дело лениво падали под собственной тяжестью рыхлые снежные шапки. Верховский невольно вздрагивал каждый раз. По правую руку тянулись нескончаемые оградки, по левую клубился непроглядный мрак, слегка рассеянный отражённым от снега лунным светом. На кой чёрт кому-то понадобилось поднимать целое кладбище? Окрестных жителей поубивать? А зачем?

– Одарённых тут полно по округе, – подал голос Вилков. – Диспетчеры прислали инфу. В основном ведьмы и колдуны не из сильных… Но много.

– Тем хуже, – вздохнул в ответ Верховский. – Ищи потом гада, если успеет сбежать и затеряться.

Тьма впереди неряшливо колыхнулась. Верховский замер, знаком велел остановиться напарнику. Вилков, не будь дурак, осторожно спустил с плеча лямку рюкзака. Из-за сосен показалась шаткая тень; она прихрамывала и с трудом волокла себя к одной ей известной цели, увязая в сугробах. На застывших в полной боеготовности безопасников – ноль внимания. Вилков едва слышно зашуршал за спиной – вытаскивал бутылку с бензином. Верховский сделал ему предупреждающий знак.

– Чего? Давай прибьём, пока не ушло!

– Тихо… Надо понять, куда оно и зачем…

И откуда. Прекратив зря сотрясать морозный воздух, Верховский жестами показал: ты – скрытно за объектом, я – по следам в противоположную сторону. Вилков молча сунул ему в руку бутылку с выдернутым сквозь крышку фитилём и с грацией, неожиданной для такого здоровяка, припустил следом за ковыляющим через сугробы умертвием. У него ещё три-четыре снаряда в запасе, справится, если придётся принимать бой…

Стараясь ступать как можно тише, Верховский взял правее и двинулся вдоль неровной цепочки следов. Если беглянка свеженькая, у него неплохие шансы застать на месте преступления обладателя вездеходных ботинок. Сейчас бы передать рыщущим где-то рядом коллегам свои координаты, но мобильный в здешней глуши не ловит, а рация примется хрипеть на весь лес. Одна надежда, что на шум и огонь все сбегутся сами.

У старой неухоженной могилы кто-то возился. Сидя на мёрзлой земле, согнув в три погибели длинную спину, человек голыми руками расшвыривал в стороны снег и что-то бормотал себе под нос. Верховский сперва решил, что заговор, но потом различил обрывки слов.

– Вот так… Вот так, мой хороший… Я всё знаю, всё видел, я умею, сейчас, сейчас… Выпущу тебя… Потерпи, потерпи…

Как трогательно. Верховский почему-то представлял себе некромантов прожжёнными циниками: кем ещё надо быть, чтобы таким нечистоплотным методом тревожить останки? Однако тип, переворошивший половину здешнего кладбища, едва ли не ворковал над могилой. Можно бы понять, если там лежит какой-нибудь его родич, но по такой логике у гада тут прямо-таки семейная усыпальница!

– Будешь опять жить, – проникновенно и очевидно лживо пообещал некромант, растирая озябшие ладони. – Получишь своё… Вот так… Вот так…

Верховский, прицеливаясь, медленно поднял руку, и тут же его горла коснулись холодные когти.

Бесшумно подкравшаяся тварь потянула его вверх. Верховский задрал голову, не позволяя сломать себе шею. Бутылка с бензином выскользнула из разжавшихся пальцев и глухо упала в снег. Умертвие не шелохнулось – так и стояло, не отпуская и не спеша убивать. Что ему велено делать? Не пускать чужаков к создателю? Так и будет бездействовать, пока некроманту не придёт в голову обернуться? Верховский, сколько сумел, скосил глаза; разглядел свисающие, как пакля, длинные седые волосы и коричневатую полуистлевшую плоть. Оно тут, кажется, одно. Если попробовать соорудить парализующие чары, а потом аккуратно высвободиться…

Где-то далеко за спиной раздался звон бьющегося стекла, а потом неистово взревело пламя.

Верховский не обернулся только потому, что его держали за шею мёртвой хваткой, а вот некроманту никто не мешал. Он вздрогнул всем нескладным телом, будто его встряхнули, и оглянулся на шум. Удивились оба. Верховский ожидал увидеть ровесника или, на худой конец, мужика средних лет, но злодею явно перевалило за шестьдесят, был он сед, морщинист и породист лицом, как потомственный интеллигент. Такого встретишь на улице или в метро – в жизни не подумаешь, что он ночами разоряет подмосковные кладбища…

– С места не двигаться, чары не применять, это приказ! – скороговоркой выдохнул Верховский.

Эти его слова запросто могли стать последними, но ничего лучше в голову не пришло. Некромант озадаченно замер; то ли попался на испуг, то ли вправду был связан гражданской клятвой.

– Вы кто? – растерянно спросил он, подслеповато щуря бледные глаза.

Надо думать, дед не слишком обрадуется ответу на свой вопрос. Верховский осторожно шевельнул ладонью, сплетая чары. Если расчёт верный, может и выгореть…

– Старший лейтенант Верховский, московская магбезопасность, – процедил он и бережно спустил с пальцев тугие петли невидимых нитей.

Некромант мгновенно и ожидаемо изменился в лице. Что предпримет?..

– Вы!.. – зло выдохнул он сквозь зубы. Руки его остались неподвижными, а вот взгляд метнулся левее, за плечо Верховскому. – Это враг, моя хорошая, убей его, убей скорее!..

Нет уж, уважаемый, извините – технические неполадки. Царапая горло о заострённые когти, Верховский рванулся из лап схваченного парализующими чарами умертвия. Ходячий труп по инерции беспомощно повалился назад, в сугробы. Некромант, не пытаясь сдвинуться с места, раскачивался из стороны в сторону и горестно голосил:

– Враг, враг, враг! Подлец, убийца! Вы во всём виноваты… Вы их мучили… Вы не должны жить…

На его блеющий голосок со всех сторон сходились умертвия. Выступали из-за деревьев, лезли прямо через оградки, сминая по пути кованые прутья, брели по тропинкам между могил. Что за программу этот хрыч, леший его задери, вложил трупам в пустые головы? Верховский выхватил из сугроба бутылку с бензином, схватился за отсыревший в снегу фитиль. За лихорадочным стуком крови в висках он различал далёкие голоса сослуживцев.

– Враг, враг, враг…

– А ну заткнулся! Это приказ!

Запахло тлеющей паклей, и аромат прекраснее трудно было представить. Подождав, пока огонёк минует отверстие в крышке, Верховский как следует размахнулся и швырнул бутылку под ноги подступающим мертвецам. Сорвал с левой ладони перчатку, вскинул руки. Дальше своими силами.

Ещё одна бутылка звонко разбилась о сосновый ствол; веером посыпались полыхающие брызги. Вилков могучим пинком отшвырнул попавшееся на пути умертвие и в несколько прыжков очутился рядом.

– Этот, что ли?

– Этот. Осторожней, не пойму, на что он их…

Сосна, в отличие от умертвий, разгоралась быстро и охотно. Верховский прицельно швырнул пригоршню пламени в валявшийся на снегу ходячий труп и шагнул к скрючившемуся на земле виновнику торжества. Как бы его тут не повредили за компанию! Вилков что-то орал в рацию, перекрывая гул пламени. Правильно делал: трудов тут на всех хватит…

– Встать! – рявкнул Верховский, без церемоний встряхивая деда за воротник пальто. – Отменяю приказ не двигаться с места. Иди сюда, нехорошая ты личность…

Пленник глянул на него с неподдельной ненавистью. Отрабатывая этот аванс, Верховский наскоро нацепил на некроманта наручники и без церемоний подтолкнул к Вилкову – подальше от смыкающих кольцо умертвий. Надо приберечь для дачи показаний. Сгинуть-то гад всегда успеет.

Где-то за спинами умертвий ошеломлённо выругался Щукин. Полыхнуло пламя. Пришедшие на выручку коллеги принялись за дело. Вилков уже вовсю разбрасывал куда ни попадя огненные стрелы. Для верности спеленав пленника сетью, Верховский присоединился к зачистке. Раскалённый, пахнущий горелым жиром воздух жёг ему горло, раздражал царапины на шее. Ерунда какая, бывало и похуже. Подумаешь, полсотни умертвий, получивших приказ его убить.

– Слышь, дед! – проревел Вилков, за грудки встряхивая пленника. – Прекращай давай, а?! Пусть идут в…

Некромант только мстительно усмехнулся. Чтоб эти твари передохли сами по себе, надо напрочь запретить ему пользоваться даром, а как? В подкорку не прошьёшь, а орать на него можно хоть до посинения – закон позволяет не подчиняться таким приказам. Верховский со злости швырнул в какое-то долговязое умертвие пригоршню огня. Ох и весело будет коммуникациям объяснять, что тут произошло!

Дед жадно глядел на пляшущее вокруг пламя, и глаза его казались совершенно безумными.

***

– Что, простите?

Харитонов собрал в складки высокий лоб, пытаясь сообразить, не перегрелся ли он под растущей зимней луной. Верховский прекрасно его понимал. От густеющего в воздухе бреда немилосердно болела голова.

– Слуги дьявола, – отчётливо повторил задержанный размеренно и надменно, как будто разговаривал с умственно отсталыми. – Вы все. Палачи и убийцы. Дважды убийцы! Это они должны жить, не вы…

Командир сумрачно взглянул на Верховского, словно ждал, что тот отыщет в словах свихнувшегося старика какие-то крупицы смысла.

– Вы, прошу прощения, понимаете сущность некромантии? – осторожно спросил Верховский. Он всё больше склонялся к мысли продолжить беседу под присмотром штатных психиатров из спецотделения центральной больницы.

– Бесовщина, – зло выплюнул старик. Всклокоченные седые лохмы придавали ему жутковато-нелепый вид. – Игры для псов преисподней! Скольких вы подняли, чтобы мучить даже после смерти?

– А вы с какой целью поднимали?

– Я?! – взбеленившийся дед подскочил на месте и тут же неловко плюхнулся обратно, пойманный магическими путами. – Да как вы… Я!.. Да разве я мог уподобиться этим…

Харитонову только и оставалось, что болезненно морщить лоб и устало мотать головой. Верховский его понимал. Дед или правда тронулся умом, или, что вероятнее, изо всех сил изображает из себя невменяемого. Допрашивать бесполезно; надо сдавать психиатрам на экспертизу, а потом – Верховский не сомневался – следствию и контролю на растерзание. Пусть профильные специалисты этому симулянту кишки мотают.

– Зло падёт, – уверенно сказал задержанный, обводя тесную комнатку пылающим взглядом. – Придут те, кто вас изничтожит… Кто нас освободит… Кто восстановит справедливость и вернёт нам жизнь…

Харитонов не выдержал. Схватив со стола первую попавшуюся из бесхозных шариковых ручек, размашисто написал на бланке протокола: «Требуется медицинская экспертиза» и прижал палец к печати. Это он правильно. Верховский незаметно показал ему условный знак «предосторожность»; командир, едва слышно чертыхнувшись, дописал в пункт об особых требованиях пару слов о повышенных мерых безопасности при перемещении задержанного. Как-никак, у них тут недюжинной мощи некромант, растормошивший за один вечер полсотни трупов.

– А с виду и не скажешь, – сумрачно заметил Харитонов, как только старика вывели за дверь. – Приличный гражданский… Легальная пятая категория! Чего ему… дома не сиделось? – растеряв остатки слов, он крепко выругался.

Очень хотелось сказать, что следствие разберётся. В конце концов, какое им дело? У оперативника работа – отловить, обезвредить и доставить, а дальше не его печаль.

– Нам не скажут, – угрюмо проговорил Верховский. – Опять всё под грифы, а нам – спасибо, до свидания…

– Ты про ту историю, что ли? – Харитонов поднялся из-за стола и всласть потянулся. – Забей. Как наловили по лесам придурков, так и отпустили.

– Ну, отлично, – проворчал Верховский, тоже вставая. – Просто придурки. Просто нежить сбрендила. Просто деду башню сорвало на старости лет… Нас, часом, за идиотов не держат, нет?

– Какая разница? Лишь бы деньги платили, – Харитонов пожал плечами и отчаянно зевнул. – Пошли уже. Смена два часа как кончилась, домой пора.

– Я в отдел, – Верховский аккуратно прикрыл за собой тяжёлую дверь. – До моей глухомани уже ничего не ходит.

– Чего ты оттуда не съедешь?

– Пытаюсь. Как-то всё времени нет подыскать замену.

Командир гулко хохотнул.

– Выпишу тебе выходной на неделе. Только смотри мне, используй по назначению!

В отделе никого не было, кроме скучающей диспетчерши. По паспорту звали её Чудиновой Мариной Юрьевной, а в отделе – Сиреной, за неукротимый звонкий голосок. Куда смылась в полном составе вся новая смена, даже думать не хотелось. Верховский молча рухнул на стул и раздражённо подвинул к себе пыльную клавиатуру. Шлейф горелой вони тянулся за ним привязчивее самых дорогих духов. Голова гудела, а глаза немилосердно слипались, но домой попасть светит только утром. Верховский выудил из памяти дремлющего компьютера какой-то недоделанный отчёт и вперился в мигающий курсор невидящим взглядом. Перед мысленным взором всё ещё теснились подбирающиеся нетвёрдым шагом умертвия.

– Саш, ты в порядке? – участливо спросила Сирена. Верховский промычал в ответ что-то утвердительное. – Тебе, может, принести чего-нибудь? Кофейку, а?

– Дежурь, – буркнул Верховский. Кофейку, может, и неплохо бы, но для этого надо топать на другой конец коридора мыть кружку.

Сирена напутствие проигнорировала: выбралась из-за стола и приблизилась, томно покачивая бёдрами. Третий час ночи, а свежа, как роза. Одно дело – мотаться с фонариком по подмосковным лесам по колено в снегу, и совсем другое – сидеть на телефоне в тёплом кабинете… Верховский отодвинулся подальше, чтобы не смущать её нюх ядрёной смесью пота, жирной гари и спиртового антисептика. Ей-богу, почти как в былые времена, только тогда спиртом вонял отнюдь не аптечный раствор.

– А домой чего не едешь?

– Не хочу, блин, – огрызнулся Верховский. – Вдохновение напало, дай, думаю, отчёт допишу!

Сирена обиделась, но несильно и ненадолго.

– Давай помогу? – она лучезарно улыбнулась и перегнулась ему через плечо, заглядывая в монитор. – Ты мне скажи, что примерно нужно…

Верховский скептически её оглядел. Где ж ты, милая, пропадала вместе со своими прелестями, пока парнишке-профану не выдали пристойное звание, неплохую зарплату и направление на повышение категории? То ли сама глупа, как пробка, то ли его таковым считает.

Впрочем, наверное, он слишком требователен к людям.

– Не беспокойся, я справлюсь, – вздохнул Верховский, изо всех сил стараясь быть любезным. Сейчас он устал, как собака, но, может быть, потом… – У тебя своих забот полно.

– Как знаешь, – Сирена разочарованно вздохнула и, бестолково покрутившись у его стола, вернулась на своё место. Размышлять, насколько она уязвлена, было лень.

Курсор гипнотически мигал перед глазами.

А ведь Харитонов прав. Из привычной, не слишком удобной жизни старший лейтенант давно вырос. Пора что-нибудь менять.

***

Район ему понравился. Хороший район, чистенький, удобный, без ненужного лоска и претензий на шик. До работы – минут сорок общественным транспортом и чуть дольше, если вдруг на машине. Подвела сама квартира: нелепая, вытянутая и тесная, наводящая на мысли не то о склепе, не то о подвальных катакомбах Управы. Конечно, если подумать, жильё ему нужно, только чтоб кантоваться в перерывах между дежурствами… С другой стороны, имея за душой звонкую монету, можно позволить себе привередничать.

Верховский сунул руки в карманы и задрал голову, разглядывая оживающую к вечеру многоэтажку. В горящих тёплым светом окнах кое-где мерцали новогодние гирлянды; их отблески на краткие мгновения расцвечивали неторопливо вьющиеся в воздухе крупные снежные хлопья. Люди, которые вешают эти огоньки, наверняка осознают бессмысленность своих действий – и всё равно каждый год с завидным упорством повторяют ритуал в надежде вызвать из глубин памяти дух праздника. Верховский тоже что-то такое помнил – правда, совсем смутно. А жаль. Может, купить в ближайшем супермаркете самую дешёвую гирлянду и тоже развесить в своей берлоге, полной будничного запустения? Вдруг эти штуки работают как симпатический артефакт?

Во двор, утомлённо фырча двигателем и задевая боками свежие сугробы, вползла машина. Прокатилась с десяток метров и недвусмысленно нацелилась на парковочный карман, посередине которого стоял Верховский. И правильно: нечего всяким мимохожим занимать жизненное пространство аборигенов. Оскальзываясь на снегу, смёрзшемся в крепкую корку, Верховский выбрался на тротуар и побрёл в сторону метро. Может статься, даже не в последний раз. Вдруг более подходящего варианта так и не найдётся?

– Эй, мужик, погодь!

Исполинская тень застенчиво выдвинулась из-за лысых кустов. Пахнуло, несмотря на холод, едким потом и дешёвым куревом; Верховский сам смолил такое, пока Лидия однажды не бросила вскользь, что терпеть не может табачную вонь.

– Чем могу быть полезен? – доброжелательно спросил старший лейтенант магбезопасности, привычно пряча руки за спину.

Куда это его занесло за раздумьями?.. Затенённый пустынный пятачок, надёжно отделённый от людных улочек вереницей приземистых зданий. Доводилось когда-то пастись в таких местах, поджидая какого-нибудь незадачливого обывателя, решившего, на свою беду, срезать дорогу через дворы. Широкоплечий приверженец того же ремесла, не таясь, перегородил собой протоптанную в снегу тропку. Плоское лицо, заросшее клокастой бородой и едва тронутое светлым присутствием разума, походило сразу на всех когда-либо допрошенных Верховским маргиналов. За одним исключением: у этого совсем не было бровей.

– Не будет сотки-другой, а? – проникновенно попросил детина. – Пожрать купить. Если не жалко.

Верховский вздохнул и полез за бумажником. Очень хорошо помнил, каково оно, особенно среди зимы.

– Дешёвую не бери, отравишься, – напутствовал он, протягивая бродяге несколько сторублёвых купюр. Как бы мужика в чём-нибудь не заподозрили: зарплату оперативникам безопасности выдают новенькими бумажками одной серии, в уличных кругах такое не любят.

Проситель просиял щербатой улыбкой.

– Вот тебе спасибо! А то холодно, ядрёна макарона, околеть можно…

Что?.. Верховский сощурился, угадывая знакомое в грубых чертах. Страх несбывшегося болезненно царапнул его сквозь ставшую привычной броню повседневного благополучия.

– Типун? – неуверенно окликнул Верховский. Леший побери, да как же его по-настоящему?

Бродяга недоверчиво воззрился на него исподлобья, потом изумлённо выпучил глаза. Узнал.

– Ноготь, ты, что ли? – он прибавил от избытка чувств пару крепких ругательств. – Ну ни хрена себе, ядрёна макарона! Как это ты?.. Мы ж тогда думали – всё, с концами, а оно вон как… Одетый-обутый, при деньгах. Прям человек!

Слова сыпались из него, как горошины из прорванного мешка. Не считая Витьки Щукина, он оказался едва ли не первым за долгие годы, кто был искренне рад видеть Верховского. Это несмотря на то, что в былые времена они безо всяких сантиментов били друг другу морду за какую-нибудь пачку сигарет… Про зажатые в кулаке купюры Типун будто бы вовсе позабыл. Наивная душа, выживающая на неприглядном дне мегаполиса.

– Пошли выпьем, что ли, – предложил Верховский. Должно же возле метро быть хоть одно непривередливое заведение с пристойным пойлом в прейскуранте! – Поговорим в помещении где-нибудь. Холодно.

– Да меня ж не пустят.

– Пустят, – упрямо сказал Верховский. Уверенности в его голосе было больше, чем на душе.

Пустили, пусть и не с первой попытки. Заведение, судя по всему, было той ещё дырой, но поесть и выпить здесь давали, а на облик и запах посетителей обращали внимания куда меньше, чем на платёжеспособность. Типун блаженствовал: ему было тепло, его пустили в чистый сортир, ему дали еды и пива – надо сказать, весьма паршивого. Счастливый, если вдуматься, человек. Старшему лейтенанту магбезопасности для достижения сходного состояния нужно намного больше.

– Ну ты хоть расскажи, что тогда с тобой стало-то, – азартно потребовал Типун, с наслаждением прихлёбывая мутноватое пиво. – Менты отпустили, что ли?

– Не догнали, – Верховский сдержанно усмехнулся. Не рассказывать же прежнему товарищу, что он теперь сам носит погоны – правда, не полицейские. – Нашлась добрая душа, помогла.

– У-у-у, – Типун понимающе закивал. – Посерьёзней ребята под крылышко взяли?

Губы тронула непрошенная улыбка.

– Серьёзней некуда.

– По тебе видать, ядрёна макарона, – отвесил комплимент Типун. – Свезло, значит. Ну, чтоб всем так!

Он звонко стукнул стаканом о стакан Верховского и залпом влил в себя остатки пива – может, впрямь верил, что тост волшебным образом сбудется. Нет, дружище, так не выйдет. Стала бы Лидия выручать начинающего уголовника, не теплись в нём искра магического дара! Да и Управа – отнюдь не благотворительная организация… Типун-то кому нужен? У него всего образования – с трудом оконченных восемь классов, чем он, помнится, всегда гордился. Никакими особыми талантами не блещет, а сам по себе никому не интересен в мире, где всем плевать на всех. За редким исключением.

– У вас как дела? – осторожно спросил Верховский, придвигая к собеседнику загодя купленный лишний стакан. – Ну… с тех пор?

– Как-как… Хреново, – Типун равнодушно пожал плечами. – Хмурого-то повязали тогда, я его с тех пор и не видал ни разу. Мы с ребятами тихо сидели, чтоб не замели под горячую руку… В Медведково перебрались, кантовались как-то. Если б не Нудьга, так бы и сгинули… Царство ему небесное, – он истово перекрестился и испустил скорбный вздох. – Прирезали в шестом году…

– Вот как.

Лучше не рассказывать о судьбе Хмурого. Во-первых, ни к чему расстраивать человека, во-вторых – тогда и о себе придётся кое-что раскрыть. Типун бесхитростно и буднично повествовал о том, как они с Валенком и Рохлей пробавлялись случайными кражами и мелким грабежом, становясь всё осмотрительнее и голоднее под надзором наводнивших город служителей порядка. У Верховского не выходило осуждать бродяг. Во-первых, сам помнил, каково оно, когда пустота в желудке напрочь вычёркивает из сознания любые принципы. Во-вторых, даже служебная макулатура магконтроля великодушно прощает противозаконные применения дара во имя спасения жизни. Определить, чем таскание кошельков из обывательских карманов хуже пальбы огненными стрелами, Верховскому не хватало познаний в лукавой юридической науке. В строгой логике закона не хватало какого-то важного звена – того самого, которое двенадцать лет назад заставило Лидию распахнуть дверь иномарки, спасая от неминуемой поимки законную добычу контролёров.

А хватило бы места в машине, если бы он тогда бежал не один?

– Ты умеешь что-нибудь? – спросил Верховский, прервав излияния Типуна.

Тот изумлённо замолк, сморщил, мозгуя, рано постаревшее лицо.

– Ну… Если стрелять, то нет, – выдал он наконец, понизив голос. – А так… Побить кого-нибудь, подержать… Это могу, это я ого-го!

Верховский утомлённо прикрыл глаза. Ну конечно. О чём ещё он мог подумать?

– Нет, я не про то. По жизни что делать умеешь? Руками работать, строить что-нибудь, грядки копать, мешки таскать…

Говорил – и сам осознавал безнадёжность начинания. О чём может быть речь, если сам он, со своим каким-никаким средним профессиональным образованием, с заново выпестованными Лидией представлениями о правильном и справедливом, с неплохим магическим талантом пригодился сообществу только для того, чтобы раздавать тумаков нежити и нелегалам? Что, станет Типун после всей своей трудовой биографии смиренно мести улицы, имея в сухом остатке примерно тот же, с позволения сказать, уровень жизни?

– А вам там, типа, рабочие нужны? – с сомнением протянул Типун. Не мог понять, к чему клонит собеседник, и оттого нервничал. – Копать, таскать… А-а-а, ядрёна макарона! Ну, это-то да, только я того – машину водить не умею…

– Слушай, – устало перебил Верховский, – я без намёков. Мне нечего тебе предложить, кроме того, что когда-то предложили мне. Честный труд в обмен на сколько-нибудь достойное житьё. Ничего не гарантирую, кроме своей помощи. Если ты… готов приносить пользу обществу.

Типун медленно отложил вилку. Вид у него сделался откровенно испуганный, словно его товарищ по опасному ремеслу вдруг обернулся полицейским под прикрытием. Леший побери, да почти так оно и есть! Поди объясни, как так вышло, если сам старший лейтенант магбезопасности толком этого не понимает…

– Расслабься, – очень спокойно сказал Верховский, почти без труда сохраняя на лице непринуждённую улыбку. – Я ничего плохого тебе не сделаю. Хочешь – помогу устроиться, не хочешь – пойдём дальше каждый своей дорогой.

Типун помолчал ещё, недоверчиво глядя на бывшего товарища. Вздохнул.

– Ядрёна макарона… Так а где ты сейчас? Чего делаешь, если не… Ну?..

– В одной важной конторе, – веско сказал Верховский. – Туда тебя устроить, наверное, не получится, там… своя специфика. Но в Москве куча мест, куда берут буквально всех, – он невесло усмехнулся. – По опыту знаю.

Типун хранил безмолвие. Косился выцветшими глазами, неуютно ёрзал в пластиковом кресле. Верховский не торопил. Ему пришло в голову, что начальству его деятельность может серьёзно не понравиться. Сколько лет он отмывался от прошлого, и вот опять… Ну и леший с ним! Вышвырнут из безопасности – всегда можно уйти чинить телевизоры. Зато Типун станет жить чуть лучше, а может, и не он один…

– Вот уж не знаю, – пробурчал старый приятель, избегая смотреть в глаза Верховскому. – Не знаю, не могу сейчас сказать… Ты уж меня извини, но там же и ребята… Не знаю, – опять повторил он, окончательно растерявшись. Стало его жаль.

– Подумай, – подсказал Верховский. – Потом ещё разок встретимся – поговорим. Часто тут бываешь?

– Ну, мы больше в Отрадном… Это я так сюда – вдруг чего…

– Значит, давай в Отрадном, – решительно постановил Верховский. – Недельки через две, как время появится. Надумаешь что-нибудь до тех пор.

Типун неопределённо дёрнул головой. Как-нибудь справится, даже если сделать скидку на его мыслительные способности.

Самому Верховскому на раздумья давали намного меньше.