Негасимое пламя

LXII. За день до весны

«Мы не воюем. Когда-то немыслимо давно это посчитали настолько важным, что запрет вступать в людские войны встал в один ряд с запретом убивать и с запретом причинять вред при помощи дара. Мои друзья иной раз посмеиваются над этими клятвами, называют их одряхлевшими и говорят, что один пулемёт опаснее десятка боевых магов. Я возражаю им: чтобы отнять жизнь, не обязательно нужен пулемёт – довольно заточенной палки. Что уж говорить о магии! Она, как и любая иная часть природы, не несёт в себе ни добра, ни зла – одну лишь бесстрастную мощь, но почему-то…»

– Может, окно откроем? – попросил Мишка заранее извиняющимся тоном. – На улице тепло…

Тепло – это, пожалуй, громко сказано, но в последние дни солнце и впрямь греет вовсю, медленно и упорно сгоняя с чумазого лица земли закостеневшие снеговые наросты. Придерживая взглядом нужное место в строке, Яр щёлкнул пальцами. Оконную ручку вверх и на себя – совсем несложное преобразование; над такими он давно перестал задумываться. В открывшуюся щель тут же хлынул шальной сквозняк, густо пахнущий мокрой землёй, талым снегом и вездесущим автомобильным выхлопом. Городской весной.

– Продует, – немедленно пожаловался Чернов.

Яр отвлёкся-таки от тетради и обвёл взглядом полупустой кабинет. Нагруженную куртками вешалку у двери венчала грандиозных размеров меховая шапка, наверняка самому же Костику и принадлежавшая. В самый раз.

– Пространственная магия – не игрушка, – обиженно заявил Чернов из-под низвергшегося на него мохнатого купола.

– Кто сказал, что я играюсь? Переживаю за твоё здоровье, – Яр пожал плечами и вновь углубился в чтение. С недавних пор вечно проблемный Чернов его забавлял – не более того.

«…почему-то об этом иногда забывают. Странно: ведь всякий понимает, к примеру, что ядерный распад может напитать энергией огромные города, может обратить те же города в пыль, а может безо всякой цели сжигать раскалённое звёздное вещество. То же и с магией. Она способна дать нам колоссальный импульс для скачка в будущее; только это и видят энтузиасты. Я же смотрю на тысячелетний опыт человечества и думаю, что извечный страх перед одарёнными имеет под собою твёрдую основу. Пока не изжита людская вражда, а это значит – не побеждено то, что её порождает, любая созидательная сила непременно становится оружием. До тех пор, как отгремит самая последняя война, нам следует оставаться в тени и хранить свою тайну…»

Так можно ждать очень долго.

Яр перелистнул страницу и с сомнением покосился на отложенный в сторонку учебник экономики. Против обыкновения, настроения учиться не было вовсе. Будоражило неясное предчувствие перемен – не то во времени года, не то в течении незаметно полюбившейся службы, не то в чём-то неизмеримо большем.

– А ты чего обедать не идёшь? Время уже, – обратился к нему Старов. Мишка сегодня был сам не свой, а от переживаний людям всегда неймётся поговорить.

– Жду, – честно сказал Яр. – Хочу узнать, чем кончится.

– Ну да, – пробормотал Мишка и отвёл взгляд.

– Да ладно, самое страшное уже позади, – примирительно сказал Яр. Лгал, конечно, но это и не было сейчас важно. – Через пару недель все успокоятся, а через полгода вообще забудут.

Костик ревниво зыркнул на коллег, но ничего не сказал. Весь февраль его больно стрекало самолюбие: отдел штормило вместе со всей Управой, а он – самый старший, между прочим, из оставшихся офицеров! – оказался в стороне от водоворота событий. Чернова сложно винить: он великовозрастный тепличный мальчик, тоскующий по приключениям и жаждущий славы. Верховскому стоит пустить парня на серьёзное дело, иначе получится второй Котик…

Котик. С ним ничего ещё не решено.

Унимая тревогу, Яр не глядя схватил со стола карандаш и нервно провернул его в пальцах. Проблем-то осталось немало. Грозящийся взорваться гнойник, конечно, прижгли, но на его месте моментально, прямо в день скоропалительной отставки Авилова, начали вздуваться новые волдыри, болезненные и опасные. Безобиднее всего были слухи. Чего только Яр не узнал о себе через третьи руки; шефу доставалось ещё больше. Но это всё ерунда. Главное – растерянно молчало «Московское зеркало».

Сигнальная нить нагрелась, назойливо напоминая о себе. Не в первый раз за минувшие недели – и не в последний. Яр торопливо спрятал в рюкзак клеёнчатую тетрадь и сосредоточился на протянутых сквозь пространство чарах. Залитый светом кабинет сменился камерой для допросов. К здешним угрюмым стенам Яр успел привыкнуть, но на сей раз у следственной комиссии был особый собеседник. Под бесстрастными взглядами управских вояк мелко тряслась в сдавленных рыданиях журналистка Светлана. Ну конечно… Допрашивают всю редакцию, а раз всю, то и её тоже. Несмотря на то, что Яра больше к ней не тянуло, прямо сейчас захотелось подойти поближе, погладить по плечу, успокоить; не как любовницу – просто как мучимого страхом человека.

– Добрый день, – негромко сказал он, обозначая своё присутствие. Света обернулась на его голос и тоненько всхлипнула, часто моргая покрасневшими глазами. – Чем могу быть полезен?

– Окажи нам информационную поддержку, – доброжелательно, насколько это было возможно, попросил Верховский, но его почти сразу перебил недовольный грузный следователь.

– Задержанная сообщила, что вы можете подтвердить её алиби, – брюзгливо сказал он, шумно пыхтя мясистым носом. Форменная рубашка была ему тесновата, погоны нелепо топорщились на плечах, словно неразвитые крылышки. – Где она была в ночь на восьмое февраля? Говорите под личную ответственность.

При этих словах Света снова всхлипнула и, просительно глядя на Яра, севшим голосом проговорила:

– Слава, скажи им… Пожалуйста… Помоги…

Это несложно. К счастью, её совесть действительно чиста.

– Говорю под личную ответственность, – соблюдая правила игры, сказал Яр. – В ночь на восьмое февраля Светлана была у меня дома.

– До утра?

Сверяет показания. А раз Света под следственной присягой, то и врать не имеет смысла.

– Нет. После трёх уехала, – сухо ответил Яр и, предвосхищая следующий вопрос, прибавил: – Не знаю, куда именно, но совершенно точно не пособничать преступнику.

– Почему вы в этом уверены?

Света совсем затихла, только худенькие плечи продолжали вздрагивать. Могут теперь до неё добраться? Да нет, уже слишком мало шансов…

– Потому что Светлана мне его выдала, – уверенно сказал Яр. Выпуклый лоб следователя собрался складками, как морская гладь в непогоду. – Можете себе представить, как она рисковала.

Воцарилось молчание, будто кто-то зачем-то сотворил заклятие тишины. От матёрых управских ищеек вряд ли укрылось Светино смятение. Она ничего такого не помнит; для неё сказанное – дерзкая ложь, способная, если вскроется, отправить Яра за решётку. Но комиссии-то об этом знать неоткуда. Эка невидаль – задержанная растерялась… Не каждый день за потенциального преступника вступается хоть и младший, но всё-таки офицер магконтроля.

И этот расчёт сработал.

– Что именно сказала задержанная?

– Слово в слово не вспомню, – предупредил Яр и, как только следователь недовольно кивнул, продолжил, мешая правду с лукавой недосказанностью: – Речь шла о статьях в будущие выпуски «Зеркала». Тех самых, в которых были намечены… м-м-м… запланированные события. И ещё о псевдониме Олега Потапова. Так мы смогли сопоставить некоторые факты… А дальнейшее вам известно.

Следователь задумчиво пожевал губами. Яр покосился на Верховского; шеф, хоть и сохранял серьёзную мину, кажется, посмеивался про себя.

– Вы не посчитали нужным защитить задержанную от возможного преследования?

– Посчитал. Потому и попросил уехать, – терпеливо пояснил Яр. – По-моему, прятаться надо там, где не станут искать. В Управе любят сплетни, про нашу связь наверняка знали.

– По-моему, исчерпывающее объяснение, – вклинился Александр Михайлович. Яр готов был поклясться, что заметил, как шеф послал сжавшейся в комок Свете ободряющую улыбку. – Коллеги? Остались вопросы?

– Нет, спасибо, – грубовато буркнул следователь и небрежно кивнул Яру: – Офицер Зарецкий, вы свободны.

«Офицер Зарецкий»… Звучит-то как.

Наверх не хотелось, и Яр остался ждать шефа в коридоре, под сторожкими взглядами безопасников, охранявших железную дверь. Прошло около получаса, прежде чем лязгнули отпираемые замки и на пороге показался следователь. Следом за ним из комнаты стрелой вылетела отпущенная на волю Света. Завидев Яра, она тихонько охнула, бросилась к нему и уткнулась лбом ему в плечо; ткань рубашки мгновенно пропиталась горячей слёзной влагой.

– Спасибо! – прошептала девушка, всё ещё вздрагивая от рыданий. Не фальшиво, нет, но как-то чрезмерно чувственно и совершенно неуместно. Её счастье, что следователь слишком спешил на зов желудка. – Слава, ты прости… Я тогда наговорила… всякого…

– Ерунда, – Яр мягко отстранил её, придерживая за плечи. – Успокойся. Всё хорошо.

– Д-да, – Света кончиками пальцев утёрла слёзы и по инерции ещё разок всхлипнула. – Ты… не сердишься?

– Нет.

Она слабо улыбнулась. Безопасники поглядывали на прелестную задержанную с нескрываемым интересом.

– Тогда, может… ну… начнём с начала? – совсем тихо спросила Света, заглядывая Яру в лицо. – Я… правда не знаю, что на меня нашло…

Он зато знает. Выразительно покосившись на конвойных, без дела возившихся у двери, Яр качнул головой и уклончиво ответил:

– Отдохни пару дней. Ты избежала очень серьёзных проблем.

Света мгновенно погрустнела, будто солнце зашло за тяжёлую снеговую тучу. Отступила на полшага.

– Я поняла, – ровным голосом сказала она и изобразила кривоватую улыбку. – Ну… Тогда пока…

– Всего хорошего.

Яр проводил взглядом её стремительно удаляющийся стройный силуэт и без сожаления отвернулся. Верховский, тактично задержавшийся за вознёй с документами, последним покинул камеру, проследил, чтобы безопасники заново опечатали дверь, и приглашающе кивнул подчинённому: говори, мол, чего хотел. Так же молча Яр указал взглядом на греющих уши конвойных и первым зашагал вдоль коридора. Шеф, разумеется, его нагнал.

– Что-нибудь решили? – осторожно спросил Яр.

Александр Михайлович небрежно пожал плечами. Несмотря на изматывающую круговерть последних дней, выглядел он собранным и свежим; последние отпечатки проклятия бесследно растаяли пару недель тому назад, и это пошло Верховскому на пользу. А может, леший знает, так подействовала отступившая наконец угроза.

– У них не слишком широкий спектр возможностей, – ответил Александр Михайлович. Яр украдкой покосился на бумаги в его руках; в нижнем правом углу, под поблёскивающей ярко-рыжим печатью, по-прежнему значилось «и.о. начальника отдела магического контроля». – Терехова точно оставят на месте. Формально ему вообще нечего предъявить, если мы не хотим огласки.

– Не хотим, – подтвердил Яр. – А вы?

– А на моё место у совета нет кандидатуры, – сухо сказал Александр Михайлович. – Наш общий знакомый считал, что текущее положение дел важнее старых промахов. Похоже, что его коллеги того же мнения.

– Понятно, – Яр помедлил, дожидаясь, пока останется позади шумный вестибюль. – Справляются без него?

– Конечно, справляются, – шеф усмехнулся краем рта. – Они и раньше без дела не сидели. Это забавно, но, похоже, кое-кто переоценивал свою важность для сообщества.

– Чем больше усилия – тем больше хочется признания, – заметил Яр. У лифтов народу было на удивление мало; должно быть, все уже разбежались на перерыв, а время возвращаться ещё не пришло. – Теперь, наверное, все вынуждены прислушиваться друг к другу несколько внимательнее.

– Все вынуждены идти на компромиссы, – прямо ответил Верховский. – Это мало кому нравится и долго не продлится. Но пока ещё возможно всякое.

Он, похоже, всё раздумывает об утопленных в суете прегрешениях двух младших офицеров и о собственном неслучившемся аресте. Будь всё по-старому, сидеть бы ему в соседней с Громовым камере, а незадачливым подчинённым – вылететь из Управы с позором и запретом впредь занимать сколько-нибудь значимые должности, и это, наверное, было бы даже справедливо. Вот только от контроля тогда остался бы один Костик, а отказаться от созданного Авиловым маленького боевого отряда Магсовет ещё не готов. Вышло как вышло; юристы извернулись и выдумали хитрое обоснование сомнительным решениям. Но раз выдумали однажды – сумеют и ещё… Яр без нужды тронул и так горящую алым кнопку со стрелкой вверх и осторожно сказал:

– Так насчёт Субботина…

Верховский остановился у дверей лифта и повернулся к Яру. Сощурился, словно пытаясь разглядеть последствия воздействия «дурмана».

– Тебя только он беспокоит?

– Остальных точно казнить не будут, – напомнил Яр. – Потапову вменили только приготовления к преступлению, а Оленин откупился.

– Ты бы хоть говорил потише, – насмешливо хмыкнул Верховский. – Так почему именно Субботин?

Яр пожал плечами.

– Совестно перед ним, что ли. Если бы я его тогда, в палате, скрутил, не натворил бы он дел.

– Святая простота, – вздохнул Верховский. – Понимаешь ли, психиатры подтвердили, что он вменяемый. Больной на голову, да, но дееспособный. Если б хоть не убийство…

– Ну, вы же уступили с Олениным, – упрямо напомнил Яр. – Пусть взамен уступят вам. Лев же теперь безвредный, под клятвами-то и за решёткой…

Александр Михайлович смерил его проницательным взглядом и усмехнулся.

– Напоминаешь ты мне кое-кого. Ладно, я поговорю с коллегами.

– Спасибо, – искренне сказал Яр.

Однажды их дороги неминуемо разойдутся. Там, в кабинете Авилова, терпеливо объясняя положение дел, Яр понял это как-то вдруг и окончательно. Шеф, плоть от плоти здешнего худо-бедно упорядоченного благополучия, будет до последнего защищать этот уклад. Легко понять, почему: он тоже высоко ценит то утраченное, чем Авилов заплатил за изгнание хаоса. Более того, он и сам застал хаос. Он не видит ничего достаточно весомого, ради чего можно было бы снова поставить всё на кон. Яр пока тоже не видел вполне ясно, но угадывал смутные очертания – из всего, что замечал по обе стороны границы, из слов наставницы, из привитой ею же книжной премудрости. Пусть пока царит спокойствие, пусть его стоит оберегать от ни к чему не ведущих потрясений, но так будет не всегда. Рано или поздно шеф и его офицер окажутся по разные стороны – или баррикад, или границы между мирами. Но пока, и, может быть, даже надолго, им по пути.

– Александр Михайлович, – Мишка поднялся из-за стола, едва завидев шефа в дверях. – Я тут… ну… подпишите, в общем, пожалуйста.

Яр тихо вернулся на своё место. Навостривший уши Костик, уже без шапки, любознательно крутил головой и ни лешего не понимал. Высокородный дуралей.

– Что за демарш, Михаил? – спокойно поинтересовался Верховский, пробежав взглядом поданную бумагу. – Не устраивает зарплата?

– Нет, я… – Мишка замялся, вздохнул и через силу продолжил: – Пользы от меня тут никакой. Не умею я это. Не гожусь. Место не моё.

Чернов от полноты чувств слегка разинул рот. Это что же, читалось в его породистом лошадином лице, кто-то может по доброй воле отказываться от столь завидной должности?!

– А с чего ты взял, что это чьё-то место? – глубокомысленно спросил Верховский. Старов озадаченно нахмурился. – Разнарядки какие-то вселенские изучал?

– Да как-то… – растерянно пробормотал Мишка и снова вздохнул. – У ребят лучше получается. А я – нет, не могу.

– Ребятам у тебя ещё учиться и учиться, – отрезал Александр Михайлович, и Яр отвернулся, пряча улыбку. Не поспоришь: у всякого найдётся чему поучиться. – Нет, если ты, конечно, желаешь окончательно обескровить отдел…

– Нет! – моментально повёлся Старов. Призадумался. – Ну… если так посмотреть…

– …То мы с тобой попусту тратим обеденное время, – Верховский аккуратно сложил заявление пополам и разорвал ровно посередине. – И казённую бумагу, между прочим. А её и без нас изводят предостаточно.

Старов неуверенно хохотнул.

– Давайте до первого промаха, – предложил он, сдавая позиции.

– Давай, – легко согласился Верховский. – Только судить буду я. Молодые люди, прохлаждаемся?

– Так обед же, – невинно напомнил Яр и демонстративно потянулся к учебнику. Костик с удвоенным усердием принялся перебирать бумаги. – На обед – гранит науки.

– Не заработай несварение, – Александр Михайлович скептически хмыкнул, оценив толщину корешка. – Сходите-ка лучше прогуляйтесь. Все трое. Не то чтобы это приказ…

Все трое прекрасно расслышали несказанное окончание фразы. Шефу хотелось побыть одному.

– Погода какая мерзкая, – заявил Костик, едва выглянув во внешний мир из-под козырька над крыльцом. Прикрытое облаками солнце немедленно пощекотало ему ненадёжно прикрытый очками нос.

– Скоро всё растает, и будет хорошо, – напомнил Мишка. Он всё ещё пребывал в растрёпанных чувствах, но уже робко улыбался попадавшимся по пути суетливым служащим.

Человек ко всему привыкает.

Спрятав руки в карманы, Яр неторопливо спустился по широким ступеням, мокрым от талого снега. Коллеги, помедлив, подтянулись. Они тоже не слишком представляли, куда и зачем теперь идти.

– Так, сейчас посмотрим, – важничая, Чернов уткнулся в телефон и принялся изучать карту местности. – Здесь, конечно, не центр, но тоже можно найти приличное заведение…

– Хорошо, что всё кончилось, – невпопад сказал Мишка. – Хотя лучше бы… ну… по-другому оно вышло. Без смертей.

– Без смертей, разумеется, лучше, – осторожно отозвался Яр.

Старов улыбнулся благодарно и грустно: ему, так тянувшемуся к людям, недоставало этой нехитрой поддержки. Жаль было рушить едва образовавшееся в его душе хрупкое равновесие, и остаток фразы Яр оставил при себе. В непроизнесённых словах таилась тревога, немало беспокоившая его самого. Люди боятся неопределённости; так уж сложила их долгая череда сменяющих друг друга поколений. Но Драган учил презирать страх.

«Ничего не кончилось», – признал Яр, щурясь на наливающееся силой предвесеннее солнце. Мимо проносились машины, пешеходы мерили шагами показавшиеся из-под снега городские улицы, время упрямо стремилось из прошлого в будущее, не останавливаясь ни на миг. Так оно и будет, пока длится, перетекая сам в себя, бесконечный момент настоящего. Так оно и будет, пока не придёт мгновение перемены.

Всё только начинается.