Ожидание

Глава 27.

Бэллард И Массер припарковались в гараже Главного управления и прошли квартал вверх по Спринг-стрит к зданию суда. По дороге Бэллард достала телефон и позвонила Эшли Фэллоус, одной из последних подруг, оставшихся у неё в отделе по расследованию убийств и грабежей.

— Привет, подруга, чем занимаешься? — ответила Фэллоус.

— Жду своего часа, — ответила Бэллард. Это было их обычное приветствие.

— Ты всё ещё за тем же столом?

— А то, — сказала Фэллоус. — Что стряслось?

— Ты ведь видишь кабинет капитана, да?

— Вижу.

— Он сейчас там?

— Нет, но он стоит прямо перед дверью и разговаривает с Метлой-Хильдой.

Так они называли адъютанта капитана Гэндла — женщину с манерами бульдога, которая сидела за столом перед стеклянным кабинетом капитана и охраняла его, как Чекпойнт Чарли. На самом деле её звали Хильди Макманус.

— Мне нужно позвонить ему, но я не хочу, чтобы он ответил, — сказала Бэллард.

— А, понятно, — протянула Фэллоус. — Ну, он сегодня утром спрашивал меня, как продвигается одно дело. Я сказала, что мне нужно ещё несколько часов. Могу позвать его к себе, чтобы показать то, что у меня разложено на столе. Но тебе всё равно придётся беспокоиться о Хильде. Она может взять трубку.

— Он как-то дал мне свой прямой номер. Думаю, у неё нет доступа к этой линии.

— Тогда дай мне три минуты, прежде чем звонить. Я заманю его сюда.

— Спасибо, Эш.

Бэллард отключилась.

— О чём это вы? — спросил Массер.

— Если мы прижмём судью без одобрения капитана, нам может не поздоровиться. Но я не хочу ждать, пока он согласует это с начальством. Поэтому я позвоню ему и оставлю сообщение, чтобы прикрыть задницу.

Они дошли до Темпл-стрит, и Бэллард набрала номер. Она задержала дыхание, пока не сработала голосовая почта.

— Капитан, это Рене. Анализ ДНК судьи дал отрицательный результат — ни он, ни его жена не являются родителями Ника Пёрселла. У нас не остаётся иного выбора, кроме как поговорить с судьёй о его сыне. Мне нужно сделать это до того, как он уйдёт на длинные выходные. Еду в суд по уголовным делам. Держу вас в курсе, как вы и просили.

Она повесила трубку, надеясь, что её небрежный тон создаст впечатление, будто это рутинный допрос, хотя прекрасно понимала: в допросе председательствующего судьи Верховного суда Лос-Анджелеса нет ничего рутинного.

В здании суда по уголовным делам они, чтобы сэкономить время, поднялись на лифте для сотрудников правоохранительных органов. Зал заседаний Пёрселла находился на шестом этаже, в отделе 101. Когда Бэллард и Массер вошли, в зале было буквально темно. Горела только одна лампа над столом секретаря, где сидела женщина с короткими каштановыми волосами. Услышав шаги, она подняла голову.

— Мы сегодня не работаем, — сказала она. — Чем могу помочь?

— Мы из отдела нераскрытых преступлений полиции Лос-Анджелеса, — представилась Бэллард. — Мы хотели бы поговорить с судьёй Пёрселлом.

— У него дедлайн, он пишет постановления перед выходными, — ответила секретарь. — Вам нужно записаться, а на сегодня у него нет свободного времени. Если вам нужно подписать ордер на обыск, советую обратиться к судье Коэну. Он занимается уголовными делами.

— Это касается его сына, Николаса, — сказала Бэллард. — Думаю, вам стоит спросить его, хочет ли он нас видеть.

Не ответив Бэллард, секретарь сняла трубку, нажала одну кнопку и зашептала, прикрыв рот ладонью. Бэллард разобрала слово «Николас», но больше ничего не услышала. Секретарь положила трубку и встала. Она подошла к низкой дверце в ограждении и открыла её.

— Судья примет вас, — сказала она. — Проходите сюда, затем в ту дверь и по коридору. Его кабинет — первая дверь справа.

Бэллард пошла первой. Указания секретаря были не нужны, так как судья стоял в дверях своего кабинета. Он был в белой рубашке и галстуке, но без пиджака и мантии. Бэллард следила за его глазами, пытаясь уловить хоть тень узнавания Массера или её самой после слежки в «Парквэй Гриль».

Она ничего не увидела.

Они последовали за Пёрселлом в кабинет. Он сел за стол, заваленный юридическими документами, и указал на два стула напротив. Бэллард и Массер сели.

— Спасибо, что приняли нас, судья, — начала Бэллард.

— Оставьте это, — перебил Пёрселл. — Что мой сын натворил на этот раз?

— Э-э, ничего, сэр. Насколько нам известно.

— Тогда, если это насчёт того, что прокурор снял с него обвинения, я не имею к этому никакого отношения. Я даже не звонил никому.

— Дело не в этом, сэр.

— Тогда почему вы здесь в пятницу днём перед праздничными выходными? Что такого важного с моим сыном?

— Видите ли, сэр, мы из отдела нераскрытых преступлений, и мы считаем, что ваш сын — ключ к установлению личности и аресту серийного насильника и убийцы.

Пёрселл отшатнулся, словно получил пощёчину.

— О чём, чёрт возьми, вы говорите? — воскликнул он. — У Ника были трудности, но ничего даже близкого к участию в...

— Мы не утверждаем, что он как-то замешан, судья, — быстро сказала Бэллард. — Мы ищем его отца. Его настоящего отца. Его биологического отца.

Это заявление повергло судью в молчание. Бэллард изучала его, ища признаки того, что он знал о связи «Насильника с наволочкой» с Николасом Пёрселлом. Ничего такого она не увидела.

Бэллард почувствовала вибрацию телефона в кармане. Она догадалась, что это перезванивает капитан Гэндл, вероятно, чтобы запретить ей приближаться к судье без одобрения начальства. Но у неё была идеальная отговорка не отвечать. Нельзя отвечать на звонки, когда разговариваешь с председательствующим судьёй Верховного суда. Даже смотреть, кто звонит, нельзя.

— Что вы имеете в виду под «настоящим отцом»? — спросил Пёрселл.

Бэллард кивнула. Момент настал.

— Судья, вы помните дело «Насильника с наволочкой»? — спросила она.

— Разумеется, — ответил Пёрселл. — Но это было ещё до рождения моего сына.

— Не совсем, но именно над этим делом мы работаем. И я хочу, чтобы вы знали: это единственное, что нас интересует. Нам безразлично всё остальное, что вы, возможно, сделали при усыновлении сына или...

— Вы намекаете, что Николас не мой сын?

— Судья, мы знаем, что он не ваш сын.

— Это невероятно. Как вы могли...

Он осёкся на полуслове, когда ему пришла в голову мысль.

— Вы говорили с моей женой? — спросил он. — Вы говорили с Вивиан?

— Нет, сэр, не говорили, — ответила Бэллард. — Мы получили вашу ДНК с ложки, которую вы оставили на столе в ресторане.

Боковым зрением Бэллард увидела, как Массер повернулся к ней, сомневаясь в правильности решения раскрыть судье факт слежки. Бэллард не сводила глаз с Пёрселла, который выглядел недоверчивым, осознавая произошедшее.

— Вы думали, что это я, — сказал он. — Вы думали, что я — «Насильник с наволочкой»?

— Судья, когда вашего сына арестовали в прошлом году, у него взяли ДНК и отправили в базу данных Минюста штата. Это дало родственное совпадение с ДНК, собранной с нескольких мест преступлений «Насильника с наволочкой». Наука сказала нам, что отец Николаса Пёрселла был насильником. Мы подняли его свидетельство о рождении, и вы с женой указаны там как биологические родители. Вы понимаете, почему мы установили за вами наблюдение, чтобы скрытно получить образец ДНК. Мы сделали это в «Парквэй Гриль» в понедельник вечером. Мы также получили ДНК вашей жены и отправили образцы через нашу лабораторию в Минюст. Сегодня пришли результаты, подтверждающие, что ни вы, ни она не являетесь биологическими родителями Николаса Пёрселла.

Бэллард замолчала, давая Пёрселлу переварить информацию. Кожа вокруг его глаз потемнела, и она заподозрила, что у него подскочило давление.

— Эти действия были одобрены вашим начальством? — спросил он сдавленным голосом.

— Я руковожу отделом, сэр, — ответила Бэллард. — У нас говорят: куда следствие ведёт, туда и идём. Мне не нужно было одобрение, хотя я и поставила капитана в известность.

— Я должен был бы посадить вас обоих за неуважение к суду, — сказал Пёрселл. — То, что вы...

— Вы можете это сделать, судья, но это вызовет скандал и огласку, — перебила Бэллард. — Не думаю, что вы хотите этого для своего сына и своей семьи. Есть способ не впутывать Николаса, особенно когда дело дойдёт до СМИ. Но для этого вы должны сотрудничать с нами и объяснить, как он стал вашим сыном.

Только тогда до Пёрселла дошла угроза публичного разоблачения. Николас мог получить клеймо сына насильника-убийцы.

Бэллард выждала, украдкой взглянув на Массера. К тому только начал возвращаться цвет лица после угрозы тюрьмы от судьи, сделавшей его белым как бумага. Она поняла, что ей следовало бы посвятить его в свой план игры.

— Мы пытались завести своих детей, — начал судья. — Не получалось. Потом подвернулась возможность.

Он замолчал. Бэллард почувствовала, что его нужно подтолкнуть к раскрытию тайны, которую он хранил почти двадцать пять лет.

— Вам предложили ребёнка? — спросила Бэллард.

— Не совсем, — сказал Пёрселл. — По соседству жила девушка. Старшеклассница. Она забеременела. Семья — её семья — была очень религиозной. Они считали, что она должна родить. А её родители знали нас, мы жили на одной улице. Они знали о... наших трудностях. Мы этого не скрывали. Они пришли и сказали, что есть способ... понимаете, они не хотели, чтобы жизнь их дочери была навсегда сломана этим. У них намечался нежеланный ребёнок, а мы так сильно хотели ребёнка...

— Вы согласились взять ребёнка.

Пёрселл кивнул.

— Вы знали, кто настоящий отец? — спросила Бэллард.

Пёрселл покачал головой.

— Нет, она так и не сказала ни родителям, ни нам, — ответил он. — Она защищала его. Я хотел знать, чтобы мы могли защитить себя, понимаете. Я хотел согласия всех... но она не сказала.

— Как вам удалось так быстро зарегистрировать рождение? — спросила Бэллард.

— Это не было проблемой. У меня был бывший клиент по делу о разводе, который работал в загсе, он всё уладил. Я не хотел, чтобы было какое-то клеймо, понимаете? Чтобы мальчик рос с этим, зная, что он приёмный, не зная, кто его отец.

— А мать, она больше не появлялась?

— Нет, после родов нет. У семьи был дом в пустыне. В Смоук-Три. Они переехали туда. Оставили дом на Арройо, но всей семьёй начали новую жизнь там. Сработало. Никто никогда не знал о ребёнке... кроме нас. До этого момента.

— Нам нужно связаться с ней, судья. Как её зовут?

— Вы не сможете. Слишком поздно. Она покончила с собой через год. Наглоталась таблеток, села в машину в гараже и завела двигатель. Ужасно грустная история. Мы думали, потеряв дочь, родители придут к нам за ребёнком. Мы были готовы — юридически — бороться за него. Но до этого не дошло.

Бэллард взглянула на Массера. Дверь ДНК, которая, как они думали, распахнулась перед ними, теперь захлопывалась. Она увидела своё собственное разочарование на лице Массера.

Она снова посмотрела на судью.

— Судья, а что насчёт родителей? — спросила она. — Они ещё живы?

— Робин жива, — ответил Пёрселл. — Эдвард умер, и теперь она продаёт дом на Арройо.

Бэллард вспомнила дом с табличкой «ОФОРМЛЕНИЕ СДЕЛКИ», перед которым парковалась, когда следила за судьёй в понедельник вечером.

— Какая у Робин фамилия? — спросила она.

— Ричардсон, — сказал Пёрселл. — Робин Ричардсон.

— У вас есть её телефон или электронная почта?

— У Вивиан есть. Я могу узнать.

— И последнее. Как звали дочь?

— Мэллори. Она была замечательным ребёнком. Одна ошибка всё изменила. Как я и сказал, это грустно. Очень грустно.

Бэллард кивнула и поняла, что у неё остался последний вопрос.

— В какую школу она ходила, когда жила на Арройо?

— В Сент-Винсент в Южной Пасадене. Это была и их церковь. Мы тоже отправляли Ника в Сент-Винсент на несколько лет.

— Спасибо, судья. Если вы дадите нам контакты Робин Ричардсон, мы больше не будем вас отвлекать.

Пёрселл посмотрел на неё с тревогой в глазах.

— Не впутывайте Ника. Он хороший парень. Если бы он узнал, кто... откуда он взялся, он бы этого не перенёс.

— Мы понимаем, сэр, — сказала Бэллард. — Мы сделаем всё возможное.