Ожидание

Глава 3.

Кроме Бэллард, которая была действующим аттестованным офицером полиции, все сотрудники «Отдела нераскрытых преступлений» работали на добровольной основе. Два года назад, следуя общенациональной тенденции, когда из-за дефицита бюджета полицейские управления привлекали отставных детективов к расследованию «висяков», Бэллард назначили руководителем ранее законсервированного подразделения полиции Лос-Анджелеса. Она также была главным рекрутером отдела, а это означало, что ей приходилось убеждать людей жертвовать своими навыками ради благородного дела хотя бы один день в неделю, получая пятьдесят долларов в месяц на покрытие расходов. Наконец она достигла того момента, когда была довольна подобранной командой.

За «плотом» собрались Том Лаффонт, отставной агент ФБР; Лилия Агзафи, прослужившая двадцать лет в полиции Лас-Вегаса; и Пол Массер, бывший прокурор окружной прокуратуры. Коллин Хаттерас никогда не служила в полиции. Раньше она была домохозяйкой, которая увлеклась генетической генеалогией и прошла онлайн-курсы по её применению в правоохранительных органах. Она была неутомима за клавиатурой — а также в попытках влезть в личную жизнь других членов команды, уделяя особое внимание Бэллард. Коллин также называла себя эмпатом и никогда не стеснялась выражать чувства, которые считывала с окружающих. Бэллард неохотно мирилась с этим только из-за профессиональных навыков Коллин, полезных для дела.

Самым новым членом отдела был Андерс Перссон, который выделялся из коллектива даже больше, чем Хаттерас. Его опыт работы в правоохранительных органах ограничивался волонтёрством в Управлении полиции Швеции в его родном Стокгольме. Но Перссон, которому было всего двадцать восемь лет, теперь по ночам управлял компанией-разработчиком программного обеспечения в Лос-Анджелесе, а днём помогал команде «Отдела нераскрытых преступлений». В то время как Хаттерас была экспертом в поиске семейных историй и генетических связей, Перссон был незаменимым специалистом по навигации в интернете и поиску людей, которые приложили максимум усилий, чтобы их не нашли. Вместе Хаттерас и Перссон составляли грозную команду, дополнявшую тех сотрудников отдела, у кого был реальный полицейский и следственный опыт. И хотя отдел и сама Бэллард всё ещё восстанавливали репутацию после серьёзного удара, ставшего результатом одного из ранних дел, пошедшего наперекосяк, Бэллард чувствовала, что команда теперь работает ровно, как хорошо отлаженный мотор. За «плотом» было место ещё для двух волонтёров, но Бэллард была довольна тем, чего они достигали нынешним составом. В среднем отдел раскрывал три старых дела об убийствах в месяц. Это было каплей в море по сравнению с шестью тысячами нераскрытых дел, хранящихся на полках архива позади «плота», но начало было солидным.

Бэллард подошла к стене с маркерными досками, чтобы начать совещание. Обычно она вешала пиджак на спинку стула, но сегодня осталась в нём, чтобы скрыть отсутствие жетона.

Четыре висящие в ряд доски использовались для отслеживания дел, находящихся на той или иной стадии работы. Каждый понедельник утром команда собиралась, чтобы обсудить прогресс. На первой доске перечислялись все дела, содержащие улики, подлежащие передаче на судебно-медицинскую и технологическую экспертизу. В первую очередь это касалось ДНК, отпечатков пальцев и, иногда, баллистики. Применение ДНК в уголовном преследовании не было одобрено судами Калифорнии до начала 1990-х годов, а генетический анализ за последние годы сделал огромный шаг вперёд. Это делало нераскрытые дела последних трёх десятилетий прошлого века благодатной почвой для пересмотра. Кроме того, базы данных отпечатков пальцев значительно расширились. Базы данных по баллистике отставали от этих достижений и были не столь полезны, но в делах с применением огнестрельного оружия их нельзя было игнорировать.

Топливом для отлаженного мотора отдела служил тот факт, что многие дела были настолько старыми, что установленные командой убийцы уже умерли или находились в тюрьме. Это приносило ответы всё ещё скорбящим семьям, но казалось правосудием, которое свершилось слишком поздно и в недостаточном объёме. И члены команды «Отдела нераскрытых преступлений» были лишены того, чего хотел и в чём нуждался каждый следователь в конце дела: возможности встретиться лицом к лицу со злом, стоящим за убийством. Вот почему так называемые «живые дела» — где убийца предположительно был жив и всё ещё находился на свободе — были расследованиями, вокруг которых команда сплачивалась с особым энтузиазмом. Хотя архив содержал записи о нераскрытых делах, датируемых началом 1900-х годов, Бэллард распорядилась, чтобы команда работала только с делами, зарегистрированными с 1975 года.

Бэллард пробежала глазами первую доску, проверяя, были ли добавлены новые дела. Если член команды не работал над текущим расследованием, ему поручалось извлекать дела из архива и пересматривать их на предмет возможного возобновления.

— Хорошо, кто-нибудь добавил что-то новое в наш список «в игре»? — спросила она.

После серии отрицательных ответов от сотрудников за «плотом» Лаффонт поднял руку.

— Думаю, на этой неделе я кое-что добавлю, — сказал он. — Жду вестей от Дарси сегодня — если повезёт.

Дарси Трой была лаборантом по ДНК, работавшим с делами «Отдела нераскрытых преступлений». Иметь своего человека в лаборатории было хорошо, но Трой не занималась исключительно их делами. Текущие расследования всегда были в приоритете, и Трой приходилось обрабатывать анализы ДНК по этим делам раньше всего, что поступало с «плота». Иногда ожидание выматывало.

— Что за дело? — спросила Бэллард.

— Сексуальное насилие и убийство девяносто первого года, — ответил Лаффонт. — Тяжёлый случай. Не то чтобы бывают лёгкие, но парень несколько раз надругался над ней, прежде чем задушить. Эякулировал не в тело, но оставил следы на её одежде. Дарси взяла образцы. На прошлой неделе она сказала, что на этой у неё что-то будет.

— Хорошо, — кивнула Бэллард. — Как звали жертву?

— Шакилла Вашингтон, — сказал Лаффонт. — Дело с юга города. В своё время не получило особого внимания.

Бэллард кивнула. Само собой разумелось, что в архивах было непропорционально много дел, не получивших должного внимания, потому что они касались меньшинств из южных и восточных районов города. Отчасти это могло быть связано с тем, что в этих общинах совершалось больше убийств, и нагрузка на детективов там была самой высокой в городе. Но это также можно было объяснить отсутствием обязательств перед этими общинами и нехваткой сочувствия к жертвам. Бэллард не замечала ни одного из этих недостатков у Лаффонта. Когда у него было время покопаться в архивах и отобрать дела для пересмотра, он часто искал отчёты с южной стороны. Ему было под шестьдесят, он был белым и, будучи агентом ФБР, приписанным к полевому офису в Лос-Анджелесе, редко работал на юге. Теперь он рассматривал свои усилия как способ частично уравновесить чаши весов. Бэллард уважала его за это.

— Будем надеяться, Дарси что-нибудь найдёт, — сказала Бэллард.

Она продолжила просматривать доски и дела вместе со своей командой, в конце концов дойдя до последней доски, где перечислялись дела, наиболее активные с точки зрения предстоящих арестов, судебных преследований или закрытия. Последнее дело в списке принадлежало Массеру.

Оно касалось убийства продавщицы в голливудском круглосуточном магазине в 1997 году. Мужчина в лыжной маске вошёл в магазин, приказал продавщице выложить все деньги из кассы на прилавок и выстрелил ей в грудь, убив наповал. Затем мужчина прыгнул в ожидавшую машину и скрылся. Согласно показаниям различных свидетелей внутри и снаружи магазина, водителем машины была белая женщина с длинными чёрными волосами. Машину описали как тёмно-бордовый седан, и один свидетель сообщил первые две цифры номерного знака.

Внутри магазина была видеокамера, и просмотр записи показал, что выстрел произошёл, когда подозреваемый сгребал наличные, которые продавщица выложила на прилавок. Похоже, это был случайный выстрел, который шокировал даже самого стрелка; он развернулся и выбежал из магазина, оставив половину денег.

Цифры номера и описание автомобиля в конечном итоге привели следователей через базу транспортных средств к человеку по имени Дональд Рассел, владевшему тёмно-бордовой «Хондой Аккорд» с номерным знаком, начинавшимся с этих двух цифр. Рассел был безработным и имел судимости, связанные с наркотиками. Он жил с женой, у которой также была история арестов за наркотики. Однако у неё были короткие светлые волосы. Обоих допросили, но они отрицали причастность к ограблению и убийству. Они предоставили алиби, которое следователи не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть. Детективы передали дело в окружную прокуратуру, но прокуроры отказались выдвигать обвинения, заявив, что доказательств недостаточно, чтобы убедить присяжных и добиться обвинительного приговора. Никаких новых улик не появилось, и дело стало «глухарем» — пока Пол Массер из «Отдела нераскрытых преступлений» не снял «книгу убийств» с полки в архиве.

Массер изучил дело и быстро понял, что в нём нет традиционных улик, способных реанимировать расследование. На месте преступления не было ни отпечатков пальцев, ни ДНК. Пулю извлекли из тела погибшей продавщицы, но она не подходила для современной баллистической экспертизы, так как сплющилась при ударе о позвоночник жертвы, что делало её бесполезной для сравнения с пулями в «НИБИН», национальной баллистической базе данных. А оружие, с которым можно было бы сравнить пулю, так и не было найдено.

Массер нашел подозреваемых, всё ещё живущих в Лос-Анджелесе, и узнал две вещи, которые могли оказаться полезными спустя четверть века после убийства. Во-первых, пара больше не была парой; они развелись через пять лет после убийства. Во-вторых, что он обнаружил через социальные сети, теперь уже бывшая жена, Максин Рассел, была завязавшей наркоманкой, которая недавно отпраздновала двадцать лет трезвости, согласно её странице в Фейсбуке.

Массер, опираясь на свой прокурорский опыт, знал, что развод пары означает, что закон о свидетельском иммунитете супругов больше не действует. Правило гласило, что жена или муж не могут давать показания против супруга без согласия этого супруга. Но защита ограничивалась годами брака, а это означало, что появилась возможность настроить бывшую жену против её бывшего мужа. Массер, опираясь на свой опыт с членом семьи, проходящим реабилитацию от зависимости, также знал, что большинство программ поощряют участников вести дневники как часть шагов к трезвости.

С информацией, собранной в ходе первоначального расследования, Массер составил ордер на обыск квартиры, где сейчас жила Максин Рассел, и убедил судью подписать его. Ордер включал все дневники и документы, написанные подозреваемой, а также семейные фотографии, на которых Максин была с длинными тёмными волосами. На полке в гостиной Массер нашёл несколько дневников, которые Максин вела на протяжении лет своей трезвости. В одной записи описывалось ограбление, пошедшее не по плану, а в другой Максин выражала чувство вины за причастность к лишению жизни, хотя и утверждала, что это была случайность. Кроме того, фотоальбом, найденный в шкафу, содержал фотографии Максин, начиная с детских лет. На многих из них у неё были длинные тёмные волосы.

Максин арестовали две недели назад, и она всё ещё находилась в тюрьме, не в силах внести залог, установленный в размере двух миллионов долларов. Департамент не афишировал арест, и пока он избежал внимания СМИ. Теперь пришло время Массеру переходить ко второй части стратегии.

— Я собираюсь встретиться с Джоном сегодня днём, — сообщил Массер группе. — Мы пойдём к адвокату Максин и посмотрим, захочет ли она заключить сделку. После двух недель она, вероятно, начинает понимать, что тюремное заключение — это не то, как она хочет провести остаток своей жизни.

Джоном был Джон Левин, заместитель окружного прокурора, назначенный вести дела «Отдела нераскрытых преступлений». В новостных репортажах, которые часто сопровождали раскрытие старых дел, местные СМИ окрестили его «Королём висяков».

— Она звонила бывшему мужу из тюрьмы? — спросила Бэллард.

— Не по записываемым линиям, — ответил Массер. — Сомневаюсь, что он вообще знает о её аресте.

— Что Джон собирается ей предложить? — спросил Лаффонт.

— Не знаю, с чего он начнёт, но мне он сказал, что пойдёт на полный иммунитет, — ответил Массер, — если она сдаст бывшего.

— И ты думаешь, она согласится? — уточнил Лаффонт.

— Да, думаю, да, — сказал Массер. — Я пытался поднять дело о разводе, но оно засекречено. Однако дважды после развода она просила о судебном запрете на приближение против него. Не похоже, что она всё ещё питает к нему большую любовь. Она его сдаст.

— Надеюсь, — сказала Бэллард. — Дай знать, когда что-то прояснится.

— Принято, — ответил Массер.

— Ладно, тогда на этом всё, — подытожила Бэллард. — Извините, что опоздала, и я ценю, что все дождались. Давайте работать. Копать вглубь.

Бэллард всегда заканчивала еженедельное собрание одним и тем же посланием, взятым из песни группы «Muse», которую она любила: «Dig Down». Эти слова были на табличке на стене её рабочего места. Это был её кодекс, когда дело касалось как жизни, так и расследований.