Ожидание

Глава 40.

Дворцу правосудия на Темпл-стрит в центре Лос-Анджелеса исполнилось девяносто девять лет. Почти целый век верхние этажи здания занимала тюрьма, которой управлял департамент шерифа. Но со временем потребности округа в местах заключения переросли возможности этого здания. Был построен новый тюремный комплекс, и долгие годы камеры Дворца пустовали. В конце концов, нужды окружной прокуратуры, чей штат рос пропорционально уровню преступности в городе, привели к ремонту. Прокуроров разместили в камерах, где когда-то сидели обвиняемые. Кабинет заместителя окружного прокурора Кэрол Пловц из отдела по расследованию особо тяжких преступлений располагался в одной из таких переоборудованных камер на четырнадцатом этаже. Стальных решёток больше не было, но свет падал на заднюю стену комнаты через окно из толстого стекла, армированного железной сеткой с ячейками пятнадцать на пятнадцать сантиметров — защита от побега.

Судя по размерам, раньше этот кабинет был общей камерой: здесь хватало места для книжного шкафа, письменного стола и нескольких стульев. Бэллард, Мэдди и Хаттерас с комфортом устроились напротив Пловц, пока та изучала фотографии, разложенные на столе. Ей передали полные досье — те самые, что содержали все снимки из кладовки Эмметта Тоуйера. Пловц, женщина лет сорока с небольшим, ветеран прокуратуры, морщилась, разглядывая кадры, запечатлевшие унижения, пытки и убийства восьми женщин.

— Мы поручили отделу фотоанализа сравнить снимки Бетти с известными фотографиями Элизабет Шорт, — сказала Бэллард. — Вероятность совпадения составляет девяносто два процента.

Пловц заговорила, не отрывая глаз от фотографий:

— Остаётся восемь процентов. Именно здесь обитает обоснованное сомнение.

Хотя именно Пловц принимала решение о закрытии дел в связи со смертью подозреваемого, это не было простой формальностью. Чтобы следователи не пытались закрыть дела на основании шатких улик, она следовала строгому протоколу. Главным пунктом в её списке была вероятность вынесения обвинительного приговора, если бы подозреваемый был жив и предстал перед судом.

— Мы думаем, что дело Форд практически исключает обоснованное сомнение, — заметила Бэллард. — Её фотографии были в том же картотечном шкафу. Она исчезла через несколько лет после убийства Шорт. Коллин нашла её семью, и они опознали её по снимкам. Наша теория такова: убийство Элизабет Шорт — всё это дело Чёрной Георгина и огромное внимание к нему — заставило Тэвиера залечь на дно. Он продолжал убивать, но перестал выставлять свои жертвы напоказ.

— Что он делал с телами? — спросила Пловц.

— Вероятно, закапывал, — ответила Бэллард.

— Гриффит-парк был не так уж далеко от его дома, — добавила Хаттерас.

Пловц оторвалась от фотографий.

— Я бы хотела выслушать по этому вопросу только аттестованных офицеров, — сказала она.

— Конечно, я понимаю, — отозвалась Хаттерас, выглядя немного пристыженной.

— Суть в том, что мы выявили закономерность, — продолжила Бэллард. — Фотографии множества женщин найдены в одном ящике. Наш подозреваемый был фотографом. Это старейший трюк — заманивать женщин обещанием портфолио, которое поможет им достичь мечты. Это проделывали сотни раз, но, возможно, всё началось именно с Тэвиера.

— Вы упускаете суть моих опасений, — возразила Пловц. — Я не сомневаюсь, что эти фотографии подлинные и что эти женщины были убиты поистине ужасными способами этим человеком, Тэвиером. Но в привязке к Элизабет Шорт есть дыра в восемь процентов. А с делом такого масштаба… Послушайте, это дело — часть истории Лос-Анджелеса. О нём сняты фильмы, написаны книги, есть телевидение. Есть книга Джеймса Эллроя, есть бывший коп из полиции Лос-Анджелеса, который утверждает, что убийцей был его отец, и ещё множество теорий. Поэтому мы должны быть уверены на сто процентов, а не на девяносто два.

Бэллард встала.

— Хорошо, я принесла её чемодан и хочу вам кое-что показать, — сказала она.

Когда они вошли в кабинет, Бэллард оставила чемодан у двери. У него были твидовые бока с кожаной ручкой и окантовкой, двойные защёлки и табличка с написанным от руки именем «Элизабет Шорт» и бостонским адресом.

— Парень, который придумал приделать к чемодану колёсики, был гением, — пробормотала она.

Бэллард поднесла чемодан к своему стулу, села и положила его на колени. Щёлкнув замками, она открыла крышку.

— Этот чемодан нашли в камере хранения на автобусном вокзале примерно через две недели после убийства Элизабет Шорт. Это были временные ячейки, их очищали каждые две недели. На бирке было её имя, поэтому уборщик позвонил в полицию, а не сдал его в бюро находок. Тогда его проверили на отпечатки пальцев. Позже, в девяностых, когда появилось тестирование ДНК, одежду проверили на наличие чужой ДНК, но ничего не нашли. Но если вы посмотрите на первую фотографию в досье, где Элизабет позирует на табурете, вы увидите, что её бюстгальтер и трусики совпадают с теми, что здесь. На бедрах есть узор вышивки крестиком, и он повторяется на швах лифа.

Бэллард достала из чемодана комплект белья. Бюстгальтер и трусики были упакованы в прозрачные пакеты для улик. На каждом предмете был тот же узор вышивки, что и на нижнем белье на фотографии. Пловц переводила взгляд с фото на вещи в руках Бэллард.

— Вы думаете, это те же самые вещи, что были на ней на фото? — спросила Пловц.

— Мы не знаем наверняка, — ответила Бэллард. — Она могла купить несколько комплектов одновременно. Но очевидно, что они совпадают. Я думаю, это поднимает вероятность с девяноста двух процентов до ста.

— Это она, — вставила Мэдди. — По-моему, это очевидно.

Пловц посмотрела на Мэдди, и Бэллард приготовилась к тому, что прокурор скажет новичку, что её мнение не имеет веса при принятии решения. Но вместо этого Пловц снова переключила внимание на Бэллард.

— Значит, этот чемодан нашли через две недели после убийства? — уточнила она. — Сколько времени он там пролежал?

— Да, через две недели, — подтвердила Бэллард. — Многие записи того времени утеряны. Есть журнал учёта вещественных доказательств, где упоминается чемодан, но я не смогла найти ничего о том, когда именно он попал в ячейку.

— Подумайте сами, — сказала Мэдди. — Она идёт к парню фотографироваться. Он, вероятно, сказал ей принести разную одежду для съёмок. Она надеялась покорить Голливуд. Он мог пообещать ей целый альбом с разными образами. Потом он убивает её, складывает всю одежду, включая бельё, обратно в чемодан и бросает его на автовокзале.

Пловц кивнула.

— Звучит логично, — согласилась она. — Но доказательств у нас нет, верно?

— Ну, мы знаем, что чемодан принадлежал Шорт, — настаивала Бэллард. — И бельё совпадает с тем, что на фото. На снимках Элизабет Шорт, и убийца — Тэвиер.

Пловц снова кивнула, но не в знак согласия. Скорее, она признавала уверенность Бэллард и Мэдди.

— Думаю, мне придётся отнести это через дорогу, — сказала она.

Главный офис окружной прокуратуры, включая кабинет самого прокурора, находился на другой стороне Темпл-стрит, в здании Уголовного суда. Пловц, вероятно, собиралась передать решение своему руководству, а может быть, и самому избранному окружному прокурору.

— Сколько это займёт времени? — спросила Хаттерас.

Пловц резко посмотрела на неё.

— Столько, сколько потребуется, — отрезала она. — Спешить некуда. Прошло семьдесят семь лет.

— Я просто подумала о семье Форд, — сказала Хаттерас. — Они хотят получить ответы. Мы можем обсудить это дело?

— Все хотят ответов, — ответила Пловц. — И нет, мы рассматриваем эти дела в совокупности. Я отнесу всё это руководству и свяжусь с вами, как только решение будет принято. Спасибо всем, что пришли. Материал действительно впечатляющий.

Пловц начала складывать папки на краю стола — ясный знак того, что встреча окончена.