Страх

Книга Похорон. Глава 2. Скальпель Для Доктора

Лилит почувствовала мурашки по телу и тяжесть в шее — тяжкий внимательный взгляд сзади лег на нее, как мешок с камнями. Впитав каждой клеткой организма за десять лет весь гласный и негласный этикет высшего общества, она не обернулась резко и не показала тревоги, а продолжала мило общаться с Гилацем, сдержанно улыбаясь. Наконец ее собеседник, Председатель Межгалактической Судебной комиссии, сам повернулся в ту сторону и знаком руки поздоровался. Лилит могла теперь непринужденно взглянуть в тот угол, где на фоне черной портьеры у минибара с винами и коньяком с фужерами в руках стояли трое.

Дэниэль Фогг, вечный помощник, правая рука Пауэлла — главного героя этого вечера, мрачно смотрел на коньячную рюмку в руке, и был самым искренне горестным участником сегодняшней встречи. Бенджамин Саммерс — новый руководитель Межгалактического Медицинского центра Алам — цедил из фужера шампанское и с трудом сдерживал счастливую улыбку и гордость за долгожданный и великими трудами заслуженный шаг в карьере — в кресло директора суперимперии с красным крестом. Третий был не известен Лилит. Средних лет худощавый подтянутый мужчина — узкое лицо с четко прочерченными скулами, глазами, ртом и лбом, с седыми нитями на черных коротко стриженных висках и аккуратной щетине на бороде. Именно его карие, яркие и беспокоящие глаза были источником того пристального взгляда, что так напряг Лилит минуту назад. Не принято в этой тусовке спрашивать Гилаца, типа ' а это кто там, в коричневом замшевом потертом пиджаке, серых джинсах и коричневых же казаках с блестящими медными набойками?' Придется как-то выяснить потом…

Красная портьера у дверей приподнялась, Лилит почувствовала облегчение и даже искру радости — вошли бывший главком Межгалактических Миротворческих сил генерал Джонсон Уоллос, а с ним и Маат. Уоллос, почетный пенсионер, выглядел неплохо для своего возраста, обстановочка мероприятия требовала степенности и медлительности, но в коротких жестах, походке и даже просто в позе, в которой генерал стоял, хмуря в трауре брови, чувствовалось здоровье и бодрость, решительность и даже властность. Уоллос прошагал в центр комнаты и обнялся с Гилацем. Маат осталась в углу одна, склонив голову, исподлобья оглядывая присутствовавших. Лилит подошла к ней, сказав тихо «привет, подруга» и осторожно приобняв. Не виделись больше двух лет, подруги с детства, одноклассницы и однокурсницы, разлученные в последние десять лет по разным галактикам, никогда не забывали, что после гибели всех трех друзей-парней из их когда-то студенческой почти семьи, у них никого нет кроме друг друга, они как сестры. Что-то хлынуло, как будто из переполненной ванной, Лилит чувствовала, как лицо будто взялись скручивать, словно выжимали мокрую тряпку, под глазами намокло, и видела, как плачет Маат, мелко дрожа плечами — и тебе привет, подруга!

Стоять вот так рыдать, это слишком. Леди, поправив черные платья, распрямившись в модельной осанке, не смахивая, правда слезы из-под ярко накрашенных глаз, чинно, ловя походкой от бедра взгляды стоявших вокруг мужиков, подошли, держась за руки, к обтянутому алым бархатом паллету, на котором на бордовых подушках лежал в белом медицинском халате доктор Пауэлл. Руки были сцеплены замком на животе, голова на маленькой подушечке была чуть запрокинута и узкая седая длинная бородка торчала почти вертикально вверх. Глаза устремлены в потолок в суровом осуждающем взгляде, губы сжаты, щеки глубоко провалились, кожа посинела, на ней в свете красноватых ламп, играла черными нитями густая сеть мелких морщин.

Дамы стояли, положив правые руки на край паллета, тихо, едва шевеля губами, делясь последними новостями, радуясь, что новостей толком нет. Маат оставалась при Уоллосе. Когда генерал ушел в отставку по возрасту, для скромного приработка и чтоб не состариться от безделья, возглавил службу безопасности молодой перспективной компании, базировавшейся в Бахди. Маат стала в той же конторе PR-директором и жила там же на 5-й Z Аполлона. Фирма довольно быстро росла, освоив и монополизировав ранее пустую нишу рынка пассажирских межгалактических перевозок. Маат, исчезнув много лет назад вместе со своим генералом с политического Олимпа, росла вместе с фирмой, постепенно опять появляясь в новостях.

— Хорошо, выглядишь, Мать, честно рада за тебя, — шептала Лилит, оглядывая стройную фигуру и здоровый цвет кожи подруги.

Дамочка смотрелась даже моложе своих 33-х. Да, Маат слегка выпала из политической обоймы после всех передряг десятилетней давности — с переделом мира и вторым пришествием. Зато жила спокойно под крылом у своего лампасного альфа-самца, в Бахди, ставшем столицей его маленького тихого мирка. И жила просто шокирующе богато — так, как было не принято даже в Мановахе. Несколько шикарных дворцов, лучшие и самые новые автомобили, самые крутые стилисты, медики и массажисты…

— Генерал-то не ревнует?

— Норм. Я его не обламываю никогда, а он согласен, чтоб я не обламывала себя в его отсутствие. Только особист его напрягает — проверяет всех моих «фитнесс-тренеров» по всей родословной. По полгода проверяет, за это время уже может расхотеться все.

Маат, сдержанно заулыбалась, зарумянилась, показав на секунду подруге веселую легкомысленную блондиночку, какой ее помнила Лилит, опустила вуаль на лицо, спросила — Ты-то как, с кем?

— Да одна…

— Очень взросло выглядишь. Да не, не старуха… но взросло. Прям леди босс.

Лилит в эти десять лет выдался марафон по пересеченной политической местности — мир после апокалипсиса был хорошей полосой препятствий, выявлявшей молодые и перспективные кадры, убивая, правда, из них девяносто процентов, зато выводя каждого десятого на самый верх. Новые элитарии молодые по паспорту, с лицами среднего возраста и стариковскими глазами под чутким руководством папы-Гилаца, ставшего главным во Вселенной, рассаживались по руководящим креслам крупнейших держав и корпораций.

Лилит, после того, как десять лет назад невольно помогла Гилацу победить в схватке за высшую власть Пауэлла, какое-то время была его пресс-секретарем, потом стала главным редактором студии новостей Межгалактической Судебной комиссии — маленького осколка от когда-то полноценного межгалактического официального телеканала. Там обрастала связями и собственным авторитетом, набиралась, как говорят в таких случаях, политического и руководящего опыта… Несколько раз крепко пригодилась на своем месте Гилацу, пару раз вовремя тормознула неправильные затеи… Короче, когда настал момент, три года назад Гилац и другие уважаемые товарищи предпочли именно Лилит из числа всех возможных претендентов видеть в кресле Главного Редактора Inter Galactic Media (IGM).

После развала империи Galaxy из-за погибели Грога, Galaxy Media отделилась, став самостоятельной компанией, сохранив за собой и медиа, и телевидение и киностудии. Переименовалась в IGM, оставшись крупнейшей в галактиках медиакорпорацией, контролировавшей до 40% мирового траффика.

Вопреки скепсису многих, Лилит, справилась, узнав о себе, что может работать двадцать часов в сутки, без выходных и отпусков, без личной жизни или хотя бы одинокой лежки на кровати в обществе сериала.

Год назад Лейла Маринез (студенческое прозвище Лилит осталось в обиходе разве что у Маат и Гилаца, мир знал ее по ФИО, данным при рождении на Лебеди) безошибочно пройдя очередной этап молчаливых разборок и подстав, поднялась на лифте в небоскребе главного офиса IGM в Мановахе на самый верхний этаж, где потолки восемь метров, открытая мансарда с самым сказочным видом на закаты и небоскребы Сити. Стала самым влиятельным медиамагнатом в галактиках, «флагманом свободы слова, гарантом демократии и открытости» — президентом Inter Galactic Media.

Лилит видела в зеркале, как год за годом исчезает румяная студентка-панкушечка, как не помогают от морщин никакие дорогие средства, как меняются глаза, становясь глубже и жестче. Хорошо, хоть не поседела, сохранив фирменную пышную копну пепельно черных кудрей.

— Придумай что-нибудь и прилетай ко мне в Бахди. У меня дворцы укромные, стены высокие. Лучшие массажисты… Лил, тебе надо хоть чуть-чуть развеяться… Тут в Мановахе же труба совсем. Аквариум. Ты ж небось вообще без секса.

— Небось, почти вообще.

Две дамы в черном притихли, думая о своем, радуясь, что могут чувствовать друг друга за руки. Пауэлл лежал перед ними, словно слушал, обдумывая медленно и детально, каждое их слово. Старик, проиграв десять лет назад Гилацу власть, увидав гибель своего проекта мироустройства Вселенной, удалился из политики, с полгода пропадал где-то на захолустной планете с какими-то монахами… Потом вернулся в Алам, продолжив руководить своим детищем — огромным и самым передовым в мире медицинским центром. Старался не мелькать на экранах и трибунах. Общался только в рамках врачебного сообщества, написал еще несколько важных в своей сфере научных работ. Хотя, конечно, все кто его знал давно, — все говорили, что он эти годы жил как будто в полнакала. Словно его жизнь была цветным фильмом, который по странному решению режиссера последние пятнадцать минут был черно-белым и без звука.

По традиции высшей касты врачей, старик завещал свое тело после смерти на «демонтаж» на нужды медицины. Деды, конечно, не богаты на здоровые органы, но что-то из тканей и клеток удается выбрать для трансплантаций, в основном же тело отправляется на опыты и материалы для исследований в области геронтологии. Лучшие друзья, самые уважаемые хирурги из разных галактик, ждали сейчас со скальпелями в руках за стенкой в операционной, строгие и сосредоточенные, в белых халатах со значками ведущих медицинских центров, готовые к «разделке».

Гилац, слегка подсохший за десять лет и привыкший к строгим классическим костюмам, подошел к телу, жестом показав всем, что хочет сказать прощальные слова. Лицо Главного Судьи за годы «расквадратилось» — сузилось, размеры сохранили только рот и глаза, и теперь они стали из-за этого ярче и выразительней. Гилац, блиставший когда-то абсолютно нейтральной внешностью и какой-то особо утонченной усредненностью образа, обрел крепкий заряд вымученности, скепсиса, сарказма и даже горечи. Прежнюю ширину и размах сохранили только плечи, что придавало фигуре Судьи властности и передавало его огромный политический вес.

Гилац стоял у тела бок о бок с ветеранами конца света — генералами Джефферсоном и Уоллосом. Лесли Джефферсон, после разгрома суперимперии Грога, отхватил себе весь блок, занимавшийся развлечениями. Шоубиз, игрушки (законные и не очень), курорты, ивент, казино и все, что так или иначе было весело и прибыльно. До кучи он привел за собой в этот бизнес свою команду технарей, айтишников, агентов, оперов и бандитов, работавших с ним в бытность службы генералом в Galaxy Sec. Получился монстр, хотя, конечно, не годящийся и в подметки гроговской мегаимперии, но очень заметный и влиятельный в помельчавшем постапокалипсическом мире.

Лесли почти не состарился и выглядел моложе своих 55-ти. Энергичный, всегда загорелый, в белой рубахе с далеко расстегнутым воротом, демонстрирующим плейбойскую грудь. Обязательно с массивной золотой цепью на шее, золотыми же часами на руке.

Гилац, присел и подержал Пауэлла за холодную руку, склонил голову, помолчал, потом, похлопав давнего конкурента по плечу, встал, заговорив негромко, но четко и даже проникновенно:

— Мы здесь узким кругом, никого чужих нет. Поэтому не буду общие слова, про безмерную утрату. Все здесь стоящие ничего не потеряли со смертью старика. Потому что он сумел дать нам, как и многим другим, все, что мог, — при жизни. Он каждый свой день жил не зря. Ничего не оставлял на потом. Миллионы человек он спас от смерти и мучительных болезней, тысячи врачей он обучил и дал им путь в жизни, добрый путь.

Каждый из нас, кто сейчас оказался рядом с ним, в последние минуты, помнит, что Пауэлл ему помог. Кого-то наставил на правильные поступки, кого-то оградил от ошибок, он положил начало карьере или крепко и бескорыстно поддержал на старте…

Лилит видела, как ее, юную и наивную репортершу, Пауэлл за ручку привел на политический Олимп, как щедро одарял ее эксклюзивными командировками и собеседниками, сенсациями, инсайдом… Он сделал из диковатой девочки-панка и сатанистки ту леди, которая теперь стоит здесь в узком кругу самых влиятельных людей мира.

Лилит почувствовала слезу. Она предала старика, разрушила его мечту и проект, но он хотел от нее слишком дорогой цены. Она не смогла пожертвовать собой. Смотрела, как в пятне белого света на красной ткани лежит худой старик в белом докторском халате. Видела исстрадавшееся лицо, понимала, что это она принесла ему лютую боль поражения. Плакала, на автомате по привычке слыша, как на втором плане, за голосом Гилаца, тихо переговариваются между собой остальные.

Лесли говорил Маат «нас конкретно грабят, имеют по полной, и я не знаю, кто эти хитрованы». Чел в коричневом пиджаке и казаках сказал Фоггу «Вся их управляемость — миф. Соотношение порядка и хаоса неизменно. Меняется только видимость». Гилац продолжал:

— Светлый старик хотел ко всему прочему подарить человечеству новый мир — добрый и правильный порядок, счастливое общество. Но не смог заставить нас принять свой дар. Не понимал, что человечество не готово жить в его солнечном мире просвещения и гуманизма. Но я счастлив, что в нашей Вселенной был такой старик, который попробовал исправить вечные несправедливость и горе. Прощай, товарищ.

Все умолкли, глядя на паллет с телом. Невидимый оператор убавил весь свет в комнате кроме мощного красного прожектора, светившего на транспортер, дававшего алую светящуюся дорожку, по которой поехала черная кожа ленты в сторону рампы, скрытой черным покрывалом. Красный паллет медленно двигался на ленте, наконец, черная ткань покрывала колыхнулась, навалилась на край паллета, начала наезжать на доктора, постепенно скрывая сначала лоб, потом глаза, бороду. Черная тень съела плечи, сцепленные руки… Наконец, покрывало опустилось скрыв в черноте уехавшие на ту сторону подошвы ботинок. Там, за стеной, не видный собравшимся в комнате прощаний, в фиолетовом мерцании ламп дежурного освещении, старика встретит слепящий яркий белый свет, выхватывающий стол, перед которым почтительно и сосредоточенно молча ждали фигуры в белом с отточенной сталью в руках.

Лилит, отвела взгляд от черного покрывала, отделявшего живых от тех в белом, встряхнулась. Оставив Маат ворковать с Лесли, с фужером красного сухого в руке, наконец, решила приблизиться к троице у минибара. Кивнула Саммерсу:

— Как Вы держитесь, Бенджамин? Хлопот у Вас теперь… Пауэлла будет не хватать, но уверена, Вы справитесь. Всегда обращайтесь с любой проблемой, помогу, чем смогу, — Лилит аккуратно тронула доктора за плечо.

Фогг смотрел на нее ненавидящими глазами, у него трясся подбородок. С жуткой страдающей гримасой, он через сжатые зубы вывалил:

— Это ты его, сука, убила, — поняв, что перешагнул границы, затравленно озираясь, Дэниэль погнал дальше, махнул широко рукой на операционную за стеной, глядя на Саммерса и того третьего в коричневом пиджаке, — сегодня хороним, но он уже не жил эти годы. Зомби без души. Это ты его убила десять лет назад.

— Сопли прибери, лузер, — Лэйла Маринез ответила тихо, но жестко, тоном, которым умела вгонять в дрожь подчиненных, контрагентов и интриганов, — я защищалась.

— Ты бы стала Богиней! Он в тебя верил…

— А я осталась собой. Это Моё право. И за это я могу раздавить.

Коричневый пиджак тронул Фогга за плечо и тот сник, сгорбившись, часто задышав и выпучив глаза, отошел в сторону, присев в кожаное кресло у камина. Пиджак галантно тронул Маринез за локоть:

— Не дожимайте его, Лилит, ( Пиджак назвал ее «настоящим» именем) он слишком несчастлив.

Лилит почувствовала исходившую от Пиджака силу и тепло, а он подмигнув своим Саммерсу и Фоггу, бросил им «не возражаете, мы отойдем с Леди, пока она никого не превратила больше в зомби».

Саммерс заулыбался и подмигнул «Иди, приятно зреть, когда большой медведь…»

Они отошли к рампе транспортера, освещенной теперь только с одной стороны блеклой лампой, а Лилит вдруг сопоставила все и поняла, вздрогнув от догадки — Это что Медведь?

При таком имени ждешь увидеть огромного, простоватого и диковатого увальня, в меру свирепого, в меру ласкового… Хотя, посмотрев Пиджаку прямо в лицо, встретившись глазами, Лилит, уверилась однозначно — это точно он, имечко подходит как нельзя лучше.

Медведь — весьма закрытый персонаж, по слухам, правда, имеющий прямое отношение ко многим делам и интригам вселенского масштаба. Закулисный авторитет, один из «тринадцати магов первого круга». Кто-то усмехнется при слове «маг», но Лилит на заре карьеры приходилось пересекаться с Россомахой, тоже из тех тринадцати. С тех пор она относится к таким персонажам очень серьезно.

Медведь — таинственный друг Пауэлла, наставник многих известных деятелей науки. Лилит никогда раньше его не видела, хотя, опять же по слухам, он по неизвестным причинам покровительствовал захолустному пединституту на Лебеди, где она училась, был наставником ее декана, известного под именем Рыбы.

— Ты узнала меня, девочка? Вижу, что узнала. У меня для тебя подарок, только никому не показывай. Это будет наш секрет.

Медведь широко улыбался, как на свидании, словно они сидели за столом с дорогими винами, а вокруг горели не похоронные прожектора, а свечи и закат в окне. Обняв ее за талию, и приблизив лицо как для поцелуя, он незаметно для всех в комнате сунул в руку Лилит что-то твердое и тяжелое. Она осторожно посмотрела вниз, подыгрывая романтическому шоу, увидела у себя в руке статуэтку Изиды, ту, что раньше стояла на столе у Пауэлла.

— Он просил отдать ее тебе, когда придет Срок. Срок пришел, как видишь, — Медведь кивнул на черные покрывала, за которые уехал из этого мира Пауэлл, — теперь очень важно, что есть у Изиды в руке.

Лилит нащупала в ладони Богини стильно вставленную микросиди. Ковырнула ногтем и вытащила, быстро сунув в карман.

— Там книга Волоса. Слышала о таком?

Лилит стояла, как окаменев, в шоке от случившегося. Файлы, собранные десять лет назад ее другом Волосом, исчезли, когда он погиб. Эти файлы — вся суть его работы, предложения и обоснования модернизации программной оболочки Galaxy, которые он собирался предложить будущему Сенату, когда Пауэлл возьмет власть. Это была программная оболочка того будущего, о котором мечтал ее друг, однокашник и любовник Волос, того будущего, которого не случилось. Волоса подорвали на фугасе в лифте, а Лилит помогла Гилацу победить Пауэлла и двинуть колесо истории по другой дороге.

Прошлое не воротишь, но бывает, что оно само возвращается. Последние пару лет Лилит приходилось сталкиваться с несколькими нелогичными проблемами, таинственными и непонятными силами, что-то мутное творилось во Вселенной, что-то враждебное. И она помнила, что о чем-то таком говорил давным-давно Волос. Только она была тогда глупая, а он говорил все это обычно в постели, — короче, она все пропустила мимо ушей. Сейчас она дорого бы дала за то, чтобы расспросить его…

— Только там не все, — усмехнулся Медведь, видя горящие глаза леди Маринез, — только треть, три главы. Еще три достались Galaxy, попали в руки прямо к Томсону. Остальные — вообще в в разных местах не известно теперь где. Но, может, тебе сгодится и то, что есть.

Медведь тронул ее за плечо, поцеловал ручку и ушел к Саммерсу. Лилит стояла у черного покрывала, скрывавшего пустоту, в которую на красном паллете уехал на транспортере Пауэлл. Чувствовала в руке тяжесть и металлический могильный холод его статуэтки.