Страх

Книга Маат. Глава 5. Гром в Медвежьем Лесу

Одноглазый — высоченный и худой, выглядевший стариком, как говорили, еще даже когда был студентом на Сфинксе, приехал к Тору лично через месяц после того, как тигры привезли его в медцентр в Больничке, в Грозном Лесу. Больничка — целый медицинский город, провинциальный аналог Алама на Цефее. К тому времени Тор уже не плохо ходил и нормально дышал, ему поправили ребра и прочие кости. Хреново заживали ожоги, но в этой части ему ничего быстрого и не обещали. Жил богатырь уже не в палате, а в санаторном корпусе на окраине, где лес с грибами и пруд со звонкими жабами.

Одноглазый вошел не представившись, его итак все везде знали. Уселся в кресло посреди комнаты, кивнул Тору, чтоб налил чайку покрепче:

— Понравилось мне, какие темы ты на Рамире замутил и как дела делал. У нас тут жизнь устроена как на твоей Республике. Почти. Бардака много и разборок. А надо порядок. Тут вокруг полно желающих нас к ногтю прижать, в кандалы упаковать. Типа это и будет порядок. Только не порядок это — людей ломать, волю из них выбивать. Не наш порядок. Мы такое не примем. Ты знаешь, как я глаз потерял?

Тор покрутил головой, поставив перед уважаемым на столик тарелочку с печеньками. Одноглазый мелким глотками с наслаждением, потянул горячий чефир, вынув папиросу из золоченой коробки, закурил:

— В институте по молодости. Хотел все знать. Не слушался наставников, опыты ставил опасные, вот и взорвался. Никому не говори — тут всем известно, что я глаз потерял на разборке на Скорпионе. И про то, что ты Тор с Рамиры тоже никто не узнает. Ты — Гром, нормальный пацан, много наделавший на Волопасе. Теперь вот на меня работаешь.

— Что делать буду? — Гром сидел, сцепив руки замком на кровати, — отказаться могу?

— Жизнь твою я у тигров выкупил недешево. Будем считать, что ты мне 10 лет отработать должен. А долг это основа порядка, — Одноглазый говорил спокойно и уверенно, так что нельзя было и думать возразить, — а делать… Пока осмотрись, потом пару заданий подброшу, освоишься тут у нас. Может, у тебя идеи какие будут — так собирай себе бригаду. Я тебе всегда советом помогу и делом.

Предводитель Грозного Леса поднялся, подошел к окну, оборачиваясь иногда на тоже вставшего Тора:

— Завязывать нам тут надо с беспределом и разборками. Порядок нужен. Но надо до нормальной жизни своим умом дойти, без вертухаевой помощи. Самим организоваться и наладить жизнь так, как нам нравится. У тебя на Рамире получилось. Наши волки, конечно, по резче твоих вояк будут, да и масштабы здесь по шире. Но зато никакого Уоллоса не предвидится. Пока. Если сами себе порядок не наведем, то придут и наведут чужие, а нас вытравят, как заразу. Мы не зараза — мы люди. И ты быстро увидишь, что волки хороши, полюбишь их, полюбишь остальных. Но чтобы у нас всех было будущее, помоги построить нам порядок. Ты нам нужен, как пропуск в будущее. Вот за что я платил тиграм.

Теперь Гром пытался выяснить у медведей в Медвежьегорске, можно ли как-то перебросить в Грозный лес тело Одноглазого для погребального костра. Но там говорили, что никак не получится прорваться, сожгут, мол, у себя чин по чину. Выборы нового Предводителя прошли единогласно. Гром возглавил волков Грозного леса в этот самый трудный час — как и мечтал Одноглазый старик. На выборы приехали лично все 8 лидеров, торчали головами на мониторе в режиме видеоконференции префекты, из-за спин которых выглядывали барыги. Такая сотня глаз смотрела на Грома, надеясь, что он-то и выведет их из этой задницы прямо в светлое будущее.

Воспоминания оборвал включившийся сам собой телевизор (теперь по жизни такое дерьмо случается, надо было вынуть из розетки) — благородного вида поп опять вещал за смирение и сотрудничество с Создателем и Администрацией. Гром скривился и сменил канал, сразу наткнувшись на огромную щерившуюся на весь экран морду крысы. Вырубил телек, осознал, что черная тварь надежно ему вбита в сознание и будет выплывать всякий раз, обрубая мысль, желание или действие, как красный сигнал светофора.

Что было сил напрягся до гула в ушах, пытаясь представить что-то светлое. Поплыла перед глазами красавица весенняя степь, милые белые хаты рамирцев, чернобровые веселые девчонки в пестрых платьицах. И сразу поверх всего эта морда, а потом развороченный бункер, в котором сгинули все его друзья-анархисты — густой дым, кровавый фарш по стенам и потолку, порванные тела, пепел и труха от мебели и компов.

Он никогда не видел этого сам, ведь очнулся уже далеко от Гротхилла. Но в последние недели эта картинка становилась все четче с каждым днем, она постепенно дорисовывалась в воображении тысячей деталей до полного ощущения присутствия и достоверности. Сейчас Тору казалось он слышит тяжелый запах жженого мяса и дерева, обугленного железа и камня.

Всякий раз, когда он думал, что делать, куда он, как Предводитель, должен вести своих волков, он видел этот бункер, узнавал горелые куски Ратмира и Ашика, Лурье и Коллинза. Теперь за ним не 4 тысячи бойцов и 2 миллиона жителей, а 30 тысяч вооруженных и 50 миллионов остальных. И, если он ошибется, как тогда в Гротхилле, все волки, все мужики и бабы, старики и дети могут стать таким же пеплом, как те, что пошли за ним на Рамире. Но мыслей не было. И времени думать не было. Было только обезображенное лицо Ратмира перед глазами. Гром не мог не то, что решить, что делать его народу, он не мог встать со стула, не мог включить комп, обрубаемый при любой попытке двинуться запрещающим сигналом во все органы чувств. В ушах оглушительно гудел поезд, летя на него по рельсам и грозя размазать, перед глазами вспыхивало красным огромное «ERROR! Invalid Operation», кто-то хлестал палкой по рукам и ногам, требуя сидеть смирно, не двигаться и не думать.

Позвонил Ягуар и назначил его новым Командармом в Медвежьегорске. Приказал с 3-й Резервной армией перейти Баранку и идти туда с задачей во что бы то ни стало удержать подступы к космодрому. Пока стоит медвежья столица, остается надежда на десант с Альфы — последняя надежда.

Армия шла сотней колонн, ротными и батальонными группами, чтоб избежать возможного масштабного поражения с воздуха. В зенитной бригаде были только комплексы ПВО 3-го поколения «надежно не поражавшие» самолеты Гаммы и «поражавшие с невысокой вероятностью» самолеты бритых. В дивизионах корпусов и вовсе ствольные скорострельные зенитки. Пока шли лесом еще куда ни шло, как-то да маскировались. А за Баранкой выкатились на просторные зеленые луга и пашни… Тор раскачивался на ухабах, сидя на кожаном топчане в своем командармском кунге и ждал в любую секунду сигнал с радаров о воздушном нападении, представлял себе свое неизбежное бессилие что либо сделать, чтобы спасти своих волков. Уже видел обугленные тела бойцов в развороченных консервных банках бронемашин.

К вечеру танковая бригада, с которой шел Гром, четырьмя колоннами с разных сторон вошла в Бесон, небольшой сельский райцентр. Приказал своим старшим следить в оба, чтоб их волки не поцапались с местными медведями. Союз союзом, но нервы у всех на пределе, а старых обид полно. На площади райсовета встречал местный префект и звал вместе ужинать. С ним торчали журналисты с камерами. Гром хотел было подозвать репортера и брякнуть что-нибудь залихватское-чапаевское, но префект, дернул за руку шепнув на ухо «Они с IGM, за Гамму».

Гром подошел к лысому средних лет мужичку в черной курточке, видимо, главному в журналистской группке:

— Что, интервью Вам дать? Потом же все переврете?

— Мы можем сначала отойти вдвоем, обсудить, на какие вопросы Вам будет удобно ответить, а потом уже говорить на камеру, — лысый имел желтую кожу лица, не крепкое тело, но твердый довольно и увесистый голос, — Мы не станем пускать в эфир ничего без Вашего согласования.

— Ну давай попробуем, — усмехнулся Тор, — Охрана, обыщите его и заводите в кунг. Жду там.

Взобрался по железным ступенькам, снова сев на свой топчан, разминая мимику и прокашливаясь, готовясь сказать в лицо IGM о высоком боевом духе волков его Армии и как они будут держать оборону вместе с братьями медведями до последнего. Журналист, вошел, широко улыбаясь узенькими своими губами, не спросясь решительно сел за его стол напротив топчана:

— Вы такой молодой, только что избранный Предводитель Грозного Леса и только что назначенный командарм 3-й армии. За Вами 40 тысяч бойцов здесь и 50 миллионов жизней в тылу. Как Вы намерены их спасти?

— Мы еще пока не проиграли…

— Я только что из штаба группировки бритых под Медвежьегорском. Завтра 200 самолетов сожгут треть Вашей армии, послезавтра другую треть, через три дня 3-й армии не станет. Через 5–10 дней бритые возьмут город, выгонят миротворцев с космодрома и тогда десанта с Альфы точно не будет. После этого участь всех волков решена.

— Вы так запросто выдаете военные секреты своих собеседников?

— Меня попросил Аханодин их Вам выдать, — репортер уверенно и твердо вставил свой взгляд в глаза Грому, — Я его помощник. Но вернемся к вопросу интервью — как Вы намерены спасти своих людей от гибели а земли от разорения?

Гром молчал, глядя на круглый крепкий лоб «помощника», на его угловатые плечи и тонкие руки. Журналист светясь потной лысиной под лампой прислонился спиной к железу кунга:

— Жизнь — это школа, но мы не на экзамене. Я могу подсказать, какой Ваш ответ числится правильным у Аханодина.

Гром молчал и слушал.

— Вы вместе с 3-й армией встанете на Путь Сотрудничества. Ударите внезапно в тыл оставшимся бандитам в Медвежьегорске. Это будет легкая победа. Потом Аханодин назначит Вас Администратором Волчьих гор. Ваша земля на правах Автономии войдет в состав будущего государства на Бете. Вам, Гром, дадут время и возможность попытаться убедить волков присягнуть Администрации без участия войск Бритой Степи и Гаммы. Тогда прольется только та кровь, что прольете Вы сами.

А чтобы еще поднять Ваш авторитет в глазах волков, Аханодин назначит Вас сейчас временным, на полгода, комендантом Медвежьего Леса, Вашим войскам поручит обеспечивать здесь режим. Волки смогут отомстить медведям за все обиды и собрать богатые трофеи. И Вы, Гром, будете модератором этого сбора. Рейд по медвежьим землям, уверен, будет единственным успешным делом для волчьих бригад в этом году. Волки пойдут за Вами.

Журналист обмахивал ладошкой вспотевшее лицо, но как-то странно — медленно и замысловато, сжимая и разжимая пальцы, пристально глядя Грому в глаза и не моргая. Тор осознал, что исчезли его видения из сожженного бункера, в голове мелькало что-то милое из детства на Лебеди, бежали в деревне у дедушки по дороге веселые белые овечки с колокольчиками, ехал на коне улыбавшийся пастух и плыли по ясному небу кучерявые облака. Череп перестал давить, как железные тесный обруч, в ушах как-будто был слышен то-ли ручей, то-ли флейта из той-же деревушки…

«Это путь спасения. Это может сработать. Конечно, не все волки со мной согласятся. Да вообще, не многие согласятся. Но прямо сейчас и здесь мы вырулим, избежим катастрофы. А там видно будет. Эх, Одноглазый, ты этого от меня ждал? Я угадал или ошибся? Но это будет мир и порядок. И не совсем оккупация.» — Гром разжал зубы и сказал:

— Согласен. Только не шумите раньше времени. Дайте спокойно подойти к Медвежьегорску, чтоб ударить неожиданно.

— Конечно! Мы Ваше заявление о желании сотрудничать с Администрацией запишем сейчас в этом кунге, а опубликуем, когда возьмете город. А до того эта запись просто будет гарантом серьезности Ваших намерений.

Репортер отворил дверь кунга и кликнул оператора. Втроем заперлись, задернув шторы на маленьких окошках.

Хорошо, что в волчьих общаковских армиях тотальные единоначалие и дисциплина. Выполнение Приказа командира без вопросов — долг мобилизованного волка. Гром просто и без лишних объяснений ставил задачи комкорам и комбригам — брать такие-то районы и населенные пункты, уничтожать такие-то отряды «противника». С общевойсковым корпусом, собравшись в один большой кулак к северу от Медвежьегорска, вышел к району Урван, примыкавшему к космодрому с востока и занятому медведями. Связался с их командиром — мол обозначь позиции и встречай. Развернул дивизион залповых минометов и по полученным от медвежьего Предводителя координатам начал молотить, перепахивая квадрат за квадратом. Море огня и пыли с грохотом катилось дальше вглубь Урвана, а за ним катили плотными колоннами старенькие танки и БТРы с пехотой, расстреливая всех, кто уцелел — ошарашенных и беспомощных. По выявленным укрепленным позициям, уцелевшим бетонным зданиям долбили точечно гаубицы и самоходки.

Наступление шло как по маслу и без потерь, Гром бросил в обход фланга в тыл медведям на легкой броне десантную бригаду, вместе с массированным артиллерийским заградогнем отрезать путь бегства на север по полям и пастбищам. Поднял в небо вертушки — бить тех, кто побежит через лес в горы. Слушал в эфире вопли и маты медведей, не понимавших, что случилось. Видел в бинокль полураздетые метавшиеся под огнем толпы, валившиеся, как скошенная трава под шквальным огнем со всех сторон. Приказал никого не выпускать из котла живым. «Валить тварей всех до последнего. Они нам не простят»

Глянув на горизонт, где по зеленым лугам уже ползли черным роем его танки, замыкая кольцо с востока, увидев как в пляске среди вспышек дрожат и оседают в тучах пыли кирпичные трехэтажки в поселке на северной окраине Урвана, где у медведей были батальоны тыла и управления, склады и штабы, решил, что «Здесь все», в сопровождении роты спецназа на бронемашинах погнал свой кунг к сортировочной станции, где был штаб Верховного Предводителя медведей. Трясясь на разбитой его танками дороге, раскачиваясь, объезжая воронки от его гаубичных снарядов, слушал по рации донесения командиров. Все корпуса и бригады задачу выполнили. Потери уточнялись, но они минимальны. Волки из «прошлой смены», оборонявшие от бритых этот город вместе с медведями, блокированы и ждут объяснений, не вмешиваются в бой. Миротворцы на космодроме тоже заперлись и в бой не лезут, ждут разъяснений.

За депо на пустырях темнели шеренги волчьих танков и самоходок. Комкор доложил Грому, что почти все три тысячи стоявших здесь медведей штаба и охраны уничтожены. Их Верховный убит. «Внезапность — сила! Они даже за оружие схватиться не успели…» — не улыбаясь, тревожно глядя под ноги, говорил комкор, а Гром шел по изрезанному гусеницами как ножами асфальту, смотрел на дымившиеся руины складов, искореженные останки автомобилей и броневиков, на черно-рыжую кучу обугленного железа бывшего танка, башня которого торчала гнутой пушкой из второго этажа терминала, на разбросанные повсюду, похожие на скомканные вещмешки и скатки с бушлатами, на скрученные матрасы, боксерские груши или борцовские маты трупы убитых медведей.

Стоял, глядя то на раскинувший руки труп в расстегнутой серой куртке, то на своих собравшихся после боя к нему на «штаб» командиров, жадно ждавших разъяснений:

— Я договорился с Ахонодином. Его бритые уходят с Медвежьего Леса. Мы возьмем здесь, что захотим. Победителей не судят. Ягуар и остальные долю трофеев получат. Правда, пришлось для Ахонодина записать это.

Кивнул всем на большой нотик, поставив его на капот бронеавтомобиля. Там шел эфир IGM где с обеда в начале каждого часа по всем каналам гнали его заявление:

— Понимая ответственность перед десятками тысяч своих вооруженных товарищей и десятками миллионов жителей моей страны, желая только благоденствия и процветания, мира и добра всем, кто сегодня в страхе ждет каждый следующий день, кто уже потерял надежду и веру в спасение. Я, Гром, Предводитель Грозного леса и командир 3-й Резервной армии, согласен сотрудничать с Администрацией Гаммы. Готов приложить все силы к установлению Закона и Порядка в Медвежьем Лесу и на Волчьих горах.

Позвонил командарм бритых, сообщил, что уходит на Хребет Панды: «Пришел Приказ. Аханодин тебя назначил здесь Комендантом. На полгода твои волки здесь Закон и Власть».

Старший контрразведки спросил Грома, что делать с тремя сотнями пленных медведей из личного батальона Верховного — они сотрудничать точно не готовы. Гром приказал расстрелять. Отправлял бригады во все города и веси Медвежьих гор, отмечая на карте, кто где «получает» трофеи. Смотрел на длинный забор вдоль железной дороги и на серые лица раненых медведей, державших друг друга, чтоб не упасть. Ноги подгибались, головы клонились, но глаза смотрели жестко и злобно, губы шептали явно что-то непримиримое и обидное. Слушал треск пулеметных залпов, видел как в серых фонтанах бетонной пыли и стружки из забора, под резкими желтыми и красными трассерами молча валились на землю и друг на друга проигравшие но не сдавшиеся штурмовики. К росшему вдоль забора валу из медвежьих тел волки подводили все новые группы пленных, расталкивая их в шеренги перед пулеметами. Потом опять грохотали и разносились эхом среди складских ангаров длинные очереди. Глядя на вспышки выстрелов ждали конца этому бойцы, назначенные в похоронные отряды.