Страх

Книга Похорон. Глава 4. Пакет для Дождика

Очаровашка Дождик широко лыбился глядя на залитые солнцем красные луга внизу, на перистые оранжевые облака в горячем фиолете полуденного неба. Ворон кривился, видя счастливое личико кудрявого блондинчика, замечая, как свет радостно играет на его молодых румяных щеках, как искрят огоньки в больших ласковых глазах. «Тридцатник ведь уже, а пацан пацаном», — тяжко думал про барыгу Ворон, отведя взгляд себе под ноги, внимательно рассматривая видавшие виды пыльные покарябанные берцы.

Ворону за сорок, но он вспоминал, что даже в двадцать не выглядел таким мальчишкой. Хотя чему тут завидовать… Разными дорогами ходили его берцы и эти нарядные кроссы.

Ворон и Дождик стояли у края пропасти. Оставалось нежданным сильным толчком рук отправить барыгу в последний полет вниз. Там метров пятьсот и быстрая мелкая река с острыми камнями на дне. Тело порвет до неузнаваемости при падении, унесет потоком воды на запад. Там, может, через много дней и десятков километров парня и выбросит на порогах или резком повороте русла. Но это будет однозначно неустановленное лицо без документов… Каких-нибудь настоящих документов у Дождика и не было, кипы всяких липовых ксив не в счет, но и они спрятаны у Ворона в чемодане, потом он их сожжет. А телефон остался в кармане сумки хорошего человека в Темасе — городе на другом полушарии этой почти безлюдной по современным меркам планеты. Там человек сунет этот телефон в посылку и отправит звездолетом на Бету Близнецов, как будто Дождик летел домой но че то не долетел…

Кудрявый красавчик глубоко вдыхал чистый горный воздух, прислушивался к крикам больших белых птиц где-то вверху и был счастлив, что все вроде обошлось, головорезы из Темаса от него отвяли и теперь рядом проверенный друг — Ворон. С ним-то его не тронут и можно спокойно стоять и смотреть как красив мир, в котором получается еще пожить. Пухлые мягкие губы не уставали растягиваться в улыбке, глаза широко и прямо открывались солнцу.

Дождик был ни в чем не виноват. Правильный барыга. Дело свое знал, умел темы продвигать, работу организовать, никогда не тупил, не ленился, развлекался в меру, и своих никогда не продавал, прибыль не прятал. Да и вообще нормальный парень — что и говорить, не по правилам было его валить. Ворон хмурился, слушая наивные добрые сопли благодарности за отмаз от уличной банды в Темасе. Парень реально не врубался, что с ним происходило последние две недели, пока его закоулками и подставами вели к этой пропасти, гудящей сейчас внизу сухим горячим ветром, бьющим в каменные стены подножья Заарских гор.

Ладно, не в первый раз женимся, — думал Ворон, приходилось уже косячить, не первое в жизни говно, небось не последнее. Да, Дождик пока ни в чем не виноват. Но он знает то, что может стоить Радуге жизни, чести и положения. Дождик, конечно, не болтун и не предатель. Но и не боец, под хорошим прессом расколется, и Радуге будут проблемы. А Радуга — кореш и брат. И поэтому веселый блондинчик сейчас умрет.

Когда Ворону было еще так мерзко? Наверное, в первый раз — когда он семнадцатилетним пацаном участвовал в налете на отель, крыша которого не договорилась с группировкой, в которой работал тогда молодой вороненок. Наказать говнюков было велено как следует. Отель разнесли из гранатометов, а потом и сожгли залив бензином. Обычно так не делалось, но в тот раз была настоящая война между кланами и все шло по беспределу. Бойцы крошили из автоматов не только вооруженных боевиков и охранников, но и персонал. Это было реально по жести. В холле ковры в баре пропитались кровищей, вином из разбитых бутылок и соусами из опрокинутых тарелок. Чвокая сапогами в кровавых салатах Вороненок шел, глядя на руины бара и мертвые тела у треснутых столов среди битого стекла и поваленной посуды, рассыпанных на полу бутеров и фруктов. За деревянной тумбой с поломанным цветком кто-то шевельнулся, мелькнула золотистая копна волос. Ворон шагнул туда, выставив вперед ствол автомата. Девчонка, на вид даже моложе семнадцати. Наивная, юные щечки с ямками, пухлые губки, руки сжимала перед собой на груди, сторонилась автомата и что-то бормотала, вытаращив глаза. Острые коленки дергались, не по возрасту «путанские» туфли елозили длинными острыми каблуками по ковру, оставляя полосы на ворсе.

— Валим всех! Че не ясно, пацан? — рыкнул из холла старший, мельком глянув на застывшего Вороненка, — шлюхи тоже в теме!

— Не надо… — разобрал, наконец Ворон, что бормочет девчонка.

Она распахнула огромные глаза и широко открыла рот, будто хотела вдохнуть все небо, и затряслась под пулями, отброшенная с ковра на коричневый паркет, ближе к серой стене. Ворон оцепенел и продолжал стрелять, пока не кончился магазин. Руки и грудь с милым платьицем превратились в кровавый фарш. Лицо было порвано, там где были щеки, рот и нос, получилось бесформенное месиво. Остались только глаза. Голубые, остановившиеся, детские — смотрели прямо в глаза Ворону.

Потом, было много споров и пересудов из-за этой бойни. Все там было как-то не правильно. Тогдашнего лидера группы, не одобрили, ему пришлось уйти… Но к Вороненку вопросов не было — он, как простой боец, четко выполнял команды старших. Наоборот, парня уважали потом за то, что четко работал, завалил в тот вечер двоих вражьих опытных бойцов. А то, что девку, случайную посетительницу бара, пристрелил, так за это со старших потом спросили.

Теперь Ворон всегда видел эти глаза — огромные, синие, полные ужаса, когда приходилось делать что-то неправильное, когда напрочь не правильное… Ворон — не косячник и не беспредельщик, честный боец. Кого угодно спроси, всякий ответит, что Ворон лишней крови не льет, лишних слов не бросает. За то и уважает Ворона братва, что не душегубец и не маньяк, всегда постарается миром все решить.

Сейчас глядя на Дождика, он опять слышал это «не надо» и чувствовал омерзение и горечь, как тогда от прелого запаха душного вечера, крови и разлитого по ковру бухла. А Дождик повернулся к нему — что молчишь? и глаза он себе, сука, завел тоже голубые, большие и детские, как у той страдалицы.

Ворон, понял, что не толкнет Дождика в пропасть, хоть это все и усложнит:

— Пойдем уже, времени нет.

— Так из-за чего кипишь? С чего мы вдруг домой не летим? — спрашивал в стопятьсотый раз Дождик.

— Тебе говорили с Белым не связываться, а ты что?

— Так Белый с Радугой вроде в мире? И не цапались вроде никогда…

— Тебе говорили с Белым не возиться.

Дождик конфузливо румянился и шел за Вороном к его звездолету, размахивал руками и оправдывался — мы толком с Белым и не мутили ничего, так чисто пару дел по мелочи, про дела Радуги и не болтали, он и не спрашивал.

— Спросил бы, поздно было бы.

— Так куда летим-то, Ворон?

— Туда где тебя никто не найдет, хотя бы долго.

Ворон не умел и не любил врать. Поэтому сейчас давил из себя хоть что-то ближе к реальности.

— У Радуги на Орионе завод полупроводников, там и спрячешься и делом займешься.

— Ништяк! Я про этот завод слышал. Очень крутая тема. Клево туда попасть.

Ворон шел по лесной тропинке, пытаясь отвлечься от восторженного лепета Дождика, обрадовавшегося поездке на Орион. Тогда в отеле все можно было списать на то, что не было времени думать. Тормознул на секундочку — и пулю словил. А теперь как назло времени полно, приходится думать про Дождика.

Лес вполне густой из высоченных прямоствольных с причудливыми зелеными листьями деревьев и плотного красного кустарника прорезался кривой тропкой. По ней и шли местами поскальзываясь на синеватой грязи. 2-я планета Дельты Сфинкса, куда привез в последний путь Дождика Ворон, была захолустной провинцией. Расположенная недалеко от цивилизованных стран Союза Стрельца и от бурно развивавшихся государств Аполлона и Ориона, эта территория была перевалочной базой транспортных путей, а также подходящим местом для обстряпывания мутных делишек. Поэтому ребята с Близнецов тут тусили часто и это не привлекало лишнего внимания.

Ворон все толково слепил, маловероятно, чтобы кто-то прочухал, что он тут был, но если и всплывет, то ничего необычного в этом не будет. Его встречу с Дождиком не видел никто. Если вдруг кто станет искать кудрявого барыгу, то будет долго искать на Бете Близнецов, куда ведет след телефона, но в крайнем случае упрется в Темас — огромный трущобный мегаполис, где пропажа человечка являлась обыденным делом… Исчезни сейчас Дождик в пропасти — и шито крыто, но подкопаешься.

В черных джинсах и черной же замшевой куртке Ворон шел широкими шагами своих худых длинных ног, нарядный Дождик семенил следом, что-то весело журча. Ворон не слушал, а представлял, как за зеленой кроной леса и за фиолетовым небом летят в бездне космоса огромные всесильные звезды, властные над этим миром, держащие его своей гравитацией и правящие своим светом. Он хотел услышать сейчас их ответ, как ему поступить. Хотя понятно, что ответа не будет. Это его вопрос, его решение. А звезды потом с него спросят, как со свободного человека за его свободный выбор.

У Радуги сейчас очень стремный момент. Выплыви сейчас (а хоть и потом) его история, — и ему не сносить головы. У Радуги может быть светлое будущее. Он полон идей и клевых тем, что кормят братву, и его, Ворона в том числе. Радуга — красавчик, и умный, и фартовый, и решительный, и не трус. За ним бригада готова в огонь и в воду. Но главное, Радуга — кореш, считай, как брат. Да ближе брата. Ворон готов был если надо за него умереть. Это не громкие слова — Ворон уже давно знал, что Радуга — тот чел, за которого он готов на все.

Казалось бы чего проще. Сказать про Дождика Радуге, и тот, как старший, прикажет Ворону Дождика пришить. Но Ворон слишком хорошо знал Радугу, лучше всех знал. С тех пор как он десять лет назад по секретному приказу самого Хаса привез Радугу на Бету. Все эти годы именно Ворон его учил понятиям, разъяснял что к чему. А Радуга и без его наставлений, сам чувствовал, что правильно, а что нет, что такое честь и воля, что такое выбор, как и перед кем за все потом ответ держать… Короче, Ворон однажды увидел Радугу, как лучшую версию себя, он будто воплощал в себе понятия о правильной вольной жизни в «чистом виде», без его вороньего местами грязного личного опыта. Радуга не даст приказа валить Дождика без вины. Будет держать ответ за свое прошлое сам, даже если погибнет.

А значит Ворону придется все решать за него, своей волей, и самому потом за это отвечать перед звездами. Вот же блин, Ворон гордился, что готов за братана хоть под пули, хоть под суд. А придется под звездный суд. Это немного больше.

Подошли к звездолету. Машина (чужая, Ворон взял ее в аренду за хорошие деньги под липовым аккаунтом на эти три месяца, чтоб не светить свою тачку на 2-й Дельты Сфинкса) стояла на черной обожженной при посадке земле, вокруг по краям поляны торчали обгорелые кусты. У самой аппарели Ворон окликнул Дождика и тот, остановившись развернулся к нему — голубая ветровка надувалась на ветру, синие спортивные штаны были облеплены красными колючками с кустов в лесу. Ворон сильно, с разворотом всем корпусом правой рукой загнал Дождику в сердце нож. Парень вытаращил удивленные наивные глаза и распахнул рот. Ворон, тощий, длинный, сухой, как старое дерево, аккуратно, поддерживая под спину, плавно присел и положил Дождика на аппарель. Открыл дверь и затащил его внутрь, разложив у стены. Быстро развязав себе шнурки, ловко сбросил с ног берцы. Уселся прямо в куртке за пульт и стал спешно готовить старт. Тесная кабинка три на четыре метра освещалась ровным матовым светом. Ворон, вводя курс и чатясь с местными диспетчерами, не смотрел, как лежит в метре от него на железном полу постепенно бледнеющий Дождик.

Ворона вдавило в кресло, щеки потянуло вниз, в такие минуты кажется кишки сейчас вывалятся через зад а глаза завалятся куда-нибудь внутрь головы. Машина ровно шла вверх, набирая скорость и высоту. Наконец, 2-я отпустила, кончив трясти и тянуть к себе, заодно исчезнув из иллюминаторов. Вокруг родная чернота и пустота, а корабль потихоньку нагнетал нормальную гравитацию внутри салона. Ворон вылез из кресла и решительно уселся на корточки рядом с трупом. Взял в руки окровавленный нож и нарочно измазал себе руку. Посмотрел в круглое окно на звезды и мысленно стал перед ними отвечать. Да, Ворон будет скрывать от людей это убийство, чтобы не бросить тень на Радугу. Но пытаться обмануть звезды он не станет. Поэтому он и не стал бросать Дождика в пропасть коварным толчком в спину. Поступил честно — ударил свои ножом. «Вот, смотрите. Кровь Дождика на моем клинке и на моих руках, — говорил боец звездам, — я в курсе, что он не виноват, я сделал этот выбор, чтоб спасти своего братана. Я убил, чтоб уберечь жизнь и репутацию Радуги. Я принял это решение сам, втайне от него, чтоб не запятнать его честь и совесть. Я за это отвечу, как вы, Звезды, решите».

Правильный барыга Дождик помимо прочего, конечно, не заслуживал кормить своим мясом рыб и птиц на 2-й Дельты Сфинкса, не должен был сохнуть на ветру или гнить в грязи, как если бы его бросили в пропасть. Конечно, он и помирать-то был не должен, но Ворон хотя бы его снарядит в последний путь по-правильному, как настоящего звездного скитальца с Близнецов. Ну или почти.

Длинными руками своими Ворон быстро управился, засунув тело Дождика в черный сверхпрочный мусорный двухметровый пакет. Не надеялся откупиться, но сунул в пакет монетку — барыга все-таки был хороший, вдруг в следующей жизни тоже будет при делах. Так пусть у него всегда найдется начальный капитал… Закупорил пробку пакета, вот и готов кораблик для полета в вечность.

Протянул руку к тумбочке, вынув бутылочку виски, сделал несколько протяжных глотков, поморщился, покривил губы, глубоко вздохнул. Нажав кнопку в стене, с шипеньем открыл мусорный шлюз, аккуратно, вложил, плотно, как раз заполнив объем бака, мешок с Дождиком. Опять нажал кнопку и смотрел, как съезжаются створки, отделяя мертвое от живого, Дождика от Ворона. Вот уже перед глазами ровная бледно-серая стена, на которой и не видно створок шлюза. Нажал на красный квадратик. Все. Почувствовал снова на себе смешливый взгляд, услышал журчащий смех, из-за которого пацана в свое время и назвали Дождиком. Дождик кончился, подумал Ворон, и услышал гнетущую тишину корабля, почуял кожей абсолютную пустоту космоса. Стоял перед матово серой стеной кабины-клетки маленького корабля, чувствовал, как-то ясно и отчетливо, что он сейчас один на миллионы километров пустоты вокруг.

Невидимый и неслышный Ворону мешок неспешно выплыл из мусорного шлюза корабля наружу, надулся, превратившись в черный блестящий шар. Внутри давлением Дождика размазало по стенкам шара. Теперь он стал маленькой планетой и будет дальше скитаться по Вселенной таким способом. Медленно, по течению волн гравитации, то к одному краю галактики, то к другому. Много-много тысяч лет.