Страх

Книга Волоса. Глава 7. Счета и анализы

— Представляется раб божий, сын коммуниста, принял рабство добровольно в 33 года, отдал в рабство сына и дочь во младенчестве, — женский холодный голос вещал откуда-то сверху, из терявшегося в мутном слабом свете потолка, — Рост 172, вес 65, замер проведен в 72 года. Больше нечего о нем заявить. Вся собранная им информация вот в файлике.

— Еще один такой же среднестатистический, — местная начальница недовольно вертела в руках файлик с одним единственным листиком, — Перечень документов на диске: два десятка копий с документов Вседержителя. Их уже сотни миллионов таких приходят с копиями. Зачем они? У меня оригинал вон стоит.

Последнее уже адресовалось мне, мадам кивнула на полку с десятком солидных кожаных папок:

— Привет тебе, Джедай. Достали уже. Их таких стало 90 процентов приходить. Вообще без собственного опыта. И там их держать смысла нет, одни расходы. И смерить по ним нечего. Не хотят ничего сами познавать, все принимают на Веру. Там они молодым мешают жить и шишки набивать. А здесь… Вот что с них взять кроме анализов мочи?

Женщина средних лет, которая в прошлый раз показалась мне библиотекарем, встала из-за стола с монитором, прогнула-потянула спину, подняла вверх размяла руки, поправила жакет на манер офисной леди:

— Мы предоставляем верхнему миру ресурсы под инвестпроекты и идеи Света. Нам нужна постоянная информация о ходе реализации проектов — объективная, разнообразная, с разных точек зрения, во всех деталях. Мы должны знать уровень эффективности расхода наших ресурсов. Что получается, а что нет, какие недочеты и ошибки, что надо исправлять. Только по результатам анализа всей полноты данных, мы можем определить, что добро, а что зло. Какие проекты продлить, какие закрыть.

Каждый рожденный там — наш источник информации. А последнее поколение отказывается испытывать этот мир, прячутся от жизни. Повторяют в один голос мнение Единого. Сами даже пальцы в розетку не сунут, даже в детстве.

— Да кто ж им даст? Вы тут отстали немного от жизни, Леди, — я разглядывал стеллажи с архивными папками, тянувшиеся, казалось, на километры во все стороны, теряясь в черно-белом далеке, — если все живущие, типа Ваши журналисты, то там журналистика, считай, уже запрещена. Сбор и распространение любой информации не из официальных источников — это уголовная статья. А из тюрьмы много этот мир не познаешь.

— Воспрепятствование журналистской деятельности — тоже уголовная статья. Вопрос к людям, какие дела возбуждать.

— Скорее к судьям и стражам. Пожалейте людей то, — я взял в руки файлик с листочком со стола Леди, — он же не виноват. Жил как велели, и все равно, видишь, болел. Страдал, мыкался.

— Жалко, конечно. Но дороговато они мне обходятся такие жалкие. Командировочные потратил, а задание редакции не выполнил, мир не повидал, добро и зло не познал. Ел, пил столько лет зря. А этот, видишь, еще и мясом баловался — свининка, курочка. Это же много маленьких жизней, кровь. Не отработал. Он должен теперь нам. Не велик должок, но им таким платить-то вовсе нечем. И отпустить наверх нельзя без уплаты, и взять тут с них нечего. И замер откладывать смысла нет, там только место занимают.

Леди посмотрела не меня пристально и жестко:

— Ты варенье хотел в прошлый раз принести. Опять не принес?

— Так я с города сейчас, а до него на пруду был. А на пруд с собой ничего бы и не получилось взять с собой, — начал было мямлить я оправдания, — Простите, забыл совсем. Да и не знал, куда попаду.

— А не надо забывать. В любой момент — бац, и попал. Всегда надо быть готовым ко встрече со мной. С тебя варенье, как попадешь опять.

— Кстати, если вдруг сейчас смерить, много ли должен Вам уже за харчи да за здоровье?

— У тебя пока еще положительный баланс. За Грога у тебя большой бонус. Да еще есть поступки. Информации собрал немало. Но уже много времени тратишь зря. Подзастрял. Имеешь право, конечно, отдохнуть, подумать… Но не тяни. Ты свой главный ход еще не сделал. А ведь можно и не успеть.

— Уф, и то хорошо, — я повеселел, — хоть у Вас в должниках пока не торчу.

— А ты не радуйся, — недобро улыбнулась Леди, поправив седой аккуратный хаер, — вы, джедаи, много балуетесь с сохраняшками да перезагрузками. А это подороже харчей будет. Просто счет тебе выставят там, внизу, в городе. Женщина В Черном Пальто по этим статьям рассчитывает. Ей задолжать — лучше не надо.

Леди посмотрела опять внимательно на меня, потом в монитор компа, что-то пробежала там глазами и опять мне в лицо:

— А ты чего тут бродишь-то?

— Да заняться нечем, вот и ушел в себя.

— Видала? — Она обратилась к потолку, теперь мне было видно, что там висела вверх ногами на верхней полке стеллажей Летучая Мышь, — турист, заняться нечем.

— Подопечным бы помог своим, — Крылатая ответила, подумав пару секунд, — киношникам, которых на Грань вывел. Лила и Маат сейчас в деле, им сложно будет.

— Он в девочках не шарит, — махнула ладошкой Леди, — его отправлять к ним, только все портить.

— Тору помощь нужна, он в опасности, — напомнила сверху.

— Да, джедай, у парня миссия под угрозой, — Леди встала опять из-за стола, прошлась по коридору туда-обратно, — Нам снизу не очень видно, что у него в голове, но зато крупным планом на экране все, что между ног. А это иногда более важная информация. Он после разгрома на Рамире сник. Отказался от Маат. То есть понятно, что полно проблем и она почти недосягаема теперь для него и генерал-соперник ему не по зубам. Но он запретил себе вспоминать о ней. Сошелся с той, что ему не нравится совсем. А это очень плохо, мечту и любовь предавать. С этого все начинает ломаться.

— Вроде крепкий парень был Тор, справится, — вспоминал я мощный торс пацана и могучие бицепсы, — а Маат его никогда не любила особо.

— Дело не в этом, — Леди трогала корешки папок на полках, — после того, как он прошел Грань, он уже не просто человечек, мужичок, которому стерпится-слюбится, он герой. У него миссия. И надо, чтоб стояло. Огонь и сила чтоб заходили в него. Стояло у него на Маат. На эту тушку-борчиху — нет. Из-за этого он слаб, воля может не выдержать, чуйка может не сработать, может сделать неправильный выбор или не найти в себе сил отстоять правильный, по-настоящему свой. А впереди у него трудные решения.

— Тут, понимаешь, джедай, — говорила Летучая Мышь, — мечта может быть очень трудно достижимой, но предавать ее все равно нельзя. Если он согласился жить с той, что не нравится, принял кого-то вместо любимой, значит он принципиально согласился на «не то». Если согласен на женщину, которая не жжет, которая вместо той, что нужна, значит может и во всем другом согласиться на отстой, на некрасивое и неправильное, на ненастоящее. Может смириться с обстоятельствами… Вместо борьбы уйти в «торг и принятие», как сейчас говорят. Один раз, причем в самом личном пошел этим путем смирения, значит готов и во всем другом, особенно если будут давить. А давить будут конкретно.

— А что за миссия у него? — я вспоминал все, что мог про Тора, с которым общался намного меньше, чем с Вагнером и Волосом.

— Он носитель Порядка, — Леди листала папку, искала какой-то нужный документ, — Он ищет вариант нового порядка, более справедливого, честного и свободного. Светлого, в общем, Порядка. Ты понимаешь, что это такое?

— В общих чертах, — скривил губы я, — не встречал в реале особо. Но мы, джедаи тоже ведь за порядок. Просто не как у Единого — насилие и обман. Мы за Порядок, основанный на любви, доброй воле. Россомаха тоже типа того же хочет порядок. Это, наверное, и есть светлый. Был бы, точней.

— Правильно, Светлый основан на любви. Тот, кто его строит, не должен свою любовь предавать хотя бы. Тут стоять должно твердо и непреклонно, гореть по полной. В реальном мире полно обмана и манипуляций, правду от кривды отличить сложно. Но на кого стоит, а на кого нет — тут не перепутаешь. Это самый рабочий индикатор, компас. Все остальное — сплошная теория вероятности, допуски и погрешности. Тор слил Маат, вопреки указаниям компаса. Это путь к катастрофе миссии. Колумб разуверился, испугался, развернулся и не идет к Америке.

— Порядок строится на вычленении какого-то одного признака, присущего максимальному числу тех форм жизни, которыми этот порядок хочет править, — взялась напоминать мне академический курс философии управления Летучая, — Признак, который Творец Порядка может полюбить. А значит и полюбить все жизни, в которых этот признак есть. И этим объединить их, сплавить в единое целое, в систему. Творец тогда видит всех, в ком это признак присутствует, понимает их, может управлять.

Например, любишь искренне и горячо донемогу кудряшки. И начинаешь видеть везде все, что есть кудрявое — девчонок, мальчишек, деревья с кудрявыми кронами, баранов да овец. Всех их понимаешь, чувствуешь, с ними на одной кудрявой волне болтаешься, кудрявое тебе откликается, слышит тебя, становишься с ним одним целым. И вот на эту Любовь и нанизываешь, как на столб все кудрявое. Получается Кудрявый Порядок.

И с человечками так же. Порядок должен опираться на какое-то качество, присущее каждому. Любовь — это воля, свобода выбора, стойкость. Если ты объединяешь всех, кто способен любить, отстаивать Любовь, проявлять Волю, жить Свободой, — то это и будет Светлый Порядок.

— В принципе, Темный Порядок также делается, — вспомнил я Хомландские мудрости, — «Одно кольцо, чтоб править всеми, чтобы найти их и во Тьме связать» — как у Толкиена.

— Точно, турист, и очередной Саурон на подходе. Твои старые дружбаны из Galaxy, с новым Единым Порядком. Сильные парни. Умеют вычленить в людях главное. Любовь и воля не у всякого найдется и не во всякий миг. А вот страх — другое дело. В каждом есть. Если Творец Порядка любит Страх, то он до всего живого дотянуться может. Всякую тварь хоть на другом конце Вселенной чует, мысли читает, мысли внушает. Это очень сильная скрепа, сильная власть.

— Ну да, — оценил я замысел злодеев, — круто. И что, у Сил Света Тор — единственная надежда? Не поздновато ли мы решили парня спасать? Если он Маат слил со страху перед Уоллосом, если в нем Страх уже один раз победил Любовь, то Единый его уже видит и пасет, он уже агнец в его стаде. Парень уже насажен на этот его Столб.

— Нет… Силы Света, может, в этот раз без Тора обойдутся. Хочется думать по крайней мере, — Леди внимательно разглядывала страницу в папке, видимо, нашла, что искала, — Тор еще молодой, его игра еще не сейчас, он еще не нашел признак, который полюбит во всех людях. Поэтому и Маат для него далеко, и порядок свой он пока не придумал. Все у него впереди. Но он может в нынешней круговерти оступиться, его могут сломать.

— А он точно от Маат отказался со страху? Может, она ляпнула ему чего или устал от нее… Вы точно в курсе?

— Нам снизу видно все, ты так и знай. Усталость и обиды — это все тоже варианты страха. Это одно базовое чувство, инстинкт самосохранения, сбережения, нерасходования себя. Вот мы и получаем потом миллионами сверху неизрасходованных да сбереженных. Спасенные от огня дровишки. Гнилые поленья. Короче, решил беречь себя Тор, выбрал Няньку себе вместо Феи. Заботливую, готовит блины, да добрые слова строчит как из пулемета. Ему так комфортней и спокойней. Боится вспоминать про Маат. Их в педулище, на раскопе в Городе Мертвых венчали костями из могил. Это они по молодости и глупости думали, что это шутка была убитых самогоном друзей. Так это в ЗАГСах у вас там наверху шутят. А вот это там по пьяни было по-настоящему.

Леди показала мне страницу из папки:

— Здесь Тор и Маат числятся как пара. Мертвые не врут. Обряд был выполнен четко.

Я замолчал, думая, надо же, как у них тут все схвачено. Интересно, нас с Черной тоже кто-то так повенчал? Раз все мысли все равно к ней катятся… И по какому обряду? Смотрел на уходившие во все концы ряды стеллажей с папками судеб, тонувшие в бледном приглушенном свете. Жаль, что нельзя в своей папочке порыться. Хотя не жаль. Не хочу знать. Повернулся к Леди:

— А Вам-то чем Порядок Единого не нравится? Вам же по идее на все эти светлые потуги героев должно быть все равно. Главное же, чтоб ресурсы тратились эффективно, чтоб прирост был. Это Россомаха парится, чтоб красиво было.

— А где у Единого прирост? Может, его нет? Сведений нет достоверных. Я в одном уверена. Если бы все было нормально, Единый бы таких усилий к сокрытию информации не прикладывал бы. Раз прячет, значит, обманывает. Или теряет или выводит в офшоры какие-нибудь.

— Ну есть же косвенные признаки. Прирост населения, рост продолжительности жизни, уровень благосостояния, сокращение нищеты и голода, снижение числа насильственных смертей…

— Это ваш прирост для меня — только прирост расходов на содержание всего этого раздутого и ленивого человеческого штата. И вообще, если они овцы в стаде пастыря — с какого перепугу тогда кормим по человеческим нормам довольствия? Мне уже от собак больше информации приходит. Успевают побегать, посмотреть, понюхать, поступков совершить, что-то понять. А эти все годы только в телевизор смотрели, ни разу ни краем глаза ни в мир, ни хоть друг на дружку.

А насильственные смерти только в рамках поколений можно считать. Пока что вроде мало, а потом — бац, и на ровном месте ядерная война… Власть он прибирает, от контроля избавляется. Силу возьмет — тогда покажет уж всю благость свою, какая есть. Только остановить будет его уже нельзя.

И потом с чего ты взял, что мне без разницы красиво или не красиво. Мы ресурсы даем Свету не просто так. Нам тоже хочется полюбоваться потом на цветочки да на хороводики молодых и красивых. На города веселые, на Парфенон да на Лас-Вегас.

Леди улыбнулась, кивнула мне:

— Все красивое, оно и снизу тоже красивое. Нам тоже не охота смотреть на колонны одинаковых да убогих, на программы вроде «двести храмов» или «сто пятьсот храмов» под копирку — типа из нашего пластилина ничего прекрасней не получилось слепить. Мы инвесторы. Дайте нам много разного да яркого. Уж напрягись, подрядчик, понравься как следует, блесни. Хотим, чтоб не хуже, чем в других Вселенных. Хотим круче, чтоб другие завидовали и уважали… Про твои дела с Черной не скажу тебе ничего. Не положено. Сам думай.

Я смотрел в натертый до блеска паркет под ногами. Ясное дело, думай сам. Если я, отрекусь от Черной, из-за того что задолбался раз за разом слышать от нее «Уйди, ты мне мешаешь», то я типа тоже, как Тор, сдался перед Страхом во всех его вариациях обид и усталости. А с другой стороны Маат хоть не нарисованная… Хотя кто это сказал? Между мной и Черной хотя бы не торчит успешный генерал победитель. Но как быть, если уже знаешь, что она просто намалевана на стене? И как же тогда Врата? Ну реально же жалко себя…

— Так почему бы Вам, Леди, Страх не отменить в конце концов? — задал таки я свой простецкий солдатский вопрос, — Это же ваша часть ПО всего живого. Вы же писали инстинкты самосохранения. Это же Хтонь в чистом виде. Возьмите да убавьте уровень страха. Это же в Вашей власти?

— Красавчик, нравишься ты мне, Джедай, — рассмеялась Леди, показав веселые девичьи глаза, — И в чем тогда смысл игры?

— Такая простая мысль, а ведь первый, кто сказал вслух, — хихикала наверху Летучая Мышь, — Молодец, повеселил. Поставьте, Леди, бонус ему… + 30% здоровья.

— Это не интересное будет тогда кино, если не страшно, — Леди продолжала довольно улыбаться, — да и эту часть программы не мы писали, а глубоко во Тьме. Это там, где тебе показалось, что на дне пруда. У них права админа на базовые принципы игры. Ограниченность ресурсов, локальность места и времени игры. Бинарность исхода — или выигрыш или проигрыш. Страх за сохранность своего ресурса неизбежен из-за этой ограниченности и бинарности. Так что боритесь, превозмогайте. В конце концов кроме страха вам еще много всякого в ПО прописали. Вот и выбирайте, что для вас важней. Сохранить свой ресурс или добиться цели, думайте, как к мечте оптимальный путь проложить так, чтоб ресурса хватило.

Я увидел, что очертания Леди и ее Летучей компаньонши стали расплываться, паркет исчезал в темноте, Свет с потолка становился ярче. Леди продолжала рассуждать словно где-то уже далеко:

— Косвенные признаки… Мужики стали худеть, а бабы толстеть… Кто бы их знал, что это значит… Пить стали меньше. Болезни сердца и нервной системы — это со страху. Чего боятся? — Преступности же и войн стало меньше…

— Да Вас боятся, кого же еще. Долг страшен.