Страх

Книга Маат. Глава 4. Водка и трава

Клык, ты чего? — Ветка смотрела уже две минуты из-за угла, как ее шеф охраны делает шаг в дверь своей комнаты, чертыхается, делает шаг назад, снова шагает в дверь, опять пятится, и так уже раз десять, — Нормально все?

— Не могу пройти, — Клык обернулся к ней перекошенным от злости лицом, опять сделал шаг назад в коридор и устало уселся на пол, прислонившись к стене, — Прости, Ветка, лажаю, не в себе.

Она подошла, села рядом, взяв его за плечо.

— Делаю шаг в дверь, и сразу в башке вижу твой кровавый труп. Как будто если я иду дальше, то согласен тебя слить, — парень вдруг схватился за виски и заорал, — Нет, сука, нет! Они как-то оформили, типа я все равно согласился! Я же не пошел дальше, ты же видела, Ветка, я тебя не предавал! А они в башке у меня прям оформили, как будто все равно предал!

Клык бил себя кулаками по голове и скулил — Это не мои мысли, они гонят, не мои мысли! — по щекам чувака лились ручьем слезы, он дрожал всем телом и выл.

Ветка, поцеловала его в лоб, потрепала по плечу, тихо в ухо сказав, что верит ему, взяла на всякий случай его автомат, ласково разжав ему пальцы — пойду пока смажу, а ты посиди, отдохни.

Вернулась к себе, думая, что это последние времена — «Я у волка забрала оружие». Стояла перед своим столом, разглядывая вороненый ствол, крашеное деревянное цевье. Увидела ясно перед глазами, как стреляет в ребенка — в девочку лет пяти. Малая в ужасе таращится и плачет, закрываясь вытянутыми к ней ручонками. Пули рвут тоненькое тельце и на Ветку летят фонтаны крови.

Оцепенев, отшвырнула оружие от себя, громыхнув прикладом о паркет. Наваждения, жуткие мысли и образы мучили все чаще. В доме Хаса хотя бы спасал лес — Ветка уходила в глушь и торчала там часами, прячась среди зеленых деревьев и кустов от самой себя. Но надо было работать — Ассоциация висела на ней одной, после того как ни с того ни с сего выбросился из окна с пятнадцатого этажа ее главный помощник Ферс. Пришлось перебраться в офис в Железнорудск. Город и так всегда был не уютный — серый и холодный. А теперь еще и опустел — ни машин на проспектах, ни пешеходов на тротуарах, пустые кабаки, пустые школы, торговые центры, дворы и парки. Конечно, почти все вооруженные были мобилизованы и отправлены в разные стороны на разные фронты или на военные базы. Остальные прятались по домам и боялись. Лютым, безотчетным и беспричинным страхом.

Во всем, правда, есть хоть что-то хорошее. Не повернется язык сказать что барыги и префы Волчьих гор были довольны, но несмотря на ослабление бригад, уровень криминальный упал до нуля. Ни грабежей, ни краж. Шпана и мелкие банды боялись не меньше других и прятались по углам и хазам.

Ветка смотрела на себя в красном гробу, на старух, хохотавших и танцевавших вокруг ее готовой черной могилы, трясших какими-то белыми полотенцами, вывших дикий тоскливый напев. Тряхнула головой, сжала челюсти, выпучила глаза, напряглась всеми мышцами тела, пытаясь представить себе хоть что-то хорошее поверх этих старух. Вызывала в памяти отца, осенний лес, синее небо, теплое море — ничего не помогало, все светлые картинки немедленно рассыпались. «Да, твою же срань, сука, хоть что-нибудь!!! — села на пол, обхватив и сжав затылок, — Не оставляйте меня, не предавайте! Кто-нибудь!»

Повалилась на бок и зарыдала, глядя на старухины пляски и свой гроб — неужели нет никакой опоры? Вырубила комп, бросила в сейф со стола бумаги, заказала такси-вертолет на Кобру. Накинула ветровку, натянула модные веселые шароварчики, нашла в столовой своих охранников — троих оставила в офисе, двоих, что выглядели пободрее, взяла с собой. Радуга уже три дня как прилетел, но не появлялся в сети. Рыжий децл не в себе уже давно, его-то стало колбасить еще за полгода до всех. То игромания эта, то идиотские шашни с Маринез. О нем Ветке было противно вспоминать. Но, похоже, это последняя ее опора.

Вертушки взвинтили цены втрое, оправдываясь, что вынуждены садить в кабину по три пилота — глючат все системы, да и сами летуны, бывает че-то не то видят и слышат. Но коллективных глюков пока замечено не было и три пилота считалось относительно надежным способом обеспечить безопасность полета.

— Вижу сигнал Кобры и точку посадки. Ты тоже видишь здесь? — правый пилот спросил левого, тот кивнул, и машина пошла вниз, — триста до земли?

— Триста, — согласился левый пилот, ткнув шасси в бетон вдалеке от терминала, прямо у КПП Радугиной базы.

Боец в кожаной куртке выскочил из-за ворот, наставив на Ветку пулемет — Ты кто? Куда прешь?

— Я Ветка. Ты что не узнал? — она отмахнула волосы и опустила воротник, — Это я.

— Ты Глюк. Меня бы предупредили.

— Потрогай меня, я живая, — сторонясь ствола протянула руку, через силу усмехнувшись, — глюки у всех вроде ужасные, я что такая страшная?

— Извини, Ветка, проходи. Я предупрежу всех впереди, чтоб не боялись.

Он, однако, крепко переоценивал бдительность своих товарищей. У дверей в главный бокс на асфальте лежал и храпел в дугарину бухой часовой. В коридоре под ногами хрустели шприцы, коробки от всякой снеди, катались бутылки. В Дежурной части было накурено, бил в нос духан травы, пацан в трениках, сунув автомат себе под стул, щерился глядя на Ветку и не таясь втыкал себе в вену шприц, рядом валялась на соседнем стуле чайная ложечка.

За стеклом был виден вроде в рабочем состоянии Боянис, спокойно смотревший в мониторы. Ветка поднялась к Радуге. В приемной на диване лежал невменяемый Скворец. Заулыбался, увидев ее, попробовал встать, спотыкнулся, рухнул на пол и затих лицом вниз, раскинув руки.

— Лет ми си ё стрепт!!! — орал у себя в комнате Радуга в наушниках, тряся головой сидя перед монитором спиной к двери, — Лет ми си ё стрепд!

На столе чвокала у него под локтями рыгня, катались бычки от сигарет, под столом валялись пластиковые пивные баклажки и бутылки из-под водки. Рядом с монитором на столе красовался настоящий человеческий череп со словами, начертанными черным на лбу, «Carpe diem».

— Череп тебе за чем, идиот? — Ветка плакала, глядя на такую свою опору, — Я к тебе, тварь, пять часов летела.

— Какой череп? — Радуга обернулся и заржал поганеньким таким смехом мужика на недельном запое — Тебя глючит, подруга, нет тут никакого черепа.

Довольный своим уровнем хитрости, пьянь мерзко лыбился и покачивался, теребеня карман тренировочных штанов, видимо в поисках сигарет.

Ветка, оглушенная отчаянием, хлопнула дверями и пошла вниз к Боянису (вертушка улетела, новую не дадут до утра). Спросила старого, как он умудряется держаться.

— Веточка, я никогда оптимистом и не был… Мне-то будущее всегда итак в самом стремном варианте виделось — Боянис заметно поседел, осунулся и покрылся морщинами на всем лице.

Врубили телек. Все каналы шипели и рябили, нормально вещали только по IGM. Какой-то поп проникновенно смотрел с экрана и глубоким похоронным тембром вещал прямо в душу:

— Сейчас многие жалуются на одолевающие их страхи и боль. Ужас и тьма накрыла многие сердца и умы. Призываю вас — успокойтесь, прислушайтесь к разуму. Это терзают вас болью ваши грехи. Ваши гордыня, жадность, эгоизм и своеволие. Страх терзает тех, кто не хочет расстаться со своими грешными мечтами — быть лучше других, жить лучше других, считать себя лучше других, доказывать себе и всем свое превосходство. Это Страх Божий, и он не отпустит, пока не смиритесь, не примете, не признаете свое место. Это место равного среди равных — в стаде невинных овец — чад Божьих. Среди агнцев, послушных воле своего Пастыря. Принять руку Пастыря, не бороться с миром и своими братьями, а сотрудничать, вместе строить ту жизнь, что дал нам Пастырь.

Очнитесь от боли и страха, осушите слезы, услышьте его голос и встаньте на путь спасения — на Путь Сотрудничества.

— Переключи уже, они это целыми днями гонят, — Боянис скривил губы и что-то проворчал про «гребаных овец».

Надо же по центральному (межгалактическому) каналу IGM красовался в парадном маршальском прикиде Аханодин:

— Мне известно, что многие в цивилизованных странах сейчас возмущены и разочарованы тем, что силы правопорядка делают на Бете Близнецов. Поверьте, мое сердце тоже обливается кровью, а душа плачет, когда я вижу дым пожарищ и руины Мехсома и Медвежьегорска, толпы обезумевших от страха и горечи потерь граждан, вынужденных прятаться в подвалах. Я в той же скорби, что и вы, когда слышу сводки по убитым и раненым. Эта война унесла уже больше трех миллионов жизней. Это три миллиона любимых чад, творений нашего Бога. Это три миллиона душ, которые уже никогда не будут счастливы в этом мире и не увидят его светлое будущее.

Гамма-Админ глянул в камеру глазами полными боли, горестно сжав узкие свои губы, но поднял голову, напустив суровости и решимости во взгляд и в голос:

— Но я должен напомнить всем, что путь к спасению и миру только один. Это путь сотрудничества всех жителей Беты, путь примирения и смирения, принятия верховенства Закона и Законной Власти. Это путь сотрудничества с нашей Администрацией. Чудовищные амбиции и эгоизм, гордыня и жадность бандитских главарей — вот единственная причина крови, проливающейся на Бете уже пятьдесят лет. И мы, воины правопорядка, пришли на эту планету, чтоб положить конец беспределу — остановить кровавый шабаш криминальных лидеров, освободить этот мир от произвола так называемых бригад.

Жители Беты, вооруженные и остальные! Отбросьте свою выдуманную крутость и гордость. Это все не настоящее. Спасите свои жизни, примите порядок и мир. Обращаюсь к народам цивилизованных галактик. Поддержите нас. Наши солдаты, обливаясь кровью и теряя товарищей, собрав все силы и доблесть в кулак, дом за домом, квартал за кварталом сейчас освобождают Мехсом, очищают ущелья в Медвежьих горах от хищников-убийц. Не стреляйте нам в спину недоверием и недобрым словом, дайте нам доделать свое дело. Мы сможем. Мы справимся. Мы вместе с вами еще увидим цветущие и обновленные, мирные и счастливые земли и горы Беты Близнецов.

— А Гепа где? — Ветка вздохнула с облегчением, когда Админ кончил свой спич.

— Радуга в город отправил, вроде за бухлом.

Удалось поймать ТВ с Ориона, которое завело в Мехсоме своего военкора и тот работал внутри подразделений тигров, давая в эфир их слова и взгляды. Стоял на фоне жутких руин многоэтажек и грязной толпы ополченцев, проведших на передовой уже три недели. Сам факт появления такого военкора не плох, но сами новости от него сегодня были так себе:

— Высоты Мех и Лех тиграм и волкам пришлось оставить. Остатки сил сопротивления отошли на северо-запад Мехсома. Здесь 15 тысяч волков и 25 тысяч тигров. Еще остались пара сотен танков и триста пушек, какая-то связь, тыл и прочее. Держим все вместе район Ретель — примерно 8 на 8 км на возвышенности подальше от моря.

По ходу ближайшие пару недель нас штурмовать не будут. Бритые при штурме южной части Мехсома и гор потеряли около 130 тысяч убитыми и ранеными. Это многовато, будут приходить в себя. При этом морально-психологическое состояние войск уж точно не лучше нашего. Вперед их гонят палками и заградотрядами. В атаки ходят с мокрыми штанами а то и под наркотой. Разведка видела — к ним везут эшелонами какие-то облучатели — типа храбрости прибавляют в объеме до отчаяния.

Защитники города готовы биться до конца, и это не громкие слова. Но конец может быть скорый. Уже через месяц, к концу августа, если ничего не изменится, падет последний бастион обороны.

Махнув ручкой, военкор в бронежилете и старомодной ополченской каске сменился лицами ведущих в студии, а Ветка пошла на второй этаж выспаться в свободной комнате. В полуосвещенном тусклыми дежурными лампами коридоре наткнулась на торчавшие из темноты туалета ноги, посветила фонариком — на полу лежал парень в черной кожанке с одной только нижней челюстью вместо головы. Кафельный пол был весь в густой кровавой жиже, яркое кровавое пятно сверкало на стене. Штурмовая винтовка лежала рядом. Никаких следов борьбы. Единственная гильза звездочкой сверкала на плитках пола, играя с лучом фонаря.

Ветка вернулась в дежурку рассказала Боянису и тот отправил ребят прибраться. Заскочил вернувшийся с города Гепард:

— Змеинодольск как вымер. Но алкомаркеты открыты, продажи у них…

— У меня очередной боец застрелился. С инкассации на этот раз. Может, соберем у пацанов оружие?

— Нельзя. Иначе какие же мы тогда вооруженные? Да и потом это же свободный выбор свободного — застрелиться, если невмочь.

— А ты уверен, что это их выбор? Не внушенный? — сомневалась, сидя на столе с тарелкой вареной картошки на коленях Ветка.

— Ага. Все глюки у всех про одно — смирись, не дергайся, забейся в угол и терпи. А застрелиться — это последний свободный ход, способ остаться собой. Я свой ствол не сдам. Все пока, пошел к Радуге бухать.

Ветка легла спать прямо тут на диване под мерное бормотание Бояниса то с одним то с другим постом. На районе было тихо. Проснулась когда за окном уже на серое летное поле космодрома заливал багровые блики рассвет. На мониторе висел вызов от Дежурного в штабе Предводителя Долины Змей. Боянис, уступивший ей на ночь диван, босой, в джинсах и расстегнутой рубахе дрых на столе и не шевелился. Протирая кулачками глаза, зевая подошла, нажала кнопку микрофона и ответила — «прием».

— Ветка ты? Привет. Орел умер. Инфаркт. Готовьтесь к выборам Предводителя. Не уверен на счет торжественной встречи у Костра. Если будем делать, извещу.

Взялась тормошить Бояниса, сообщив ему про Орла:

— Давайте, парни, подымайте Радугу, пора ему…

— Нет, Веточка, — Боянис смотрел на нее невыспавшимися красными глазами, положил ей руку на колено, — Радуга сказал его не трогать ни при каких обстоятельствах. Типа сам выйдет, когда надо. И Гепу со Скворцом запретил забирать.

Ветка, скривив губы и сжав кулаки, врубила громкую связь с кабинетом Радуги:

— Вставай, придурок, проснись! Ты мне нужен, Солнышко! Всем нам нужен!

— Я свободен! Сука, птица в небесаах!!! — орал не своим голосом Скворец…

— Наяву а не во снеее!!! — выл волком Гепа.

Там чем-то звенели и гремели, Радуги слышно не было. Ветка молча ушла, чувствуя как горит огнем лицо и наворачиваются слезы — нах это чмо было Хасу нужно? Это наша надежда и будущее? Рыцарь бл… Вертушка была готова. Решила лететь в бригаду к Соколу.

Тесно прижавшись к охранникам, смотрела в окно, как удаляется серым грязным пятном среди зеленых полей Кобра. Страхи опять наплывали из какой-то тьмы — один за другим. Каждая мысль неумолимо катилась к отвратительному варианту конца — во всех красках выводя его образ прямо перед глазами. Странно, но заплывшее и перекошенное, пьяное мурло, как оказалось, успешно перекрывало собой эти образы. Ветка кадр за кадром, пиксель за пикселем восстанавливала в памяти зрелище Радуги, его дебильный оскал улыбки, дрожащие крупным тремором руки, омерзительный голос, мятые заляпаные треники, густые лужи блевотины на столе и пятна рыгни на локтях. Кисло-перченый затхлый фан. И ужасы отступали, растворяясь, как сгорая в огне

Зазвонил телефон — там был Белый:

— Слушай меня, Веточка, внимательно. Я выставился в Предводители. За меня 4 голоса и точно будет 6. Что Радуга скис — я в курсе. Но ты пока не бойся. Я перед уважаемыми ответил, что тебя, Сокола, Радугу и Лося, всех кто качал за Орла, до конца войны не трону. И мнение префов и барыг учту. Но все мои приказы должны выполняться четко. Ну а если доживем до «после войны» — там сама думай, как жить

Ветка, положила телефон в карман и еще раз вспомнила «Лет ми си е стрепд» в исполнении своего Солнышка. Сказала пилотам лететь в Железнорудск. Тиснула Лосю и Соколу смски: «Голосуйте за Белого, Радуга пас». Написала Ягуару — новому Верховному, что «не возражает»

Вернулась к себе в офис, глянув в сводки новостей. Остатки волчьих корпусов (не более 20 тысяч) оставили восточный район Медвежьегорска, отошли в горные северные окраины. Командарм погиб. До 10 тысяч медведей отступили из города к космодрому и закрепились между ним и городом. Медвежий Верховный погиб. Город под полным контролем бритых, потерявших при штурме, правда, 145 тысяч бойцов. Сенат Альфы решение по отправке войск на Бету не принял, вернется к вопросу через три дня

Пошла готовить наутро траурный прикид — будут провожать Клюва на костер. Ягуар, новый Верховный, впервые пригласил на такое представителей остальных