Страх

Книга Лилит. Глава 8. Проспект Пумы

… Пума присел на куче битого кирпича у остова сгоревшей легковушки с комбригом своих десантников Леопардом. Чувствовал пыль от разбитых стен и вонь из подвалов в носу. Смотрел в свинцовое небо, проглядывавшее между клубами вяло плывшего к горам дыма:

— Ты понял задачу, Лео? Мне нужны здесь только добровольцы…

Сенатор сговорился с тиграми — они сейчас выдвигались ротными и батальонными группами на западный склон Меха, готовились всеми стволами арты ударить по кварталам перед львами Пумы. Радисты всяким фуфлом забивали эфир, имитируя интенсивный радиообмен, танки и прочая броня активно палилась перед окулярами гаммовской разведки, двигаясь на запад. Аханодин должен был решить, что охеревший от самовлюбленности и понтов бандит с Альфы разворачивает общее наступление в направлении именно гаммовских корпусов — вломить Маршалу лично. Знатный вертухай должен был ухватиться за эту ошибку «гордого льва-понтореза» и ударить сейчас всеми силами по Ферме Пита — в микрорайон, где якобы скопились силы для наступления…

— Все решили остаться с тобой, Пума, — Леопард сдержанно улыбнулся и похлопал Сенатора по плечу, — мы львы. И мы знаем, зачем мы здесь. Десант все сделает как надо. Не отговаривай, не обижай.

Пума горько усмехнулся и кивнул, бросил в трубку рации артиллеристам начинать. Тигриные старые гаубицы и реактивные минометы пошли пахать — впереди по Финиковому проспекту по всему, что к западу от Фермы поскакали вспышки и покатился тяжкий гул. Ноги почуяли дрожь земли. Сейчас вся артиллерия Бритых и Гаммы ударит по тигриным батареям, а авиация нанесет по Ферме Пита массированный удар, которые превратит все в пыль и рвань. Более современная, дальнобойная и точная арта волков засечет и подавит по крайней мере значительную часть бритой артиллерии… А сами волки, все, что остались, ударят за южный склон Меха, туда, где позиции бритых мобиков. Неожиданность и решительный натиск, превосходство в подготовке и вооружениях, в мотивации…

— Бей со всей дури, Клок, — давал последние напутствия Пума по иэновскому телефону волчьему командарму, — сомнешь тот корпус, что перед тобой и дальше мобики посыпятся. Рассеешь остальные корпуса и сможешь вклиниться километров на десять. Тебя там некому будет останавливать. Смотри, сумей сам остановиться и отойти назад. Твоя задача дезорганизовать и нанести максимальные потери, покрушить тылы и штабы. Тогда вертухаям понадобится неделя, чтоб навести порядок и возобновить штурм. Им этой недели не дадут.

Прятаться в подвалы не имело смысла — тяжелые гаммовские бомбы достанут везде, да и завалят сверху, сложив кучкой этажи. Львы-десантники сидели на корточках вдоль проспекта на тротуарах и во дворах, укрываясь битыми машинами и разным хламом — изображали готовность выдвигаться на запад по Финиковому…

Пума, дрожа щеками и губами, каменными глазами смотрел в серое небо, откуда уже гудело и шуршало, в воздух, как в железо завинчивались саморезы. Вжал голову в плечи, над ней с пятого по девятый этаж вспыхнула и заплыла багрово-черным пятном многоэтажка, с жутким треском начав рушиться вниз, осыпаясь каменными плитами и блоками, градом кирпича, стальной арматурой. Впереди, ослепив и оглушив бахнуло, залив огнем весь проспект, Пуму толкнуло в лицо и плечи горячим тугим кулаком и швырнуло метров на пять спиной в стену. Проспект полыхал весь как целая река огня и скрежетал так, что, наверное, слышали Звезды…

— О, джедай! Ты как так успел? — Десантник, все в тех же просторных пятнистых штанах и тельнике, весело смотрел на меня, щурясь то ли на солнце, то ли спьяну, от него слегка несло свежачком. Самое вовремя ты, — одобрительно кивал мне берсеркер, — молодец, мастер пространственно-временных петель прямо.

Викинг хотел зарубить своим топором охранника на входе, я отговорил, объяснив, что тут СГЦ, цивилизация, щуплый вахтер вызовет спецназ с пулеметами, надо лучше гипноз. Десант махнул на нас рукой и пошел гипнотизировать, улыбаясь во всю ширь своего немалого морда, нагло вошел в комнатку к охраннику и навис над ним как гора:

— Чувак, мы к девчонкам на ресепшене в гости. Мне ждать нельзя — увал только до вечера, пусти нас, братишка! Ведь сам небось служил, шаришь какого это, — Тельник ставил на столик перед вахтером бутыль с каким-то пойлом, — у нас все прилично там будет, без пошлостей… Мы ж культурные войска!

Солдатик то ли дружески приобнял мужичка охранничка, то ли слегка придушил, оставив в кресле за столом, согласившегося нас троих впустить без пропуска. Викинг тем временем длинным своим закаленным кинжалом порезал ему проводки, чтоб не звонил в свой спецназ.

Я показывал дорогу, нашли тот длинный коридор без окон в матовом свете ламп и серым ковролином на полу. Вышли к ресепшену, где должны были сидеть три девицы — беленькая, черненькая и рыженькая, которые и открыли бы нам дверь. Конечно, я знал, что прав Воин Севера, утверждая, что они нарисованные, но думал, что это в каком-то более метафоричном смысле. Перед нами у Врат на стене были грубо и неказисто намалеваны простенький стол и за ним три женских силуэта без особых деталей — так чисто, пятна…

— Хрена с два они нам такие чего могут открыть, — сплюнул на ковер Викинг и вместе с Десантом пошел ковырять кинжалом и штык-ножом дверные щели и все что было похоже на замочные скважины.

Я стоял ошарашенный, глядя на то пятно, которое Черное. И как я могу с ней остаться тут? Трогал стену, гладил ладошкой очертания Любимой, искал как и где нажать, дернуть ли, чтоб оживить или хотя бы вернуть краски и четкость картинке. На меня безучастно смотрели ее пустые глаза, в них не было ничего. Вообще. Столько веков угроблено и бездарно просрано на это. Я стоял, как убитый напротив картинки, чувствовал, как из меня уходит жизнь и тепло, я сам превращался в херовый набросок углем на стене.

— Хули от нее ждать? Надо идти, — Берсеркер тронул меня за плечо, оживив, — пойди глянь, там иероглифы какие-то, может, написано, как открыть.

Я последний раз в надежде бросил взгляд на стену, убедился, что рисунок не откликается, пошел к парням у Врат. Иероглифов я не знал, да и ни к чему. Я понял, что у меня есть право открыть эти двери. Встал у Врат и громко четко сказал в серые своды зала:

— Мне не понравилось ваше кино. Это не то кино, за которое я платил. Требую выпустить из зала, вернуть деньги за билет и возместить моральный ущерб. Номер билета 1978 АБ. Двое хотят уйти со мной.

Врата открылись. Мы втроем решительно шагнули за алый занавес в темный проход. Туда где раньше стояли статуи Огненных Богов, а теперь ждало нас неизвестное будущее мира, измененное программными сбоями…

… Густав Ланге слушал в иэновском чате Дибазола, глядя, как носятся над океаном крикливые быстрые веселые чайки:

— На завтра, на 4-е, готовимся. Барыги за нас. Народ сатанеет. Мехсом так и не взят, а потери вчера были чудовищные. Мобики готовы бунтовать во всех армиях, три отряда в 1-м Корпусе могут подняться. Если сами не сделаем, толпа без нас все сделает, снесет и нас и вертухаев, или кровищей умоется. Завтра вечером те толпы, что наши, пойдут пробиваться в центр. Тогда будет нужен Джокер. Только на площади спецназ торчит вертухайский, мешаться будет.

— Решим со спецназом. Давай завтра. Жду сигнал.

Берти Фрай стоял с растянутой на пол лица лыбой, мигая огромными круглыми наивными и детскими глазами, слушал стоявшего напротив Маршала Аханодина, опять нагрянувшего в штаб миротворческой бригады:

— Завтра, 4-го, работаем в Таблосе. Моя контрразведка установила контакты Дибазола с подстрекателями демонстрантов. Науськивает завтра штурмовать центр, может попробовать загнать толпу на Площадь Сотрудничества и ворваться в Оперчасть. Представители воров готовятся поднять мятежи в войсках. Джокеру нужно завтра взять Паханат и ликвидировать верхушку воров.

— Все как договорились. Сделает. Только там ваш спецназ отсвечивает на площади. Уберите куда-нибудь, лучше на Проспект Искупления… Пусть толпу сдержат, чтоб моим в хвост не вцепилась.

— Хорошо, полковник. Как спецназ уйдет — это сигнал твоему Джокеру готовиться, значит сразу после этого будет команда ему от Опера на штурм Паханата.

Джонсон Уоллос гонял между пальцев — игрался золотым диковинным колечком, подарком Пумы, трофеем с Лебеди, разглядывал его портрет молодых лет — наглый, веселый, красавчик-везунчик бандит… Вот и кончился фарт у корешка давнего. Вот и сложил голову герой лев. В скайпе обозначился генерал Фокс:

— Аханодин решился на завтра. Запросил удар Джокера по Паханату вечером. Нам бы хорошо бы… чтоб все завтра решилось. 7-го ноября львам высаживаться на Бете, лучше бы в Мехсоме, если бритые уйдут… Но звонил Гилац…

Напомнил, что нам задача поддержать Маршала и его тему Республики барыг и вертухаев. На тебя конкретно намекал, что это тебе задача. Твой Джокер там сориентируется? Не перепутает ничего? А то Гилац так себе вражина. А будет врагом, если в таком деле что-то напутать.

— Нормально все будет. До связи.

Генерал откинулся на спинку кресла, вытянув ноги под столом. Смотрел на бутылку коньяка с Эльдорадо, тоже от Пумы подгон… Вспоминал его театральные вычурные манеры и вечный смех. В секретном телефоне заиграл бодрым военным маршем вызов от Ланге:

— Дибазол решился. Запросил удар Джокера вечером по Оперчасти. Так что мы решили?

— Работаем по Основному варианту.

— По Основному это по какому?

— Бл…дь, по Основному! что не ясно еб?!. — генерал свирепо рычал в трубку телефона, который как-нибудь да прослушивал Гилац, — Выполняй!

Вырубил телефон и бросил на стол. Уставился в окно на купальщиц в бикини у бассейна. Думал, как поступит этот гроссмейстер с Волопаса — не ошибется ли. Это же не шахматы, это, сука, жизнь…

… В темном коридоре наткнулись на плотные шторы, раздвинули их, зажмурившись от яркого огня. Посреди зала с белыми колоннами на мраморном полу в золотой чаше пылал огромный и ярко багровый костер, такие я видел только на закрытии смены в пионерлагере в счастливом советском детстве. У костра стояли трое — Радость в белых балахонистых джедайских одеждах, Гепард и Скворец в сиявших золотым и бордовым рыцарских доспехах.

Горячо обнялись с Радугой, надо же, уж не думал, где Радость найду… Ржали обнимались с Гепой и Скворцом:

— Неплохо вы, пацаны, устроились в своем деинсталляторе. Тепло, светло и сухо…

— Да это не деинсталлятор оказался, — Радуга широко махнул рукой на языки пламени в чаше, — это программа чистильщик. Отсекает лишний кэш и вирусы. Все, что нечестно и все, что не добровольно и не по приговору суда. Сейчас очистка почти закончилась и все старые программы Лесли можно будет активировать, но уже без лажи.

— Мне надо бы Россомахе про это сообщить…

— Вот вряд ли, братан, ты же добровольно вышел во Врата. Обратного хода нет. На то и Костер.

— А что тут все во Врата добровольно уходят?

— Ты первый, дружище! Все по суду, по сроку или по воинской судьбе.

— Тогда справедливо за меня выпустить того воина, кто хотел там остаться. Уверен, есть тут один достойный парень, который там нужен.

— Ты хитрый, Бр. Молодец. Справедливо будет.

Радость кивнул куда-то вдаль. К нам подошел Боянис в каске и бронике, как был на Кобре, и привел Пуму.

— Жить хочешь, герой? — спросил я Сенатора, хлопая его по плечам.

— Не плохо там, конечно, — улыбался лев, — Но мне здесь лучше. А там пусть памятники ставят. Получилось уйти как надо. И победить получилось. Лучше Лео давай выпустим, комбрига моего.

— Нет проблем. Только два сообщения там пусть мои отправит.

Я надиктовал Леопарду послания, он скрылся за золотыми шторами. Викинг и Десант блаженно грелись у Костра, знакомились с погибшими на Кобре волками, которые тут всем заправляли. Радуга согласился по моему ходатайству взять этих двоих к себе в бригаду, пригодятся:

— Сам-то куда, Бр? Обратно в ту игрушку тебе уже нельзя. Аккаунт ликвидирован твой.

— Потом решу. Отдохнуть бы мне пока, — я разглядывал белые крылья за спиной у Радости и свечение от его белоснежного джедайского плаща.

— Вот с этим нет проблем. Тебе сначала в Архив. Там Браузер проанализирует историю твоих запросов, лайков и комментов. На их основе предложит игру на твой вкус. Пока аккаунт дадут, надо ждать в Черно-Белом Городе.

— Лады, я так и хотел. Главное, друг, чтоб в новом шоу опять вместе быть… Найдешь мне такое кино?

— Поищу, друг, найду. Вместе будем.

Обнялись на прощание, и я побрел по лестнице вниз, наслаждаясь тишиной и ненапряжным серым светом, покоем и умиротворением, сжимая в ладошке баночку клубничного варенья для Леди из Архива…

… В сером, как в каменном, небе кружили вертолеты, к зданиям на площади то и дело подъезжали-отъезжали лакированные членовозы, загружали-отгружали деловитых и быстроногих чуваков в длинных черных пальто. На всех трех рациях Ворона по всем частотам шел интенсивный радиообмен, куча незнакомых голосов старательно выговаривали что-нибудь вроде «32 48 74, 52 12 38…» Бандит вместе с Кальмаром скрылся в командирской башне, жопой чуя, что скоро. Отряд итак простоял тут как на арене цирка два дня, питаясь одними бургерами и пиццей, договорившись правда с охраной Паханата и Оперчасти ходить к ним в туалеты в холлах, заодно чтоб пацанва осмотрелась на первых этажах. Двое головорезов внимательно смотрели в триплексы, как взялись грузиться и уезжать с площади колонной на север вертухаи из гвардейского спецназа, освобождая для Джокера сцену. Дали всем ротам команду готовиться…

Обычно Ворона мандраж отпускал перед самым боем, но не в этот раз. Старик утешал себя только тем, что кого бы он сегодня не грохнул, это за мир. «Если получится дать мир бедной Бете, может, это искупит хоть часть моих долгов перед серенькой этой планетой…» В ручной рации появился голос Штампа, говорил «Не дрейфь, дружище. Я на связи, чем надо помогу!» Кальмар протянул Ворону трубку телефона, соединенного проводом с рацией БТРа — там был Главный Опер:

— Взять штурмом здание Паханата. Эфедрина и Дибазола найти и уничтожить. Здание Оперчасти взять под охрану. Вперед!

На мобиле запикал Густав сказал — Действуй!

— Так типа вправо или влево? Кого⁈ — Ворон сдавил пятерней трубку, казалось она сейчас хрустнет.

Ланге на берегу океана мучительно сжимал свои челюсти наковальни и морщил бетонный плоский лоб. Смотрел на волны морского бога, неумолимо давившие в берег, вспоминал мальчика-бога в автобусе на Верхнем Лазе, медвежонка и старлейшу, как сам пробовал быть богом в Мехсоме. Сейчас Мехсом на последней нити надежды. Там где-то Шерсть и та носатая аристократка старлейша. Если он ошибется, его уволят. Если он сыграет за Аханодина, они умрут… Выдохнул:

— Бери Оперчасть, Главного Опера уничтожить. Паханат под охрану.

Ворон рявкнул по громкой связи во все машины «Сто!» Пять БТРов с волками рывком влетели на крыльцо здания Паханата, сбросив десант, стремительно вбежавший в холл и занявший там оборону. Со всех пятидесяти стволов тяжелых пулеметов бронетранспортеры взялись поливать огнем первые два этажа Оперчасти. ПТУРы стрелами полетели в окна пятого этажа, где кабинеты высшего руководства. Рота Кальмара броском сблизилась со зданием, несколько броневиков трясясь по лестнице въехали на широкий пандус и раздолбав высокие двери вломились в холл. Осьминоги быстрыми мелкими группами бежали следом, впрыгивали внутрь через окна, двери и все возможные щели, наполняли холл стрельбой и грохотом.

Штамп шипел в рации, что двумя ротами страхует с флангов, чтоб не пришла помощь. Внутри здания трещала беспорядочно стрельба, часто и коротко били автоматы, хлопали гранаты. Из верхних окон выныривали языки пламени и клубы черного дыма. Кратко вспыхнула и затихла перестрелка в скверике у торца, где кого-то не выпустили из здания тигры. Что-то сильно бахнуло на четвертом этаже, так что встряхнулось все здание. Стрельба глухими раскатами и мелкими быстрыми вспышками поднялась на верхние этажи. Ворон приказал прекратить огонь из БТРов, чтоб не зацепить своих. На крыше Оперчасти появился Кальмар, среди дыма и огня широко махал руками, это значило, что дом взят, Опер убит.