Страх

Книга Маат. Глава 7. Огонь и вино

Очередной школьный стрелок утопил в крови свой класс вместе с учительницей в Сен Гордоне в СГЦ. Маат смотрела кадры, как мальчишка с дробовиком и автоматом стреляет среди карт и портретов на стенах класса. Вот ведь как бескорыстно и решительно зло. Почему маньяк идет на это бесплатно, зная о каре? Почему не спрашивает себя типа «Почему Я?», «Почему Сейчас?» Добрый человек доброе дело обязательно бы отложил на завтра, спросил бы сам себя… и передумал бы. А этот идет и делает. Поэтому Зло всегда побеждает. Поэтому класс расстрелян по факту, а всякое добро и свет — только в планах. И Кошес поэтому живет и побеждает.

Маат, уже минут десять пыталась налить себе кофе. Как только наклоняла над кружечкой кофейник, видела себя избитой, лежащей в крови под ногами каких-то гопников. Понимала, слышала ясно и четко, если выпьет это, то примет это в свою судьбу, это будет считаться ее выбором. Выливала кофе в ведро. Напрягала все силы своего сознания, пыталась представить себе Вагнера, как он храбро и решительно улыбается, шагая к Городу Мертвых. Наклоняла кофейник и видела его в петле над унитазом в сортире отеля. Выпученные красные глаза, вываленный язык, синее лицо… Тогда выпьешь это — громом звучал голос внутри. Вылила. Кофейник пуст. Резким движением руки, как будто поймав на лету мяч, ухватила бутылку красного и с горла сделала несколько стремительных глотков, не успев подумать, какие образы мелькнули мимо. Малькольм ошалело озиралась, глотала через боль, отметив глазами отметки на мониторе — очередная порция ее материалов ушла в СМИ и соцсети.

Надо уже готовить к публикации «неоднозначный и сложный» фильм про Пуму, где бандит выглядит почти героем. Пошла искать помощницу, которая отвечала за конечный монтаж. Та не отвечала на телефон и была не в сети — тоже небось сидит тупит с каким-то своим кофейником. Пошла к ней в комнату на втором этаже. Постучалась — не ответили, толкнула дверь — было не заперто. Комната оказалась пуста, на мониторе недоделанный монтаж Пумы. В ванной шумела вода, постучалась — тишина. Джессика открыла дверь. В багровой густой воде в ванной лежала, торча из горячей яркой жижи бледно-синим манекеном помощница. Нож виднелся, блестя металлом через кровавую муть, лежа у нее на животе. На стене на кафеле был прилеплен портретик ее парня, на нем ручкой ее каллиграфическим почерком было написано «Мы будем вместе, но, походу, не здесь».

Малькольм прикрыла дверь, вызвала охрану, сама села за ее стол доделывать фильм. Уснула под мерное бормотание копа и коронера про обстоятельства смерти помощницы. Вагнер ржал, как обычно, оживленно жестикулировал длинными своими руками, смотрел на нее своим фирменным печально-мудрым взглядом сквозь смех:

— Что, Маат, тяжко? Держись, ты-то точно все сможешь.

Сидели у костра — все вместе впятером в лесу, пили самогон из железных кружек, закусывали черным хлебом, пели проникновенно, как можно петь только в двадцать — «Ты только будь, пожалуйста, со мной, Товарищ Правда…»

Ваня брал ее за руку, тискал ей ладошку, смеялся как ребенок, заглядывая в глаза, и вокруг шумел зеленый лес на Лебеди, пели веселые птицы, ласково обдувал едва прохладный ветер, нашептывая в уши что-то увлекательное и радостное, а Ваня пел под общий смех и под гитару «Ты только все пожалуйста репостни, Товарищ Маат»…

Леди Малькольм, простите, Вас Уоллос к себе, — разбудил охранник, и Джессика, поправив строгий свой деловой пиджак, одев каблуки, пошла к боссу.

Джонсон и Вейлс сидели, уставившись красными лицами в пылавший горячий камин, кивнули ей на свободное место рядом. Втроем были похожи на туристов, отдыхавших вечером после лыжной прогулки в маленьком отеле в горах. Только жарковато, конечно, посреди джунглей с камином.

— Экономика встает. ВВП Цефеи упал в квартале на треть. Стрелец там же. Скорпион не намного лучше. И дальше будет только хуже, — Вейлс тер иссушенное огнем лицо и обтекал потом под рубашкой, — Народ в магазин за хлебом боится сходить, не то что куда-то лететь или тем более инвестировать. Программы финансовые сыпятся, цунами банкротств. Трейдеры все распродают и вкладывают в золото и товары первой необходимости. Так что деньги придется поприжать во всех контурах, а то разоримся к концу года. Ну, если раньше не передохнем от депрессии.

— Интерес аудитории на нуле. Трафик еле тянем. Да какой трафик? Уровень суицида вырос в сто раз. Инфаркты в двести. Продажи алкоголя в тысячу, — Маат, взмокнув, бесцеремонно, сняла пиджак, оставшись в одном только откровенном лифчике, — Вовлеченность аудитории растет только у IGM, особенно на религиозных каналах, где про спасение и смирение. Плюс 12000% подписчиков, плюс 90000% просмотров. Аудитория по всем опросам в глубокой фрустрации.

— Ты технические вопросы решила?

— Да, Россомаха все дала. Ее ИВЦ работает на нас. СГЦ и Стрелец нас уже видит без помех, завтра восстановим качество вещания на Скорпион, послезавтра на системы Близнецов, Ориона, Сфинкса и Лебеди.

Уоллос переводил взгляд с огня на плечи Джессики и обратно, гнал походу от себя какой-то свой страх:

— Попроси у Россомахи чтоб ее партнеры в искусстве дали тебе со скидками права на всякое культурное наследие — гони в эфир по максимуму все про доброе и светлое. Сказки, классика, легенды и мифы Древней Греции, короче больше разного про сильных и красивых людей с хорошими концами. Пусть даст ученых в эфир про лечение нервов мимо попов, и про торжество науки и человеческого гения. Пусть музыканты что-нибудь бодрящее спляшут про бесстрашие и свободу.

Попрошу у Лесли, он тебе передаст временно права на свои фильмофонды. Чеши его фабрику грез, выбирай и гони на все каналы про любовь и секс. И про героев. Поцелуи и победа над Мордором должны быть везде. Возьми порнуху у него, сделай открытый порно-канал. Давай, Маат, поднимай человечеству дух и все остальное.

Проводив взглядом плечи Джессики, Вейлс опять повернулся в камин:

— Что с войной? Просрали?

— Гилац не на связи второй день. Приказал эвакуировать батальоны и миссии из Медвежьегорска и улетел в горы. Может, настраивается сдаваться. Сенат Альфы убрал вопрос о войне из повестки в августе. В Мехсоме сил осталось дней на десять и хана, последние микрорайоны держат. Лесли спрятался в бункере, покушений боится от разгневанных пользователей его программ. Мы теперь бьемся одни.

— По волкам гниль пошла, — хмурил брови на огонь Конрад, — прослушка сигналит, много плохих разговоров. Ягуара могут не утвердить Верховным. Есть мнения, что лучше Гром и его тема сотрудничества с Аханодином. Охотничков пограбить под его руководством Медвежий лес — очередь строится.

В скайпе показал свой небодрый лик Пума. Лев был вымученный и небритый, в мятом кожаном пиджаке:

— Когда твои миротворцы с Медвежьегорска уйдут?

— Уже почти. Ждут борты. Дня три. Ответственность сняли — Приказ Арбитража уже есть.

— Давай через три дня, — Пума глянул в камеру решительно и зло, наверное, увидел на мгновенье вместо Уоллоса что-то погаже, — У меня, короче, нервы все — йок. Не хочу подохнуть со страху, как суслик. Иду ва-банк. Со своим личным корпусом сегодня лечу на Бету. Через три дня нужна будет площадка. У тебя в Медвежьегорске сяду.

— Да меня Гилац порвет!

— Отмажешься, скажешь, что уже посты были сняты и зенитки погружены, — Пума грохнул кулаком по столу, — да пора бы тебе уже шкурой рискнуть, хватит шкериться!

Успокоившись лев примирительно тер ладошкой по вмятине на столешнице:

— Если еще промедлим, никому из нас хорошо уже точно не будет. А победителей не судит даже Гилац. Это последний шанс на победу. Я с Ягуаром добазарился. Он из Поречья с его 1-й Резервной армией броском внезапно атакует Медвежьегорск. Волки готовят кибератаку на штабы бритых и Гамма-корпусов, подразвалят им на денек-другой управление и связь. Выбьем Грома, займем город. И почти уверен, по крайней мере ставлю свою жизнь на то что Сенат тогда проголосует за войну. Борта и войска готовы. Наша Десантная армия будет на Бете. Ну?

Уоллос по-привычке встал, чтоб пройтись ногами по кабинету и подумать, спохватился и почти прыжком вернулся к камину:

— Ладно, Пума. Садись в Медвежьегорске. Красавчик ты мой. Велкам, дорогой товарищ. Лети. Хрена с два там будет, конечно, победа. Но картишки ты им смешаешь. Кино про тебя уже готово героическое, по всем галактикам покажем, кстати очень будет в тему вместе с новостями про твой поход.

Закрыл скайп и отправил Вейлса работать. Камин сушил кожу и даже кости. Уоллос почувствовал впервые, что ему шестьдесят лет, а может, по ощущениям, и семьдесят… Еще месяц назад бодрое энергичное тело тяжелым сухим бревном трещало и ныло у огня. Эта война на Близнецах — его главная. И походу, проигранная.

Уоллос слушал, как устало шумит кровь по его старым венам, как гудит в голове от страха и немощи. Чувствовал беспомощность. Вызвала в чате Россомаха. Рассказал ей об отчаянном броске Пумы:

— Хочет героем уйти. Ему с Ягуаром Медвежьегорск штурмовать не меньше двух недель, а там успеют вернуться бритые и все. В любом случае условий для высадки массированного десанта с Альфы он создать не успеет.

— Так помоги ему, что сидишь? Ликвидируй Грома. Без него волки могут при условии амнистии без боя лечь под Ягуара — он их Верховный. Тогда успеем.

— Да не достану я Грома. Он из бункера не вылазит. Там только в штабе с ним бригада охраны полторы тысячи штыков. И в городе волков битком.

— Дрон ему с бомбой засунь, как ты любишь. Защита у него там допотопная.

— Galaxy спалит. Они сейчас все видят.

— Мои технари тебе сейчас файлик сбросят. Там программка автономная даже от All Maps. Надежная навигация и управление дроном на дистанции до трех тысяч метров, через любые преграды — бетон, железо, старые глушилки. А нормальный дрон у тебя в разведке миротворцев на космодроме по штату должен быть.

— Да сложно. Три тысячи метров. Как я так близко подберусь.

— Джонсон, я постарела за этот месяц лет на триста, — Россомаха приблизила к камере сорокапятилетнее примерно лицо, показав мешки под красными глазами, морщины на бледном лбу и вокруг рта, — я не знала, что в человечестве так много страха. То, что мы почти проиграли — моя вина. Если Пума сгинет а Мехсом падет, Альфа ляжет под Оскала и Гамму. А Срок возьмет здесь все — нам нечего ему противопоставить. Но ты сейчас можешь отыграть пару очков и потянуть время. Если Альфа вступит в войну, то игра будет еще не кончена. Встряхнись. Как пролезть в город группе из пяти человек — это твоя компетенция. Тут страх не помешает. Просто берешь и делаешь. Это последний шанс. Действуй, генерал.

— Может, ты как-нибудь так-же дрон Кошесу просунешь в штаны? Это бы все решило. Не осталось у тебя никаких что ли джедаев?

— Протухли джедаи, нету их. Убери Грома из Медвежьегорска. Отыграем время.

Экран погас. Уоллос тер виски, глядя как ему в почту стучится какой-то «Ярик (Гад)» с файлом «Поток Смерти». Скачал. Переправил Густаву и вызвал его в чат:

— Свяжись с Ягуаром, пусть даст пару нормальных киллеров по автономнее и найдет двух-трех бойцов медведей проводников, хорошо шарящих в подземных коммуникациях Медвежьегорска. Снабдишь их с космодрома минидроном камикадзе с ограниченной дистанцией… QC-27 подойдет как раз. Оператора дашь и программу управления, что я сейчас прислал. Задача — не позже чем через три дня, 22 августа, ликвидировать Грома. Он в бункере под штабом на Малиновой площади. Давай, сделай.

Посмотрел, как Густав не задавая вопросы, кивнул, сжав скулы. Вырубил все в том числе свет. Остался в темной вечерней комнате наедине с камином…

… Маат с десятого раза, зажмурившись и проорав что-то на лебедином, перешагнула-таки порог своей комнаты. Глотнула вина. Сжала изо всех сил ладонями виски, мечтая выдавить из головы голос, говоривший «Ты проклята». Выплывала перед глазами в кровавой ванной помощница, набегала толпа нищих старух и бросалась в нее камнями, орала «Ты проклята!» Появился Тор, порванный взрывом бомбы в бункере на Рамире, бесформенная каша вместо лица шевелилась и говорила ей сиплым тошным голосом:

— Ты пустая. Ни детей не родила, ни друзей не нажила. Предала. Проклята. Бл…дь и тряпка. Пососешь теперь, соска, тоски и позора.

Джессика опустилась на пол, прислонившись к спинке дивана, без сил смотрела в точку перед собой — ковер шевелился кучей слизняков и всякой неизвестной ожившей мерзости, бросившейся жрать ей ноги. И она не знала куда бежать. Плакала, оседала на пол, в истерике сбрасывая руками слизняков уже ползших вверх по ногам — к животу и груди. В отчаянии вспоминала, как могла, забытое лицо Радости — широкая гагаринская улыбка, безбашенно храбрые и веселые глаза, чувство волнительного беспокойства и восторженные надежды, наполнявшие ее, когда он был рядом. «Он всех спасет, он сможет, — диктовала себе как молитву, — и я смогу. Я смогу снова стать честной смелой журналисткой, как на Васту и в Лос-Аваланосе. Я скажу Правду. Ты только прикажи и я не струшу, Товарищ Радость».

Вспыхнул телефон показав ей цифры 19–44. Малькольм безумными глазами смотрела на эти цифры, уже не зная, откуда будет еще удар. Где есть в этом мире хоть какой-нибудь маленький уголок, где не достанут палачи, где можно передохнуть хоть немножко от пытки. Звонила Лилит, с отвращением Маат дотронулась пальцем до ненавистных цифр, сняла трубку.

— Тебе Радость звонил? — Маринез ужаснула подругу холодным стальным тоном, — А что мне не перезвонила? Меня же, наверное, касается. Что, молчишь, сестричка?

— Я не работаю на тебя. И друзья у тебя теперь в другом месте, — Маат поразилась до чего ее запредельная усталость была сейчас похожа на смелость, — Стращать будешь?

— Так звонил или нет?

— Пробей защиту нашу и возьми биллинг.

— Не удивилась ты вопросу, значит звонил. Подруга, я тебе совет дам, прислушайся, может спасешься. Он тебе врет. Всегда всем врал и тебе врет. Он же 10 лет где-то мотался, а мы все думали, что он сгинул.

— Да какая мне разница? Я не оплакивала особо. Было по ком слезы лить.

— А он сказал тебе, что Тор жив? Что молчишь? Тебя за дуру держат.

— Не поняла, — у Джессики сжалось сердце в ожидании последнего удара, — что Тор?

— Тебе врали, чтоб-ты на глазах Уоллоса реалистично эти свои слезы лила. Чтоб он не искал Тора. Радость с ним вместе все эти 10 лет дела крутит на Близнецах. Они теперь бандиты-наемники. Волки. И Радость за лавэ хорошие помог мне Страшилу собрать и инсталлировать. А Тор — это Гром, который уже открыто Аханодину пятки лижет. Будет Админом Гаммы в Волчьих горах, а может, и на всем Севере Беты.

Джессика лежала на полу в позе эмбриона, плача навзрыд, держа трубку в сжатом кулаке, а в трубке продолжала чеканить слова Лилит:

— Это джедай, мы для него биоматериал, живое мясо для жарки. Спички для мирового костра. Нашла кому довериться. Тебя Бр и Хот ничему не научили? Нашла где спасеньице искать.

Леди Малькольм только выла, прижавшись виском к паркету. Маринез, помолчав, продолжила давить подругу словами, как каменными плитами, зная все ее самые больные места, тыкала туда раскаленной кочергой:

— Прости, Маат. Я год назад узнала, но тоже молчала, я не знала, как хуже, как больней. Думала, уж лучше тебе Правды не знать.

В ответ раздался пронзительный с надрывом вой раненого зверя, сменившийся булькавшим и клокотавшим стоном.

— Не репости его, — Лилит заговорила мягче и теплей, — Его песенка это очередное вранье. Это будет не Правда.

В трубке через хрип и писк глухо раздалось:

— Я смогу отличить Правду от лажи.

— Он хочет деинсталлировать все пять базовых программ. Ему твой массовый репост для этого нужен. Это хана всему. Гроговы игры шуткой покажутся. Этот мир исчезнет. И в этом мире ты жива, здорова и богата как никто. А в другом, в новом мире кем будешь? Если будешь вообще. Радость костром взовьется — а мы все пеплом будем от его костра.

Малькольм молчала.

— Не репости его. Мы его пост удалим быстро. И все. Тогда в новом мире от Galaxy я тебе место найду. Не хуже чем у твоего генерала. Не пожалеешь.

Положила трубку. Маат лежала на паркете, как та тряпка, о которой говорил Тор. Выжатая, мокрая и грязная, продолжая всхлипывать и судорожно вдыхать пыль с пола, с усилием вталкивая через сжавшиеся ребра вдох в грудь, неслышно на слабом выдохе стонала: «Помогите. Помогите, не могу больше. Я все».