Страх

Книга Беты. Глава 3. Битва за Годноту

Город так меняется после бомбежки… Пума с трудом узнавал давно известные ему улицы и площади Годноты. Все пестрое и яркое, все чем манила она раньше, вывески, цветные витрины, экраны с рекламой — все это мелкими осколками лежало на асфальте. Как сорванное с девушки-красавицы роскошное платье и украшения. А девушка стояла теперь голая, серо-синяя — пустые бледные стены, глухие черные дыры окон. Годнота жалась в угол, стесняясь своего вида, взгляда, хотела спрятаться, но прятаться было некуда. Она — когда-то таинственная, дорогая, надменная и брезгливая к нищебродам, теперь стыдилась своих беспонтовых неукрашенных стен, боялась нового удара.

Насильник грубо давил сверху самолетами и дальнобойными гаубицами, нагибал, ломал. С севера, там где фешенебельный район Теплая Лежка, даже сюда к берегу доносились звуки шлепков и ударов, то глухие, то звонкие, по земле прокатывалась мелкая перепуганная дрожь Годноты, по стенам гудела вибрация горестным несчастно протяжным гулким «Ох!» На бледном лице квартала вместо яркого неонового макияжа появлялся дымный синяк и тлеющие багровые ссадины пожаров.

Пума, хрустя сапогами по осколкам шел вместе с Лапой, Верховным Тигром по Ленивой площади мимо обугленного стального скелета, торчавшего на месте ТРЦ, петляя между развороченными сгоревшими когда премиум автомашинами. Лев примчался на Тигровый берег вчера, подбодрить и заверить в поддержке. Лапа, отвлекаясь от рации, тыкал ему пальцем на белые полоски высоко в синем небе:

— Тяжелые бомбовозы лупят с больших высот. У нас по таким только один дивизион ПВО мог работать. Уже уничтожен. У них превосходство в воздухе в пять раз. Истребители у нас тоже почти кончились. Мы не продержимся одни.

— Поможем, — Пума присел, подняв с земли обгорелого игрушечного льва, помахал грязной лапкой Верховному — Четыре месяца надо чтоб вы держались. Сенат не быстро решает, да и переброска времени требует. Наносите потери, отступайте медленно, проводите сборы резервистов, цепляйтесь за Мехсом. Там ваш последний край.

Пума просился дать ему прошвырнуться на передок, посмотреть как дела. Лапа запрещал, мол, если Пуму там грохнут, Сенат Альфы точно решит не ввязываться в войну. Льву пришлось уговаривать открытым текстом:

— Мне об этой поездке Сенату докладывать. Они парни серьезные, деловые. Их моя просто прогулка с Верховным по центру Годноты не устроит. Им надо узнать от меня, что тигры готовы биться до конца. И способны биться. Что в вас есть смысл вкладываться. Я отвечать буду перед ними своим именем, что вы не сдадитесь и не ляжете. Иначе Альфе не резон. Объявим Гамме войну а высадиться на Бете не успеем. Попадос это будет, — Пума смотрел на Лапу как на торговца на базаре, — Товар лицом надо посмотреть. Без экскурсоводов. На передке. Ближе к Кайфовой бухте.

Верховный махнул рукой, мол черт с тобой, разрешил ехать, не связываясь с генералами, подозвал мордатого, крупненького тигра:

— Это Стон, лидер бригады, приписанной к Пляжному району, рядом с Кайфовой. Он там теперь не главный, но хоть все дворы-закоулки знает. Пойдет с тобой, куда скажешь, — Лапа глянул Стону в лицо, — шкурой ответишь за Пуму, лидер. Идите.

Отошли к развалинам какой-то забегаловки. Стон вызывал к себе группу своих лучших штыков — десять бойцов спецназа для разборок, на трех машинах. Слушал Пуму, что ему надо в Пляжном районе заскочить в один дом — Расколбасная 32.

— Чувак, Расколбасная 32 уже за фронтом. Опоздали на пару часов.

— С меня косарь золотых, — бодро, как умел, улыбался Пума, держа тигра за плечо — Надо.

Стон облизывал губы и сопел, с кем-то активно чатясь в телефоне. Глянул на Пуму, словно прицениваясь как к салаге:

— Можно пройти. Только это будет кино-боевичок, не клуб путешественников. С тобой только три телохранителя? Лучше бы взвод.

Со слов Стона, тигры осознав уровень превосходства бритых в численности, броне, арте и крыльях, решили не цепляться особо за каждый дом и квартал, не пытаться держать фронт. Тем более, что большая часть города — частный сектор, хлипкие виллы, гостевые домики, лачуги, вагончики и маленькие дворцы. Каменных домов мало, и те целенаправленно ровняла с землей артиллерия. Ротные группы с тройкой танков да тройкой пушек завязывали бой в очередном домишке, давали несколько неожиданных залпов, наносили потери — и отходили метров на двести. Давали врагу снести дом-бедолагу в труху, занять развалины, пройти еще и подставиться под удар. Потом били в стыки, фланги свежими ротными группами при поддержке арты, вклинивались метров на триста-пятьсот, наносили потери и сразу отходили назад, сжигая за собой все залповыми минометами. На каждом километре одновременно несколько групп атаковали, другие отходили, что-то вроде дробилки. Получалась вместо фронта — горячая и бесформенная каша шириной с пару километров, протянувшаяся сейчас через весь город, в которой мало кто сейчас толком что понимал. Но вроде бритые в этом бардаке теряли больше чем тигры и замедляли темп наступления. А что еще надо?

Стон, его десять бандитов, Пума и три его телохранителя — колонной в три крупных джипа поползли по Оторве — проспекту шедшему вдоль моря, объезжая воронки и сгоревшие грузовики. Стон сидел рядом с Пумой во второй машине:

— Сейчас по Оторве в сторону Бургерной площади пойдут на вылазку десантники с парой танков. Их кэп не против, если мы ему сядем на хвост до Расколбасной, поддержим по дороге огнем. А там до 32-го метров триста вбок пойдем сами. Вроде прямо сейчас там бритых нет. Банк там вроде, да?

— Банк. У осьминогов там лавехи присохли, просили забрать. А если хотим верить, что они за нас вмажутся, то надо просьбу уважить.

Стон высунул в окно автомат, бросив Пуме «Готовсь, мы уже в Каше». Справа по колонне открыли огонь, беспорядочно брызнув из пулеметов. БТРы десанта впереди газанули, полетев стремглав по проспекту, за ними сопели танки. Тигры наугад огрызнулись по окнам ближайших домов. Продолжали ломиться вперед, не обращая внимание на стрельбу то слева то справа. Нападавшие били не прицельно и не преследовали. Стон и его парни тоже молотили из автоматов по сторонам. На патроны они пока еще не жмутся, думал Пума, почти оглохнув в пропахшем порохом салоне, — хотя при такой тактике они могут и не знать толком свой расход боеприпасов.

Головные бронетранспортеры выскочили к Бургерной площади. Первый сразу вспыхнул ржавой свечой, словив ПТУР из покосившейся трехэтажной закусочной с треснувшей башней и разбитыми часами. Второй с разгону с лязгом и скрежетом влетел ему в зад. Остальные три резко свернули вправо в проходы между домами, пустили дымовые шашки, давая десантникам спешиться и занять позиции в первых этажах. Танк выкатился на площадь, спрятался за первыми двумя бронетранспортерами, жахнул по закусочной, спрятав ее с глаз в пыльном непроглядном облаке. Площадь густо резали трассеры со всех сторон, грохот встал сплошной без пауз. Обе стороны строчили со всех стволов не видя целей, не парясь делить сектора обстрела. Стон сказал своим на джипах отползать во дворы направо, нащупывать в проездах выход к Расколбасной. Сверху воздух заходил ходуном, деревья пригнулись к земле, как балерины — низко над домами, чуть не цепляя крыши, плыл вертолет тигров. Накидал куда-то «за площадь» НУРСов — там за закусочной часто забабахало и зазвенело. Опорожнив боекомплект, вертушка пошла на разворот, но вдруг зависла, пустив черный дым, а потом и алые языки пламени. Накренилась и боком, ломая лопастями забор, рухнула прямо перед машинами Пумы, наглухо закрыв проезд.

Стон махал своим разворачиваться, в тесноте мешали друг другу и со скрежетом толкали в бока. Со стороны Оторвы посыпались пули — пулеметы и автоматы, в окно перед мордой Пумы цокнул снайпер, тигры и львы бросились из машин, прячась у колес, в кустах и клумбах, соображая откуда огонь.

Бритые показались в окнах двухэтажной какой-то детской кафехи. Бандиты дали туда с подствольников, накрыли автоматами. Стон оставил пятерых воевать с кафешкой. С остальными пешком потащил Пуму во двор коттеджа. Прошли толпой на счастье пустой дом насквозь, проломив забор вышли на что-то пошире проулка — наверное, это и есть Расколбасная. Побежали двумя группками по обеим сторонам улочки ища глазами банк. Конечно, нет надежды узнать его по зеленой крыше и пафосному крыльцу. Но вот тот серый горелый каменный особняк в три этажа был похож. На грех тут оказалось «занято». С окна второго этажа самозабвенно, пипецки длинными очередями фигачил во все стороны бритый пулеметчик, рядом маячил в глубине комнаты автоматчик-помощник. По местному обычаю на крыше сто пудов трудился снайпер.

Пума попросил Стона и его парней не шуметь без нужды и оцепить дом снаружи. Со своими телохранителями залез в окно и пошел по лестнице. С такой стрельбой пулеметчик с помощником вряд ли что-то слышали вокруг себя. Зашли в просторный зал с погромленными столами и креслами. Львы враз положили обоих из пистолет-пулеметов с глушителями. Сам Пума по пожарной лесенке, зажав в зубах нож, поднялся на крышу. Снайпер азартно выцеливал что-то в дыму на площади и не отвлекался по сторонам. С десяти метров Пума точно всадил ему нож сзади в сердце. Услышал слева шорох — там подавившись куском хлеба и уронив фляжку пытался подняться из присяди и вскинуть автомат еще один бритый — сидел видно перекусывал пока… Пума броском долетел до него, вцепившись руками в глотку. Повалил и душил, глядя, как вылазят из орбит глаза, слыша, как за спиной елозят по рубероиду сапоги.

Оглядевшись для верности, что больше никого, слез вниз. Сказал Стону со своими идти занимать оборону на крыше. Львы тем временем, вынув из ранца тротиловые шашки, бегом спустились в подвал. Подорвали двери в хранилище, Схватив по ящику потащили кряхтя и охая к крыльцу. Управились в две ходки. Все шло удачно, как раз подали кареты. Парни, оставленные воевать с детской кафешкой, подавили бритых огнем и выдавили их к площади, пригнали все три джипа невредимыми к банку. Пума смотрел, как грузят золото в джипы, видел, как бинтует тигр раненого товарища. Тот сжимал зубы и не ныл, выворачивал голову — заценить, как кровавятся повязки на спине, вертел в руках простреленную куртку. Жестко и даже зло вцепился в автомат, когда товарищ хотел его взять себе вместе с сумкой раненого.

Пума, конечно, бандит, но пару раз ему случалось бывать на войнах, ну еще он много про это читал. Такой войны, как тут в Годноте, он не мог припомнить. Хотя трудно припомнить, когда еще бандитам случалось вести вот такие масштабные сражения. Двадцать лет назад, например, тигры захватили Годноту, выгнав из города бритых, силами десяти тысяч отморозков. Налетели с гор и с моря, было много грохота и пожаров, бритые труханули и ушли, как потом оказалось, почти не понеся потерь. Правда, Годнота тогда была таким захолустьем и дырой, что не за что тут было толком воевать.

Теперь-то все по взрослому — десятимиллионный город, вытянутый почти стокилометровой узкой кишкой вдоль моря, обороняет стотысячная армия тигров, Лапа привел сюда все свои регулярные войска. Штурмует Годноту двухсоттысячная армия бритых, в небе сотни самолетов, в море десятки кораблей. По идее должно быть что-то на тему классического военного искусства — с фронтами, районами обороны, эшелонами. Но с другой стороны, думал Пума, а чего еще ждать от бандитов. Их тигриная храбрость и винный темперамент — это и есть налет-отскок. Атаковать целеустремленно, несмотря на ожесточенное сопротивление — это не совсем про них. Как и оборонять что-то стойко, до последней капли крови. Прав Лапа, решив вот так организовать сражение. И ведь эта его «каша» в основном держится стабильно — не прорывается нигде, отползает на север медленно, по полкилометра в день. Бойня идет уже десять дней, а бритые еще только в Пляжном районе — Центр, Промзона и Парковый Север у них далеко впереди.

Тигры рубятся отчаянно, но при такой своеобразной тактике они просто даже не в курсе какие несут потери. Если с вылазки возвращалась только половина группы, это не значило, что половина погибла. Тигры могли бродить в этой каше сами по себе а потом возвращаться вообще в расположение другого корпуса. В общем, кто его поймет, сколько они тут продержатся…

Пора уходить. Пума пошел на крышу забрать Стона. Застал тигров в возбуждении — нашли рядом с задушенным ящик с ручным ПЗРК. Носатый и пузатый боец, прильнув глазом к окуляру, присев на колено водил трубой по горизонту.

— Да валим уже, — напомнил Пума, — просил же не шуметь тут.

— Да подожди ты, — в нетерпении потащил его за руку Стон, — посиди пять сек.

Пума, зная тигров, не стал спорить. Зенитчик-энтузиаст вывалил язык и тяжко дышал, словно видел в оптику длинноногих красавиц на пляже. Впереди мелькал малой блесточкой быстро увеличиваясь самолет. Штурмовик бритых шел низко, метров сто, стремительно приближаясь и явно готовясь похоронить тигров-десантников все еще грохотавших на Бургерной. Наконец, уже четко стал виден остроносый хищный силуэт и донесся звук самолета. Тигр нажал кнопочку, за спиной у него жарко и ярко пыхнуло, завоняло жженым металлом. Красная шаровая молния понеслась криво но быстро вперед. Жмурились на солнце, силясь понять попадет или нет. Штурмовик озарился вспышкой и исчез — дальше летело вперед облако мелкого хлама, плавно оседая на крыши домов и участки. Тигры ржали как дети. Стон трепал носатого и хохотал — ах молодца, ах ты артист!

Пума, заразившись весельем, тоже сел на корточки и смеялся — ну щас-то валим?

— Ну красиво же, лев? — поднимался на ноги Стон, вытирая счастливые слезы с глаз, — конечно валим теперь.

На Оторве было шумно — может, возвращались с гулянки десантники, может, еще чего. Решили с грузом лучше идти на север проулками и дворами. Невидные среди заборов и густых палисадников ползли, провожая прицелами окна без стекол, чердаки и сараи. Обогнув какой-то магазинчик, повернули в переулок, тонувший среди роскошных высоченных пальм и выкатились лоб в лоб к колонне из трех бронетранспортеров. Никто не успел охнуть — ближайший БТР в упор всадил очередь из крупнокалиберного пулемета в головной джип. Машина утонула в туче пыли и ошметков, легла днищем на асфальт. «Да твою же еб…! По своим же бл…! — орал Стон, вываливаясь из второй машины, — Суки, допились!»

С брони спрыгнул тигриный лейтенант, зарычал, типа кто такие, что тут лазите⁈

— Тебя, падла, не спросили, где полазить! — Стон лязгнул затвором, наставив автомат на офицера.

Пума сзади навалился на Стона, повалил на дорогу — «Стоп, братуха, не стреляй! Стоп!» Кивнул тиграм держать-успокаивать Стона. Сам вместе с львами бросился к джипу. На передних сиденьях смотреть было не на что. А на задних еще вроде хрипели. Вытащили двоих еще живых, положив на траву у обочины. Сказал львам колоть им свои антишоки и тащить крутую Премиум аптечку Пумы — задорого куплена на Аламе, может иногда чудеса. Берег для себя.

Стон сидел у разбитой тачки и выл. Лейтенант ругался по рации и обещал санитарный БТР через пять минут. Пума держал раненого в живот тигра за руку, узнавал веселого зенитчика, того, что жаловался на пузо и лишний вес, тяжело ему было бегать на этой войне:

— Ну как ты? Жив что ли? — Лев как умел беззаботно лыбился в лицо раненому.

— Да вроде жив. Бл… как же не в тему то, — шипел сквозь зубы тигр.

— Ща доктор подкатит. Выберешься. Еще и жир тебе с пуза нахаляву срежут. Станешь опять молодой и стройный, — Пума похохатывал, ласково держа его ладонь.

Зашуршала рядом приземистая и тихая бронированная санитарная машина. Львы помогли погрузить этих двоих на носилки и потом в кузов. Тигры чертыхаясь-матерясь перекидали из разбитого джипа ящики с золотом на два оставшихся и сдвинули их к обочинам — дали пройти вперед, к Расколбасной, колонне бронетранспортеров. Расселись тесно, ехали дальше молча, останавливаясь перед каждым поворотом, посылая кого-нибудь пешком глянуть, что там едет за углом.

Проехали мимо Ленивой, там Лапы уже не было, двинулись к Теплой Лежке. Сгрузились. Обнялись. Расплатились. Попрощались. Стон помчался к себе на район. Пума, вытирая спецсалфетками кровь с рукава, спрашивал Верховного Тигра, как думает, сколько еще продержится Годнота.

— Сколько будем живы, лев. Мы из города не уйдем, тут ляжем, — Лапа говорил спокойно и уверенно, — мобилизация идет по плану. Мехсом будут оборонять резервисты, тысяч 70–80 соберем. Оружие, конечно, на складах старое. Но уж это будущего Верховного забота. А наш сериал здесь закончится. Последний мой сезон…

Пума смотрел поверх разбитых и задымленных пансионатов и отелей на чудесно спокойное вечное море. Лапа решил добавить послу Альфы конкретики:

— А вообще от моря все зависит. У бритых по кораблям перевес в пять раз. Оттеснят наш флот от Кайфовой бухты, выкатят прямо к берегу свои фрегаты — тут наша каша и пригорит. Короче, неделя-две и занавес, кончится наше шоу. Чтоб Мехсом потом продержался до высадки львов — надо чтоб волки помогли прямо сейчас, а хорошо бы и осьминоги.

— Волки помогут, Лапа, осьминоги хэзэ.

Тигр кивнул, глядя на синее гладкое, как стекло, море.