Три Царя

Глава 26

26

Зазвенели кружки, ложки застучали о фарфор. Тронный зал наполнился голосами, что по накатанной волны застолья перетекали в шумный гул. Балдур сидел рядом со своим отрядом и крошил в пустую тарелку кусочки ржаного хлеба. Сырник хоть и был в списках приглашенных, фактически он считался животным, питомцем своего рода. На всеобщее удивление его посадили по правую руку человека, на невысокий и довольно маленький стульчик. Выглядело это крайне нелепо, но некоторые, смогли отыскать в своем сердце частичку умиления. Он держал в руках нож с вилкой и увлеченно крутил перед большими глазами.

***

Небо затянуло розово алым полотном, сквозь которое продирались тёмные как ночь пятна. Посреди широкого поля с высокой травой, что резала кончики пальцев, тяжело дышало одинокое дерево. Оно тянулось своими ветвями к непроглядному солнцу, моля о спасительном свете.

Человек подошел ближе, и только когда ветер колыхнул густую крону, он смог увидеть, что это было не простое дерево. Яблоня сбрасывала один за другим гнилые плоды, что стелились на земле, словно ковер из забытых надежд. Человек подошел поближе и почувствовал жжение на кончиках пальцев. Он посмотрел на тот, из которого сочилась кровь, и растер ее между подушечками. Через мгновение ока она просто испарилась, а место пореза затянулось грубой корочкой березовой коры. Он сделал еще один шаг, как сердце застучало и вдруг остановилось. Стало тяжело дышать. Он хватал воздух ртом, давясь металлическим привкусом в горле.

Рывок, один и еще один, наконец он сумел извергнуть причину своего недомогания. Человек нырнул пальцами в траву, в попытке отыскать, но ощутил, как по пальцам что-то забегало. Маленькое насекомое, словно жук скарабей шустро полз по его запястью, выискивая путь наружу.

Он ударил, почувствовал холодную и вязкую слизь под своей ладонью. Он убрал руку. Не осталось и следа. Человек потер глаза, пытаясь вернуть себе здравомыслие, как вдруг резко понял, что в этом мире его не существует.

Он вдруг резко забыл кто он и что здесь делает. Он задохнулся, ощущая будто кто-то засыпал угольный пепел со старой печки ему в горло. Откашлявшись, он принялся себя ощупывать. Человек бегал пальцами по всему телу, хлопая себя, в поисках ответов. Наконец, ударив себя по правому плечу, он ощутил в душе испепеляющую тоску.

Он вспомнил своё имя, своё настоящее имя, что тут же сорвалась из глубины его затуманенной памяти, а сам мужчина вновь стал лишь Балдуром. Прозвав себя этим именем, отбросив все попытки, он подошел к яблоне, где его сумел удивить этот прекрасный и ужасающий мир.

Молодой мальчик лет восьми, так ему показалось, держал в одной руке плетеное лукошко, а другой пытался дотянуться до единственного спелого плода. Вскоре мальчик поставил корзинку и полез вверх. Он не обратил внимания на человека, и кряхтя себе под нос, карабкался по сухой коре, пока одна из них не выдержала вес ребенка. Балдуру показалось, что это не впервые, когда он так падает. Он приблизился к нему и без труда сорвал спелое яблоко. Мальчик посмотрел на него и подставил своё пустое лукошко.

— Спасибо, дяденька, слава дому твоему.

— И тебе не хворать, юнец, — бросил он плод в лукошко.

Тут Балдур смог рассмотреть его получше. На самом деле мальчик выглядел на восемь лет, но был чересчур худ и слаб для своего возраста. Мальчик довольно посмотрел на содержимое своей корзинки и бросил напоследок: «Бывай, дяденька», — и насвистывая отправился прочь.

Балдур оглянулся, вокруг никого не было, лишь алое зарево и бесконечное поле жгучей травы. Не виднелись силуэты деревень, хуторов, откуда бы он мог прийти. Высокие башни городов навеки растворились в беспроглядном тумане. Мужчина посмотрел на яблоню, что лишилась последнего плода и, задумавшись, выкрикнул.

— Юнец, ты куда путь держишь?

Мальчик остановился.

— Домой, куда же еще?

Балдур обошел яблоню, что сбрасывала свои последние листья:

— А где твой дом?

— У такого же дерева, как вот это вот, дяденька. А ты, собственно, чего такой любопытный? Я тебя тут раньше не видовал, дяденька. Сам-то кем будешь?

— Гость, судя по всему, — задумался Балдур. — Так как земли эти называются, кто в князьях этой вотчины?

— Нет у нас ни князей, ни вотчин. Есть только я и яблони, вот и хожу каждый день собираю что получится и жду.

Балдур не хотел продолжать разговор. Он знал, что всё это лишь дурной сон, очередной трюк его сознания. Шаг назад, который он сделал, готовый вернуться в свою реальность, вырвал из его уст еще один вопрос. Вопрос, которого он сам и не ожидал.

— Чего ждешь?

Мальчик повернулся, и насупился. Он положил лукошко на землю, что моментально утонуло в высокой траве.

— Не чего, а кого, и это не твоё дело, дяденька. Когда он придет, то меня обязательно заберет отсюда. Ведь он меня любит, а я его. Пока что велено мне собирать по яблоку в день, с каждого дерева, так я могу насытиться дожидаясь.

— Может, я тогда тебе помогу? Соберем как можно больше яблок, сочных, наливных, чтобы ждалось вкуснее.

Мальчик резко улыбнулся, но на полушаге отступил, и сдвинув брови, заявил:

— Не-а, дяденька. Сначала назови свое имя.

Мужчина улыбнулся и ответил…

***

— Балдур? Балдур! Да очнись ты!

Грубый и приглушенный шепот Сырника вывел из его из транса. Человек протер глаза и уставился пустым взглядом на свою тарелку, с разбросанными повсюду кусками хлебных корок.

— Что с тобой происходит? — вновь прошептал Сырник. — Какого выпердня меня посадили на этот убогий стул? Я чувствую себя как дитё. А ты знаешь, как я не люблю, когда меня принижают из-за размера. Давай я лучше к тебе на плечо, а Балдур? Эй! Ты слышишь меня?

— Слышу, — сквозь зубы процедил тот. — Не вопи, на нас и так вся местная братия смотрит. Жрать хотел, вот и сиди, как закончится, я первый отсюда ускользну.

Сырник поперхнулся, но сумел прикрыть рот рукой.

— Со мной же ведь, так? Ты же не бросишь меня на потеху этим… живодерам? В кого я только не обращался! То в овцу, то в мужика здоровенного, то в бабу желанную. Балдур? Эй, я с тобой разговариваю!

— Т-c-c! — прошипела Дэйна и кивком указала на князя. — Сейчас ритуал начнется.

В тронный зал вошел пожилой мужчина в цветастых и богатых нарядах дворцового волхва. Он подошел к молодоженам и поклонился. Они коротко кивнули в ответ. Колдун возвысил руки к небосводу и закрыв глаза, зашептал молитвенную песнь.

— Раз вы молчите, я тогда озвучу то, что у всех на уме. Какого пса Солнцеликий один в один, что батька варягов на озере? Как там его, Ратобор?

— Ратомир, — коротко ответила Дэйна. — Ты много времени проводишь в Велпосе и лесах, Сырник. Ратомир и князь, и воевода варягов, что помог нам. Я тоже сначала не признала его в кольчуге и внутренностях рыбьих, но путь был долгий.

— И ты нам ничего не сказала? — звучным шепотом спросил аури.

Она улыбнулась, когда на неё пал взгляд нескольких гостей.

— Я не знала, что ты настолько не знаком с политическим миром Бролиска, да и сам князь своим поступком дал знать, что желает личность свою оставить неназванной.

— Он шутник еще тот, — внезапно вмешался Ярик. — Как ни отчудит, то хохма, и никогда неизвестно, чего от него ждать.

— К слову о неожиданностях, Ярослав. Не соизволишь ли нам рассказать, каким образом тебя половина этого зала знает?

Ярика заданный вопрос не смутил ни на секунду.

— Потому, что я их знаю.

— Ты имеешь в виду Ярослав, — улыбнулась Мира.

— Ну да, говорю же, я их знаю, а Ярослав это я.

Балдур повернулся к Сырнику, и качнув головой спросил.

— Стоит спрашивать?

— Может в другой раз, — маленький Аури покачал головой. — Когда место удобнее будет, а то я чую, что за Ярославом целая басня таится. Как в принципе и всегда.

Волхв заканчивал молитвенную песнь, но Балдур чувствовал, как любопытство прогрызается словно паразит через его грудь и вот-вот вырвется наружу. Перед тем как колдун окончил, и церемония перешла в самый важный и сакральный момент, Балдур успел прошептать мимолетно.

— Так кто ты?

— Я зажиточный купец и искатель приключений, который нанял тебя и всех остальных, — Ярик, словно тюлень, довольно похлопал себя по груди.

— И что это значит?

— А то, что в глазах этих людей, вы мои слуги.

Балдур лишь успел открыть рот, как колдун громко запел «Песнь Славящую» и все присутствующие присоединились к ним. Балдур славил богов как полагается, поэтому выбора между продолжением разговора или важным ритуалом у него не было.

Князь и княгиня Красносолнечного княжества встали. Ратомир Солнцеликий и Елена Родославящая повернулись друг к другу и сделали шаг вперед. Первым начал супруг. Он медленно потянулся к ожерелью из невероятно прочного конского волоса, и на его ладонь скатился одинокий желудь медового оттенка. Ратомир уверенно, но очень осторожно вплел его в золотистые волосы своей суженной. Она улыбнулась и поклонилась. Это была его клятва, его обещание любить и хранить её всеми способами, а также в первую ночь посадить семя будущего сына. Таково требовал обычай Красносолнечного княжества. Каждый, начиная с холопа и заканчивая князем, с отрочества носили желудь на шее, который в один день вплетут в волосы своей суженной.

Слова были бесполезны перед взором богов, как и заученные клятвы. В тот момент, пока новобрачные обмениваются подарками и беззвучными обещаниями, позволялось говорить лишь волхву-ведуну Матери Земли.

Елена Родославящая коснулась кончиками пальцев подарка своего мужа, и на её бархатных щечках заиграл постыдный румянец. На запястье левой руки замерцала красная ленточка с узорами и символами княжества Трилесье. Она аккуратно распутала узелок, и брачная ткань легла на обе её ладони, вытянутые перед собой.

После Елена повернулась к ведуну, поклонилась. Старик учтиво позволил ей нарушить молчание. Женщина подняла голову к богам и, глубоко вздохнув, запела. Супруга медленно обходила вокруг своего суженного и исполняла песнь невесты из Трилесья. Она клялась любить его перед взором богов, хранить семейный очаг, и что одарит мудрым женским советом и лаской. Согревать в холодные ночи разум и тело. Она пела об их детях и детях их детей. Славила Рода, славила Мать Землю, а ежели лихо наступит, она поцелует его и крепко обнимет.

Елена Родославящая обошла Ратомира ровно три раза, заканчивая свою песнь. Она вернулась откуда начала и бережно повязала ленточку на его левое запястье. Традиционно в Трилесье жена считалась левой рукой своего мужа, потому что правой он рубил врага, а левой защищал от него же.

Когда обмен клятвенными подарками закончился, до полноценной супружеской жизни их разделял всего один шаг. Елена в силу своего возраста жутко нервничала, особенно перед таким взрослым, мудрым, опытным и могучим князем. Румянец на её щеках заиграл красным заревом, а глаза предательски заблестели. Ратомир искренне улыбнулся, и резко, совсем бесцеремонно схватил её за талию, затем, прижав к себе, поцеловал. Девушка успела лишь пискнуть, перед тем как ощутить первый поцелуй своего законного мужа. Зал ахнул.

Крупный мужчина с заметным брюхом резко встал. Под его глазами давно проявился хмельной румянец, а из густой и длинной бороды сверкала счастливая улыбка. Он поднял бокал и заметно пошатываясь прокричал.

— Слава! Я князь Доброгост Родославящий, вверяю тебе Ратомир Солнцеликий дочь свою! Слава! Береги её и храни, да и будет у вас дюжина детей! Слава! Поднимайте чарки люди добрые, пейте и гуляйте! Радость нынче в царстве нашем славном! Слава! Слава богам! Слава!

Гул голосов и рокот аплодисментов воцарился в зале. Елена оторвалась от губ своего уже законного мужа, по её щеке прокатилась слеза счастья. Она широко улыбнулась, когда они оба повернулись к гостям, благодаря всех поклоном. Ждать пришлось недолго, как раздался тост еще одного интересного гостя.

— От лица всей купеческой гильдии и себя лично, Ярослава Огнедышащего, я желаю вам мира в доме и пламени в спальне! Слава!

— Слава! — поддержали его остальные.

Все выпили.

Двое мужчин в красных рубахах с геральдикой вышеупомянутой структуры заинтересованно посмотрели на человека, которого, судя по всему, видели впервые.

— Здоровья и детей!

— Счастья и любви.

— Да хранят вас боги!

— Слава! Слава! Слава!

Тосты звучали один за другим, но, когда первая волна спала, гости под действием хмельных напитков, потребляли изысканные блюда и заметно развеселились. Некоторые из них открыто радовались за молодожен, утирая с украдкой выступившие слезы. Другие наигранно изображали восторг, перешептываясь о политическом будущем княжества и всего Бролиска. Третьи просто же радовались пиру. Они ели, пили и вели раскованные беседы.

Молодожены принимали всяческие поздравления от самых приближенных членов семьи и близких соратников, что занимали почетные места в центре. Варгин, наконец расслабившись и развалившись на своем маленьком троне, забавно хлопал лапами, изображая аплодисменты, периодически поглядывая на Балдура.

Стервятник чувствовал на себе взгляд одного из Трех Царей дикого мира, и это, мягко говоря, его раздражало. Он все еще помнил допрос и потешную для кота игру. Помнил, как выставил себя мальцом. Помнил всё это слишком хорошо.

Слуги следили за тем, чтобы бокалы, рюмки и чарки не пустовали. Один из них подошел к Балдуру и с позволения наполнил его чарку отменной ржаной. Выпивка приятно играла композицией.

Доброгост резко встал для еще одного тоста, но тут же подкосившись сел. Княгиня Трилесья и мать Елены, слегка дернула его за руку, пригрозив взглядом. Он утер слезу, затем, звонко охнув, что-то прошептал своей дочери и крепко поцеловал её в щечку. Ратомир держал себя в рамках, но не мог отказать знатному тестю. Доброгост встал, по-отечески хлопнул зятя по плечу, и они выпили. Выпили по-мужски, выпили славно.

Атмосфера явно начала смягчаться. Напряжение, что царило в тронном зале первый час, сменилось радостным и опьяняющем духом празднования. Несмотря на сомнительное присутствие отряда сборщика, это не помешало наслаждаться даже им.

Дэйна подняла чарку на уровне груди, и произнесла:

— А давайте выпьем? Хорошо же так. Свадьба, гулянки, счастье.

— Ну наконец-то! — восторженно обронил Ярослав, он же Ярик-плут. — Наконец холодное сердце нашей воительницы растаяло.

Мира присоединилась, довольно поднимая бокал с меридинским красным сухим. Балдур согласился, поднимая чарку выше. Даже под взглядом Варгина и не совсем приятного разговора с Милией Августин, он ощущал как в груди становится тепло.

Мужчина забегал глазами и схватил тарелку с угощениями, а также рюмку ржаной, и поставил прямиком перед Сырником. Он, не задерживаясь и мгновения, схватил сырник, а затем еще один и положил в свою тарелочку, последним обхватил рюмку двумя руками.

— Осторожней лакай, — губы стервятника тронула кривая усмешка. — Это ржанка из Меджья, рубит похлеще полисовской.

Маленький зверек поднял рюмку, а широко раскрытые глаза заблестели счастьем и наслаждением. Он протянул её перед собой так далеко, насколько смог, не отводя взгляда от напитка. Сырник смотрелся крайне нелепо, но казалось в тот момент, его это не волновало ни капли.

— Так мы пьем или на хлеб намазываем? — повторила Дэйна, с легкой улыбкой.

Остальные удивленно посмотрели на женщину, которая явно наслаждалась свадьбой и улыбалась от уха до уха. Она сдула упавший локон с брови, потянулась к остальным. Раздался звон. Когда наконец выдохнули, они наконец расслабились.

— За молодых, чтоб им было, — выпалил Сырник, и резко выпил.

— Слава!

Балдур осушил чарку и, поморщившись, потянулся вилкой к манящей копченной нарезке. Проглотив тающий на языке кусочек, он взглянул на Сырника, что с большими круглыми глазами, жадно делал один глоток за другим. Балдур мизинцем, коснулся донышка рюмки, заставляя аури остановится.

— Что я тебе сказал? — поднажал сборщик. — Не хлещи как воду, это меджья, а в тебе едва наберется четыре безмена веса.

Сырник довольно облизался и, заев творожной оладьей, отрыгнул.

— Я создание духовное, а значит могу по желанию метаболизм свой ускорить, в отличие от тебя. Так что, Балдур, ты за собой следи лучше и подзови девушку, что графин гусиный несет. Милая моя!

Девушка резко обернулась и, увидев размахивающего лапками Сырника, приросла к полу в удивлении. Ей понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя, затем она, высоко подняв подбородок, подошла к отряду.

— Да, да! Нам тут добавки не помешало бы, чарки пустуют! Да ты лей, лей. Не переживай, мы такту обучены, за собой следим. Слушай, а как ты относишься к фокусам?

Девушка мило посмотрела на зверька. Балдур улыбнулся, но промолчал.

— Ты вновь улыбаешься, я рада видеть тебя таким.

Стервятник повернулся к Мире.

— Только брюхо зудит, там, где…

Она взяла его за руку и поцеловала.

— Не думай об этом сегодня. Посмотри вокруг, взгляни на Сырника, Ярика и даже Дэйну, когда ты последний раз их такими видел? Когда последний раз мы вот так сидели и просто улыбались все вместе?

Он посмотрел. Действительно, Балдур не помнил того времени, что казалось было тысячу лет назад. Сырник, поддавшись ржаной уплетал оладьи одну за другой, сверкая своими тоненькими зубками и звонко смеясь. Дэйна, покраснев, высматривала кого-то среди гостей, а Ярик, Ярик вел себя как Ярик, но даже в его голосе звучало нечто давно забытое.

— Завтра будет новый день, и мы двинемся в путь. Завтра мы будем думать о проблемах, но сегодня забудь обо всем. Сделай это ради меня, ради нас.

Он ничего не сказал, и моргнув в согласии, поцеловал её.

— Слава молодым! — послышался неизвестный голос, из-за которого Дэйна заерзала и поправила волосы.

— Слава!

Воевода княжества Меджье с двумя кленовыми чарками подошел к ним и поприветствовал их широкой улыбкой. Дэйна покраснела.

— Поклон вашему столу, извольте простить за дерзость, но не разделите ли вы этот счастливый момент для всего царства вместе со мной?

— Конечно, уважаемый воевода, Святогор, — с едва заметной ноткой дрожи в голосе, ответила Дэйна, затем, простреливая колдуна глазами, протянула. — Ярик, подвинься.

— Что это с ней?

— Ох, милый мой Балдур, порой ты настолько слеп, что даже крот среди ночи лучше различит девичий трепет.

Балдур непонимающе глядел на Миру, а затем подняв брови резко повернулся к Дэйне и посмотрел на них двоих.

— Да ну ты брось!

— Приветствую вас, могучий и великий Святогор, мы беседовали ранее в прекрасной компании обворожительных дам.

— Госпожа Лунагард? Я не знал, что вы путешествуете в компании обворожительной госпожи Бринхилд. — Он краем глаза наблюдал за реакцией Дэйны, чьи уголки губ едва заметно коснулась тень улыбки.

Воевода протянул кленовую чарку женщине, и она благодарно приняла. Они слились в тосте, после чего все вместе выпили. Мира с интересом наблюдала за поведением подруги, выглядывая лазурными глазами из-за горлышка золотого бокала меридинского вина. После сказанных слов, что Святогор предпочел прошептать собеседнице на ухо, Дэйна смущенно поправила упавший локон и улыбнулась.

Мира подала короткий знак взглядом Ярику, на что рыжеволосый мужчина, кивнув, произнес так, чтобы Святогор обратил на него внимание.

— Свадьба то какая шикарная, всем царям свадьба! — протягивая руку, улыбнулся рыжеволосый. — Ярослав, покорный член купеческого сообщества царства Бролиского.

— Святогор, воевода славного князя Меджья Мирослава, — крепко пожимая в ответ, проговорил воитель.

— Вот оно как?

Ярик раскинув руки в стороны, изобразив неподдельное удивление, слегка ткнул расстаявшую Дэйну в плечо и направил к Мире. Она окинула взглядом ухажера и Ярика, а после чего прикусив нижнюю губу и нахмурив брови прилегла поближе к подруге. Тоже сделала и она.

Они обе оказались на уровне глаз Балдура, зажимая между собой в тиски его и Сырника, что чуть не выронил из рук творожный оладушек.

— Мира, вот сейчас ты совсем не вовремя, давай скорее, — прошипела она.

Мира притворилась что делает глоток вина, и закрыв губы бокалом, прошептала.

— Дэйна, ты что расклеилась как девка, что на сеновал призывают. Он ведь так тебя совсем завоюет и без всякого сражения и сопротивления. Где твоя женская гордость и неприступность? Святогор не простой мужчина, битва на поле брани и за сердце дамы это пламя и жизнь для таких, как он. Так сражайся же, не веди себя как супруга Солнцеликого, что хоть и помпезно, но слез не сдержала.

Дэйна на мгновение обернулась, убедившись, что Ярик всё еще сдерживает Святогора своим подвешенным языком и богатым на выдумку разумом, а затем прошептала:

— Легко тебе говорить, мужик-то вон у тебя есть. Балдур, будь таким миленьким зайчиком и закрой свои уши, пока дамы беседуют.

Балдур поперхнулся и закашлялся в кулак, прочищая горло. Он рефлекторно посмотрел себе под ноги, но ничего кроме белой скатерти и черных штанов не увидел. Стервятник почувствовал себя не в своей тарелке, особенно отчетливо слыша каждое их слово. Он попытался отклониться, но Мира и Дэйна крепко сжали их в тиски своими телами и стульями. Стервятник бросил взгляд на Сырника, что заметно поплыл, жадно вгрызаясь в очередной оладушек. Мужчина, сложив пальцы, отвесил легкий щелчок по уху аури, на что тот оскалившись пронзил его своим взором. Впервые в своей жизни маленький Сырник увидел чистую и искреннею мольбу о спасении в глазах человека. Он закрутил головой меж тарелкой с сырниками и Балдуром, и недолго раздумывая, вернулся к трапезе.

— Да и можно иногда побыть девкой, меня, между прочим, на сеновал уже давно никто не тащил, так что я…

Балдур крепко зажмурился. Он представлял перед собой зеленые луга, полные жизни и духа, который ждет не дождется пока до них не дотянется жадная рука сборщика. Он слышал свист ветра, колыхание летних и богатых крон вековых дубов. Чириканье воробьев и далекий, беспрерывный стук дятла.

— Слава молодым! — прогремело где-то в зале.

— Слава! — поддержали все.

— А последнее время совсем паскудно стало, так что не мешай моему счастью, Мира. Я же ничего не сказала, когда вы с Балдуром внезапно пропали, вот и ты изволь уважать мою личную жизнь.

— Да я лишь желаю тебя счастья, тебе давно пора развеяться, мы говорили об этом прошлым вечером. Ты заслужила этого как никто другой, просто…

— Мира!

Она ничего не ответила, но позволила себе ухмыльнуться и еле заметно подмигнула.

— Балдур! — повернувшись к нему, прошептала Дэйна сквозь зубы. Он сделал вид, что не услышал. — Балдур!

— А? Да, Дэйна.

— Ты ведь не слушал наш приватный женский разговор?

— Конечно нет! — явно переигрывая и отводя глаза в сторону, ответил тот.

— Вот и славно! — погладила она его плечу, и вернувшись к заскучавшему Святогору, добавила. — Хороший Стервятник, хороший.