Три Царя

Глава 50

50

Сколько ударов? Как понять, что жизнь еще теплиться в мягком и едва теплом теле? Быть может, мы все ходим под небом и солнцем созданным богами, и внутри нас похожая красная сердцевина, только вот бьется она по-разному. Для одних хватает и пару дюжин ударов в минуту, сладко вкушая дремоту. Для других же остановка и вовсе означает смерть. Так сколько же? Сколько требуется для того чтобы он не умер, чтобы увидел новый день.

Измазанный в крови ошпаренный режущим кипятком дикой травы, он пробирался сквозь высокие и мясистые стебли, крепко прижимая к груди маленький комочек. Осенний беспощадный ветер, незримым хлыстом, подгонял его, словно раба, раздирая и без того израненную спину.

Он не помнил, сколько шел, сколько не спал, и когда последний раз видел приветливое лицо живого существа в этой мёртвой долине тишины. Руки больше не дрожали, они попросту окостенели в одной позе, укрывая зверька от холода. Колени с каждым шагом хрустели, проникающим скрипом трущихся друг о друга костей. Он больше не чувствовал боли, так как не ощущал ничего ниже шеи.

Листва резалась и кусалась, оставляя отметины своего прикосновения на обнаженном теле человека. Он медленно и глубоко дышал, а глаза слиплись от застывшей крови и гноя, что сочился с бровей. Человек шел, не глядя, а когда больше не смог, и запнувшись о нечто твёрдое и холодное, упал в сырую землю.

Он чувствовал, как едва слышно застонал зверек, его горячее дыхание у самого носа. Ему через боль удалось открыть глаза, когда из них выступили соленые капли сожаления. Молодой парень, с виду о котором уже нельзя было так сказать, среди размытых силуэтов, смог различить маленький комочек, что лежал перед его головой, размотавшись от грязных пеленок, которых ему удалось смастерить из лохмотьев. Он потянулся к нему ближе и крепко зажмурился. Слезы полились сильнее. Ему не было нужды их скрывать и прятаться, да и если бы так? Кто бы осудил молодого парня за это?! Кто бы посмел назвать его тряпкой или плаксой?! Нашелся бы тот, кому хватило смелости назвать трусом того, кто готов отдать собственную жизнь, за спасение другой невинной?!

Вдруг зверек быстро задышал и, протяжно проскулив, замолчал. Человек больше не ощущал горячего дыхания, не чувствовал сердцебиения. Всё просто остановилось, резко, как и его слезы. Парень, раскрыв глаза, каким-то образом вскочил на колени, и принялся ощупывать зверька, в поисках жизни.

«Нет, Нет! Вставай! Кричи! Закричи, пожалуйста! Богами молю, кричи!» — крутилось в его голове. Он бы и хотел это сказать, но порванный язык и выбитые зубы, выдавали лишь возбужденное мычание.

«Я жив! Просто мне очень плохо, больно и холодно», — хотел бы ответить зверек, но сил у него не осталось даже на дыхание: «Не уходи от меня, не бросай среди грязи и кустов, я потерплю боль и холод, но одиночество не вынесу никогда».

Неловкими движениями окостенелых от холода пальцев, человеку всё же удалось замотать его обратно в лохмотья, и он поднёс его ко рту, пытаясь отогреть оставшимся внутри него теплом.

«Больно, холодно … хочется …»

«Еда!» — стрельнуло в его голове. В отчаянной попытке сохранить жизнь зверьку, не щадя себя, он даже и не подумал, сколько времени ничего горячего не насыщало маленькое брюшко создания. Сам он и не мог подумать о крепкой похлебке, но отнимать мечту у другого? Полуслепым взглядом и худощавыми руками, он забегал по листве. Что-нибудь, плод, ягода что угодно! Покормиться от земли и двигаться дальше!

Ему удалось нащупать нечто круглое, хоть и твердое. Он поднёс плод к лицу, но сломанный нос, забитый сгустками крови, не пропускал внутрь запахов. Он попытался расковырять его пальцами, но ногтей давно не было. Земля была слишком сырой, и единственный плод попросту бы утонул в ней, словно в смертельном болоте.

Парень смог нащупать камень, об который споткнулся, и принялся стучать плодом, что было сил. Каждый удар забирал последние крупицы жизни из его тела, но ему было всё равно. Он знал, что при каждом движении рвутся мышцы, стонут сухожилия, а кости стирают друг друга в труху. Расколоть, достать, накормить! Всё что он мог думать.

Наконец крепкий корпус поддался, и он услышал, как изнутри под звон посыпалась сердцевина. Она в три легких прыжка нырнула в мокрую почву, скрываясь от цепких рук человека. «Где? Куда?»

Он ощутил, как пальцы вновь задрожали. Он не мог потерять единственное, что могло накормить маленького зверька. Он закрыл глаза и, медленно выдохнув, больше не ориентировался на свой взгляд. Когда-то это спасло ему жизнь, быть может, в этот раз спасет жизнь кому-нибудь другому. Удар, прыжок, второй, третий. Шлепок о грязь. Ему удалось нащупать орешек. Слишком твёрдый. Человек вытер его о собственное тело, и прогнал в сухом рту, слизывая всю грязь, затем сорвав лист, положил внутрь орешек, и свернув в кулёк, ударил по нему камнем.

Он лег рядом со зверьком, завернутым в лохмотья, и обмакивая палец в пыль, приоткрывал ему рот, и водил по маленькому язычку. Тот, почувствовав привкус, медленно и болезненно задвигал челюстью.

Вдруг послышался голосок. На глазах показались слезы, однако в этот раз это были слезы радости. Они лежали в высокой траве, посреди мёртвой долины. Оба на грани смерти. Изнеможенные, больше мертвые, чем живые. Они лежали в высокой траве, и оба боялись одиночества.

Когда последние крошки пропали, парень вновь крепко прижал его к груди и закрыв глаза понял, что наконец дождался. Он не покажет ему больше слез и не оставит его одного никогда.

Ярик, пригнувшись, нашептывал под нос: «Тихо, тихо, тихо». Он короткой перебежкой оказался за одним из грузовых контейнеров. Вне стен полисов они никогда не встречались и увидеть железные контейнеры с полисовскими маркировками, было крайне удивительно. Он успел заметить, что многие из них носили на себе названия известных корпораций, отелей с высоким статусом и публичных рынков.

Всё это помещение выглядело как огромный торговый и погрузочный склад. Десятки громоздких контейнеров, наставленные особым образом, они образовывали своего рода лабиринт, ориентироваться в котором было практически невозможно. Отовсюду были слышны голоса местных рабочих. Некоторые из них говорили с МидСхвальским и непонятным Ярику акцентом. Мужчина присел на корточки, и нырнув рукой внутрь штанов, достал сложенный кусок бумаги.

— Пс-с, Ярик! — послышалось сверху. Сырник сбежал с контейнера и осматриваясь по сторонам сел напротив человека.

— Нашел чего? Как там вид сверху?

Сырник задумчиво причмокнул, обнажая тоненький клык и покачав головой, ответил:

— Как я и говорил, это погрузочный склад. Таких вот штук наставлено повсюду, я наметил путь, но он ведет через патрули.

— Много их там?

— С оружием-то? Хватает, остальные простые грузчики… грузят всякое. Если меня кто спросил бы, то они планируют если не всё, то большую часть контейнеров вывезти, а значит скоро доберутся и до нас. У меня идея, давай заныкаемся в одном из них, а потом под шумок сбежим, а?

Ярик с умным выражением лица обвел указательным пальцем в воздухе и произнес:

— Была такая мысль, только куда нас вывезут? Вдруг сенсоры у них есть, я-то понизил свой дух, как ты и сказал, только вот кто ищет, тот всегда найдет, да и ты аури.

— И что, что я аури? — насупился Сырник.

— А то, что пасет от тебя иначенски, не как от людей, меридинцев и прочих.

Сырник хотел возразить, но Ярик был прав. Как бы он не скрывал свой дух, аури всегда выделяются на общей картине, особенно для тех, у кого развито восприятие.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Да я вот всё думаю об этом, — Ярик покачал свертком бумаги.

— Думаешь тот засранец мелкий соврал?

— Вряд ли, слишком уж убедительно он Балдура описал, прям как живого, вырисовал. Помнишь, как он твердил о рисунке на его плаще? Однако странно это. Балдур обычно как пёс сторожевой с красным концом наружу, всегда начеку и замечает всякое.

— Верно, не похоже на него. Может этот карлик и сам всё подстроил, а сейчас ломиться к своим за обещанной печенькой? Надо было всё-таки его порешать, Ярик, или сказать, чтобы к нему отвел.

— Надо было, — согласился тот. — Только вот сам помнишь, как он появился из неоткуда, что твой пень, я даже пернуть не успел. Хорошенько видимо его Балдур прижал, что тот штаны замарал, как нас увидел.

Сырник опустил глаза и задумался. Ярик прекрасно понимал, что сердце маленького аури разрывалось в тот момент, даже несмотря на перепалку между ним и Балдуром ранее. Сырник некоторое время молчал, однако дрожь черного кончика его носа и сжатые кулачки выдавали его внутреннее состояние.

— Найдем, — заверил его Ярик. — Не пруди.

— Холоп прокаженный! — процедил он сквозь зубы. — Сдохнешь, паскуда, я тебя найду и придушу!

— Ладно, двинули, только это самое… Давай ты на своих, добро? Я безгранично польщен и тронут, но пускай Балдур тебя таскает, без обид, а?

— Ярик? — Сырник произнес сквозь едва различимый рык.

— Чего?

Сырник сложил пальцы в неприличном жесте и демонстративно выпятил перед рыжеволосым. Тот молча извинился, расставив руки в стороны, и они отправились. Аури не обманул, чем дальше они заходили вглубь лабиринта, тем звуки работающих машин и голосов становились богаче. Надписи и наименования контейнеров всё более и более отзывались откликом глубоко в закромах памяти.

Десятки. Некоторые повторялись, как в то же время носили небольшие поправки в виде цифр или набора букв в конце. Последние же отличались друг от друга, но первые буквы повторялись регулярно. «В», «Н», «М», «К» регион? Может первые буквы из названий полисов? Если и так, то Велпос явно нуждался больше других в поставках загадочного продукта.

Сырник в основном семенил по верхушкам контейнеров, изредка спускаясь и корректируя маршрут, однако в конце концов им все же пришлось столкнуться с грузчиками и вооруженной охранной, как и говорил аури. Ярик спрятался за одним из блоков и аккуратно выглядывал из-за него.

Пятеро. Трое грузили деревянные ящики, двое расслабленно курили, наблюдая за работой. Один из них не мог оторвать глаз, своим поведением доказывая народное выражение — бесконечно можно смотреть на три вещи. Грузчики явно спешили, это можно было судить по их короткой и быстрой перебежке, а также по влажной голове, которая буквально купалась в поту и мыле.

Ярик посмотрел по сторонам, был альтернативный вариант, но в таком случае пришлось бы делать огромный крюк. В то время как ящики грузились один за другим, а контейнеры спешили покинуть склад. Сколько времени у них осталось, пока в этих стенах единственными обитателями останутся тараканы и накопленная пыль.

— Слишком много, чтобы вырубить, — шепотом заключил Сырник.

— Ага. Стоит кому-нибудь из них поднять тревогу, и мы с тобой превратимся в курей, что без башки носятся по вольеру. Вся орава сбежится, как мухи на говно.

— Манёвр тогда. Мы с Балдуром как-то небольшую стайку гнилобрюхов натравили на иворгов, чтоб с поляны согнать.

— И я тогда там был, — недовольно выдохнул Ярик. — Только вот где ты гнилобрюхов видишь, да и перед нами не иворги.

Тогда Сырник отреагировал точно так же:

— Ярик, баламошка ты сельская, это метафора на манёвр. Саботаж. Надо создать ситуацию, чтобы привлечь их внимание в сторону, и прошмыгнуть полевкой.

— У меня идея получше, — Ярик улыбнулся во все два ряда, от чего Сырнику стало не по себе. Каждый раз, когда на лице рыжеволосового появлялась такая ухмылка, ничего хорошего обычно не предвещалось. — Помнишь мы наткнулись на целый конвой? Баба там такая, большая и слуг запряжено целый экипаж? Пёрли тюфяки да сундуки на горбах?

— Ну, — нехотя ответил Сырник, догадываясь, к чему ведет разговор.

— Ну, ты хорошо куелду эту срисовал?

— Почему именно она? — аури в негодовании раскинул руки да слегка повысил голос. — Мы много от кого прятались, был мужик такой, статный, вроде значимый.

Ярик тут же поспешил и прикрыв ему рот ладонью, ответил.

— Не ори и уши прижми. Мужик тот может и был статным, только та расщеколда никак заткнуться не могла. Орала, верещала, жаловалась в общем. Я тебе, как мужик знающий, говорю, никто не станет терпеть бабу горластую и ворчливую. От такой: либо на ногу прочь, либо проще сделать, о чём лепечет блаженная. Выйди там, поори, пожалуйся.

— И этой твой план? Обратиться куелдой и поорать? Мне кажется, мы, наоборот, хотели оставаться незаметными.

Ярик похлопал по плечу Сырника, и коварно ухмыльнувшись, продолжил:

— Да нас с тобой-то никто искать не будет. Ты главное возмущайся убедительно, обругай как послаще, только не по-холопски, как-нить по-барски там, и не матюгайся. Можно еще пригрозить мужиком своим, он пади у неё еще тот терпила. Главное заставь их свалить куда подальше, пускай ищут того, чего не существуют, а как не найдут, нас и след простыл.

Сырник с насторожённостью во взгляде слушал слова человека, и не мог поверить своим мыслям. Каким-то образом Ярик всё еще умудряется удивлять и в какой-то мере даже пугать глубокими познаниями из своего прошлого. Аури даже не стал спрашивать, откуда ему это известно, и сработает ли наверняка.

— Ну раз ты всё знаешь, так ты и иди.

— Сырник, сердечный мой, не врубай баламошку, всеми богами прошу. Я обращаться не умею. Как я тебе пойду?

— Я тебе платье выпишу! Где-нибудь вокруг да найдется, — съязвил тот, сохраняя тихий голос. Во взгляде Ярика отчетливо читался ответ, который Сырник и так знал, однако оставался всего один момент. — У меня кристалла нет.

— Держи, — мужчина передал уже заготовленный сосуд. — Давай, не тяни только, если облажаешься или меня найдут, то придется рвать когти, да с боем. Так мы Балдура и остальных никогда не найдем.

— Паскуда, — коротко заключил аури.

Как бы это не звучало и не выглядело, в одном Ярик был прав, и Сырник это прекрасно понимал. Они находились в сердце неизвестного врага, отрезанные от внешнего мира, разобщенные, и оставалось лишь гадать, в каком состоянии пребывают другие. Это было не место и не время, чтобы показывать свой характер, и уж тем более спорить с тем, с кем посчастливилось выживать. Сырник молча принял кристалл и, глубоко вдохнув, закрыл глаза, концентрируясь на образе женщины.

Его шерстка, как затем и всё тело засияло всей палитрой радужных цветов, и изменяясь в размерах, пред Яриком предстала она. Та самая тучная женщина в богатых одеждах вся в жемчугах и золоте. Ярик внимательно осмотрел её с ног до головы, и огорченно заявил:

— Умеете вы аури копировать, только вот цацки хоть с виду настоящие, но фальшивка.

— Весь этот образ — фальшивка, — проговорила дама голосом Сырника.

— Ты чего это? — удивился рыжеволосый.

— Не разобрал я её голоса как надо. Она то орала и верещала, мне нужно больше времени, чтобы срисовать манеру речи и точный тембр.

— Миры используй! — Ярик выругался сквозь зубы. — Нет, слишком уж приятный. Дэйны, Дэйны, только завысь до поросячьего визга, словно тебе камнем придавило я…

«Видел?» — послышалось из-за угла.

— Время вышло, — Ярик вытолкнул Сырника в своём новом образе и принялся шептаться с отцом.

Охранники схватились за оружие, и от удивления сделали несколько шагов назад. При виде знатной дамы в таком месте, да и при таких обстоятельствах, они потеряли дар речи, и беззвучно хлопали губами, пытаясь найти нужные слова.

«Не молчи, Сырник, ори, вопи! Помни, ты расщеколда еще та!» — думал про себя Ярик.

— Извините, госпожа, можем мы вам как-нибудь помочь? — вдруг вырвалось у одного охранника.

— Где … моя … Сумка! — Сырнику удалось изобразить настолько ужасный голос, рядом с которым скользящий гвоздь по стеклу казался симфонией для души.

— В-в-ваша… сумка? — повторил в недоумении тот.

— Да! Невежа ты полоумная! Я повторяю, где моя сумка?

— Простите, госпожа, но вы, кажется, ошиблись местом. Это погрузочные доки, я думаю ваша сумка не могла здесь оказаться.

— А так ты еще и думать оказывается умеешь? — Сырник явно вживался в роль довольно юрко, и не стеснялся в выражениях. — Пока тебя не сослали уборные стеречь, а по твоему виду ты только на это и способен, быстро нашел мою сумку!

Оба в полном ошеломлении переглянулись, и в нерешимости принялись осматривать окрестности. Один даже сдвинулся с места, но затем остановившись, осмелился спросить.

— Но как выглядела ваша сумка?

Грузчики занесли ящики в контейнер и с интересом выглядывали, позволяя себе короткий перерыв и красочное развлечение. Сырник продолжал своё выступление.

— Красная, женская, из кожи вилохвостов, вам холопам на такую работать пол жизни! Она должна быть где-нибудь среди этого… чего бы здесь не грузили.

Сработало. Напор, внешний вид и общий антураж женщины, которая либо сама занимала высокое положение, либо родилась в успешной семье. Сырник выдергивал куски образов всех знатных особ, с которыми им пришлось столкнуться за годы сбора. Особенно свежа была память о княжеской свадьбе, и паре горластых юных дам, что, перебрав вина или шампанского, решили потешить публику своими выходками. Охранники вновь переглянулись и, пожав плечами, разошлись в стороны. Искать там, не зная где, и то, чего возможно не существует и в помине.

— А вы грузите скорей! Чего вылупились?

Работники поклонились и взялись за новые ящики. К сожалению, избавиться от них не удалось, да и вряд ли понадобится. Крепкие мужчины были настолько заняты своим делом, что попросту игнорировали довольно заметную и помпезную даму. С другой стороны, они отводили глаза и избегали встречи, дабы не попасть под так называемую «горячую руку». Последнее в чём нуждались работники грязного труда, это словесный хлыст от той, что с такой легкостью расправилась с двумя грозными на вид охранниками.

Сырник сделал шаг назад, чтобы Ярик не выглядывая видел его, и подал жест подойти к себе. Мужчина поправил одежду, а затем плюнув на ладонь, зачесал волосы назад насколько мог. Кудри всячески сопротивлялись и то дело норовились вновь вернуть натуральное состояние рыжего куста.

Грузчики покосились взглядом на прибывшую фигуру, и не придали никакого значения. Ярик широко расправив грудь, вышел словно кавалер на царском балу. Не меньшее чем князь, а то и выше. Вдруг охранники неожиданно вернулись, с застывшим на губах вопросом, и при виде рыжеволосого человека, схватились за оружие.

— Он со мной, — вальяжной формой выразился Сырник. — Нашли?

— Извините, госпожа, но это закрытая территория, и прежде, чем мы постараемся вам помочь, не могли бы вы назвать своё имя.

— Ты видел это? — обратился аури к Ярику. — Холоп без секунды безработный, да еще и имя спрашивает! Каждая крыса этого проклятого царства знает моё имя, а если ты чернь необразованная, то и не заслуживаешь его знать.

Сырник взял под руку Ярика, на что тот едва сдерживал улыбку и неумело давил смешок в глухом и сухом хрюке. Блеф сработал, точнее так им показалось, не успев свернуть за угол, где оба намеривались переждать поиски загадочной сумки, появился человек. Высокий, стройный, статный и с холодным как утренний мороз взглядом.

— Госпожа, Зарецветочная, — проговорил он, натягивая услужливую улыбку. — Я думал, вы покинули наше заведение вместе с остальными особо важными клиентами. Позвольте поинтересоваться, каким образом вы здесь оказались, и что я могу сделать для вас. Поймите, ваша безопасность — это главное, и я с радостью прослежу за тем, чтобы вы вернулись домой в сохранности.

— Сумка, — коротко с хрипотой в голосе проговорил Сырник.

— Сумка? — повторил мужчина с интересом в голосе.

— Сумка… моя… я потерял-а…

Сырник, явно не ожидал такого развития событий, и Ярик прекрасно понимал, что аури постепенно впадает в глубокое отчаяние паники. Чем была плоха та самая паника, это тем, что всё выученное, вызубренное и ранее сказанное забывается моментально, и ложь сможет распознать любой трезвый вышибала из сельской кабацкой. Ярик решил спасать ситуацию и подключать своё актерское мастерство.

— Позвольте представиться, я личный помощник госпожи Зарецветочной, и к моему величайшему сожалению, она настояла, даже отказалась покидать ваше гостеприимство без всех своих вещей. Сумка, о которой идет речь, несет в себе огромную ценность как для моей госпожи, как и для всей семьи Зарецветочных.

— Для всей семьи? — мужчина резко изменился в лице. — Что же вы сразу не сказали, я тут же организую поиски, а тем временем вы можете проследовать за мной в мой личный кабинет. Там вы сможете с комфортом переждать поиски, уверяю вас. Однако, чтобы они увенчались успехом как для вас, как и нас, мне бы хотелось, чтобы вы описали её внешний вид, как, по-вашему, она здесь оказалась и содержимым, информацией о котором вы сочтете важным со мной поделиться.

— С превеликим удовольствием, — Ярик поклонился в услужливой манере, и загнув первый палец на руке, начал. — Перло…

— Извините, — мужчина произнес грубым и серьезным тоном. — Я не расслышал вашего имени.

Ярик в манере полисов поклонился, придерживая кудрявые волосы:

— Прошу прощения, моё имя Винцеслав.

— Винцеслав? Что же стало с любезным Вениамином? Надеюсь, он в добром расположении. Тем не менее моё обращение касалось госпожи, Зарецветочной. Уважаемая, не станем терять время.

Сырник шмыгнул носом, и прочистив горло произнес:

— Перламутровая сумка из кожи вилохвоста, подаренная моим прадедушкой на десятое день рождение. Один из моих слуг, которого я уже наказала по всей строгости, говорил, что сердечную для меня сумку вырвал у него из рук злосчастный карлик, и убежал в сторону этого, если так можно назвать этот гадюшник, помещения. Пожалуйста, поспешите, внутри находились очень важные для моего семейства бумаги, и предметы довольно личного характера. Женского. Боюсь признаться, но я в них нуждаюсь в данный момент.

— Карлик? — мужчина достал из кармана кусок бумаги и обычную чернильную ручку. — Значит карлик? Ваш слуга сумел описать этого вора?

Сырник сделал вид, что испытывает изнуряющую боль и теряет сознание. Ярик подхватил его за руку и проговорил:

— Госпожа, держите себя в руках.

— Добродушный, — возвращая контроль над своей ролью, продолжил Сырник. — Пожалуйста, поспешите.

— Я понимаю, — мужчина настаивал на продолжении. — Всего один последний вопрос.

— Я слушаю.

— Как ваше полное имя?

В этот момент Сырник и Ярик поняли, что их блеф раскрыли. Мужчина открыто улыбался, и сбросив маску услужливости с нескрываемой жестокостью смотрел на обоих. Охранники, заметив его поведение, окружили их, и обнажили клинки. Сырник попытался спасти положение.

— Что это еще за фарс? А ну убрали железки, пока вас самих на них не насадили. Уважаемый, что же это происходит?

— Они всего лишь выполняют свою работу.

— Семья Зарецветочных узнает о ваших действиях, — гордо вмешался Ярик. — Знатные семьи полисов не позволят к себе относиться подобным образом.

— Вся семья? — ехидно посмеялся мужчина.

— Именно так! — подыграл Сырник. — И если вы не прикажете им сложить оружие, я приложу все усилия…

— Те же самые усилия, которые приложила настоящая госпожа Зарецветочная, когда отравила своих родителей, чтобы присвоить себе семейное дело? Сослала детей в принудительное сексуальное рабство, когда те узнали о её поступке? Мы говорим о тех самых усилиях?

Выкручиваться и скрывать более не имело смысла, и Ярик открыто сказал:

— Вот же куелда редкостная.

Мужчина раскрыл ладонь, и на кончиках его пальцев забегали странные лиловые образы, похожие то на гусениц, то на трупные личинки с клыкастыми пастями.

Сырник оступился назад, и широко раскрыв глаза с дрожью произнес:

— Могильный свет. Пожиратели.

Ему не приходилось встречаться с подобным запрещенным и ужасающим проявлением духа, однако нечто внутри него прогрызало путь наружу, в попытке бегства. Маленький аури, именно так он себя почувствовал в тот момент. Беспомощный, одинокий и ужасно напуганный.

— Я скажу тебе, где ты просчитался, аури. Госпожа Зарецветочная не имеет личных ассистентов, и даже слуг. Рабы, аури, такие же, как и ты. Раб, а теперь вернись в свою жалкую форму, я не позволю себе напасть, пускай даже на фальшивую, но нашу постоянную клиентку.

— Вот и не нападай, — выпалил Ярик. — Сырник, не смей.

— Сырник значит? — продолжил мужчина, а на уголках губ затекли слюни, как у разъяренного пса. – Я был не прав, ты не раб, ты хуже. Кто бы тебе не дал это имя, оно явно звучит как кличка. Ты питомец, предмет, что служит своему хозяину, Сырник.

Ярик взмахнул руками, и те тут же насытились пламенем. Двумя короткими движениями он прожег дыру в груди одного охранника, а второму напрочь снес голову, что бесформенным обугленным камнем упала на пол. Мужчина так же не стоял на месте и не собирался покорно наблюдать за казнью. Он стремительно сблизился с Сырником и едва он успел коснуться образа женщины, как поплатился за это частью лица, что поджег ему Ярик.

— Сырник! — прокричал Ярик. — Чего замер?!

Он повернулся и увидел, как по телу начинают бегать десятки маленьких личинок, которые размножались на глазах, затем перерастая в сотни. Сырник пытался стряхнуть их с себя и вернуться в свою форму, только те уже успели вгрызться своим клыками в его плоть. Аури закричал от боли. Он упал и заискрился всеми цветами радуги, однако она излучала агонию и ужас. Рыжеволосый швырнул в след убегающему врагу несколько огненных сфер, но тот успел скрыться за одним из контейнеров.

Ярик тут же принялся сбрасывать личинок с тела Сырника, как тот беспомощно смотрел на него. Действовать стоило быстро, так как послышались голоса и дюжины сапог. К ним явно приближались, причем судя по крикам и приказам, пытались оцепить всё помещение. Ярик достал еще один кристаллик и вложил в маленькие ручки Сырника. Сияние изменилось.

Он встал и прокричал:

— Ну что отец! Пора нам наконец встретиться, и я рад!

Под эти слова выбежала больше дюжины вооруженных охранников, и те, недолго думая, напали на человека. Ярик широко улыбаясь взмахнул руками накаляя ближайшие контейнеры до красна. Он был готов умереть, готов встретиться со своим отцом, но среди всего этого пекла, он ощутил, как волосы на затылке встали дыбом. Легкое дуновение осеннего ветерка, постепенно перерастало в лютую зиму. Мужчина улыбнулся еще шире, и с удовольствием в голосе произнес: «Мама».

Едва успел он пригнуться, как контейнер за спиной снесло недюжинной силой. Казалось, будто стадо иворгов, не менее, вдруг окажутся за его спиной. Вместо этого перед ним, припав на одно колено от высокого прыжка, показалась она, воительница, закованная в клепаную броню с металлическими оплечьями. Дэйна, залитая в крови с головы до ног, медленно встала, тяжело дыша и крепко сжимая покусанный массивными клыками щит и багровый от ярости меч.

— Вставай, Рыжий, мы только начали

.