Записки из страны Нигде

Безвременье как выбор

00:00 / 10.11.2018

По роду своих занятий я иногда читаю не только те книги, которые уже вышли, но и те, которые только готовятся к печати. Среди них – ожидаемая «премьера» в издательстве «Гиперион», роман «Дети Исана» тайского писателя Кхампхуна Бунтхави (1928 -2003). Как принято в таких случаях говорить, «его имя ничего не скажет российскому читателю, НО…»

НО – пора исправить эту несправедливость. И в первую очередь – несправедливость по отношению к российскому читателю, которому вскоре предстоит раскрыть удивительный роман и погрузиться в странный, какой-то тягучий, волшебным образом поглощающий с головой мир…

Таиланд известен «нашему человеку» прежде всего как туристическое место, где люди приветливы, а пейзажи красивы. Однако за каждым фасадом скрывается некая история, и у каждого народа есть своя национальная литература, в большой мере отражающая черты национального характера. Чем больше любишь Таиланд, тем правильнее будет познакомиться с текстами, запечатлевшими его дух, его настроения, его общую, коллективную память. Возможно, для Европы уже не безусловно правильным прозвучит утверждение: «Дух народа – это его литература», но на Востоке это все еще работает.

Книга Кхампхуна Бунтхави получила широкое признание на родине, в 1976 году роман был удостоен награды «Лучшая книга», а Министерство образования королевства Таиланд включило его в школьную программу обязательного внеклассного чтения. Иными словами, большая часть жителей страны знакома с этим текстом. И если русский турист, прибывший в Таиланд, также предварительно ознакомился с «Детьми Исана» (а в скором времени такая возможность у него появится), то у него с местными жителями возникает еще одно «общее поле».

Исан – северо-восточный регион страны. На самом деле туристов там немного, однако в романе раскрывается тема национального характера местных жителей, и это – едва ли не самое поразительное во всей книге.

В центре повествования – мальчик Кун (кстати, самого писателя в детстве также звали Кун, да и роман как таковой вырос из автобиографических, ностальгических очерков, создаваемых в разное время). Описана его семья, занятия этой семьи, разговоры с родственниками и другими людьми. Все это как будто незначительно – рыбалка, поездка в соседнюю деревню, встреча на дороге или на деревенской улице, многочисленные семейные трапезы, простые премудрости, изрекаемые стариками, болезни, домашние животные, хорошенькие девочки-соседки, старшие братья, женитьба… Обычная жизнь, показанная глазами смышленого наблюдательного ребенка.

Затягивает бытовое течение этой жизни, медленный ее водоворот. Вместе с тем невозможно не замечать, что во многих случаях персонажи реагируют на большие и малые события совершенно не так, как отреагировали бы мы. Интонация повествования, если допустима подобная метафора, расслабленная. Там, где европейский ребенок напрягался бы в поисках пропитания, лихорадочно искал бы возможность заработка, исанский ребенок упражняется в приятии обстоятельств.

Здесь мне хотелось бы остановиться на одной особенности. Произведение о ребенке, о детстве – это всегда текст о будущем, об ожидании и возможности перемен. В такой книге обычно как бы заключены два качества времени: время взрослых и время детей.

Взрослое время движется, оно не только циклично, но и линейно, у него есть вектор. Более того, оно движется достаточно быстро, чтобы взрослый замечал перемены, происходящие как в социуме, как и в его собственной жизни. Время ребенка циклично, оно идет по кругу, оно замкнуто в кольцо: новый год, день рождения, первое сентября, еще какая-то значимая для данного ребенка дата. Все повторяется. Родители неизменны. Школа одна и та же. Одни и те же одноклассники, может быть, за редкими исключениями. Размыкание этого кольца всегда дается болезненно, преждевременное размыкание кольца может закончиться травмой (а может и нет), но даже когда это происходит в свой срок, в подростковое время, - человек все равно мучается.

В детских воспоминаниях остается какой-то сплошной пятый класс. А оглянешься во взрослом уже состоянии – батюшки, да все «школьное детство» уложилось в три-четыре года! Да и раннему детству – от начала осмысления мира до начала школы, - отведено очень мало лет. Но в голове они остаются как эпоха. Потому что время не двигалось вперед, оно шло по кругу, и у человека была возможность тщательно проживать и осмыслять каждый этап.

Тем не менее в книжном описании детства всегда спрятана «неизбежность вектора». Писал-то взрослый, который это знает! Примеры: в «Эмиле из Леннеберги» говорится прямым текстом, что когда Эмиль станет губернатором городка, он исправит несправедливость, которую наблюдал в детстве. Когда вырастет Том Сойер, говорит Марк Твен, «он будет лгать, как лгут другие», но из Гека Финна получится совершенно другой взрослый.

Детство – это отправная точка. У каждого ребенка есть будущее.

В «Детях Исана» этого ощущения будущего нет. Роман - да, о ребенке, точнее – главный герой романа ребенок, - а будущего нет. Есть одно только бесконечное тягучее настоящее, в которое в равной мере погружены и дети, и взрослые персонажи.

Мой соавтор по двум романам («Анахрон» и «Атаульф»), В.М.Беньковский, редактор «Детей Исана», сравнивал его в частном разговоре со мной с «Атаульфом», книгой о детстве готского мальчика. В какой-то мере сходство можно проследить, потому что и там, и там подробно описываются быт, отношения между родственниками, множество малых событий, из которых как бы сплетается плотная ткань самой жизни. Однако в «Атаульфе» тоже подразумевается будущее – да, оно страшное и трагичное, но оно есть. В «Исане» его просто нет. И именно это, в конечном итоге, может шокировать при чтении вполне мирного, обманчиво бессюжетного текста.

В отсутствии будущего нет трагедии народа. Это сознательный выбор, который, возможно, приходится защищать от воздействий извне. Пассивный путь тоже предполагает усилия. Книга, в сущности, раскрывает нам механизмы и «кухню» этих усилий.