Записки из страны Нигде

Природа как фактор

00:00 / 10.06.2017

Не любите ли вы описания природы так, как не люблю их я?

В детстве нас мучили, заставляя заучивать наизусть какие-то отрывки из «Бежина луга» и «Войны и мира» (про дуб). Описания природы превратили Тургенева в нелюбимого многими из нас писателя.

И впоследствии, читая Фенимора Купера, я пролистывала многостраничные разговоры о девственных лесах и гигантских озерах Канады, торопясь поскорее перейти к сюжету. Чем хорош был Дюма? Никакой природы! Если он и описывал пейзаж, то исключительно с прагматической точки зрения: стена – удобно ли на нее забраться, роскошная зала – даст ли ее убранство по мозгам врагам графа Монте-Кристо.

На протяжении многих лет в фэнтезийных произведениях встречалось одно и то же: природа отдельно, сюжет отдельно.

Наверное, началось все с «Властелина конец», - как и вообще все, в общем-то, началось с этой книги… Природа, описанная в эпопее Толкиена, - не действующее лицо, а грандиозный фон, на котором разворачиваются грандиозные события. События могут быть грандиозными по числу участников – штурмы, осады, - или по духовному наполнению (Фродо и Сэм идут в Мордор). Так или иначе, природа практически всегда представляет собой препятствие, которое следует форсировать. Причем граница, после которой природа превращается в одного из главных врагов персонажей, четко обозначена. Ее обозначает Сэм: дальше этого места я никогда не ходил, говорит он.

И дальше этого места начинается враждебная среда. Болота, леса, холмы, деревья, горы, вулканы – все пытается уничтожить наших героев.

Иногда природа одушевляется в буквальном смысле: сначала это Бомбадил и Златеника, потом энты (онты)…

В более поздних фэнтезийных произведениях природа вообще превращается в декорацию. Герои и их чувства отдельно, а фон, на котором разворачивается действие, - отдельно. Она даже не враждебна, она не имеет практически никакого прикладного значения, она просто задник сцены. Если действие происходит на другой планете, и на небе две луны, то это не имеет никакого значения для сюжета. Автор даже забывает обыгрывать две тени, например. Природа «делает красиво» картинке – но и только.

Я забыла даже думать об этом, пока не прочитала старую книгу. Ну как – «старую», она была написана давно, в начале двадцатого века, а издание, естественно, новое: Симадзаки Тосон «Семья». Там довольно много описаний природы. Все они лаконичные, буквально один короткий абзац, все они маркируют время года. Если бы эти абзацы были картинами, они висели бы в нишах традиционного японского дома. Знаете, такие свитки – то с пионами, то с хризантемами, то с прыгающими рыбами, то с ивами? Вот эти самые картины.

В романе «Семья» природа играет особую роль. Смена времен года постоянно напоминает читателю о течении жизни. Причем под конец, когда дни одного из персонажей сочтены (а он еще даже не подозревает об этом, пока у него не откроется кровохаркание), природа вообще воплощена в образе текущей под окном реки.

В минуты смятения героя другого романа того же автора, «Нарушенный завет», природа мрачна, идет дождь, стоят сумерки, бесприютность буквально свищет между строк. Природа то безмятежна – «как она может, когда у меня такие проблемы», то враждебна, то равнодушно-прекрасна, то дружественно-соблазнительна, и тогда герою стоит больших усилий не пойти на поводу у своих запретных чувств.

Читая книгу, написанную в далекой стране, в далекие годы, я вдруг вспомнила о «роли описаний природы» в традиционной литературе. Мы забыли об этом. Мы пишем о природе просто как о чем-то, что неизбежно в романе. Как неизбежны приемы пищи у героев, секс или драки (если речь идет об экшене). А ведь «природа» в тексте – это мощное выразительное средство…

Тургенев!.. Прости!..