Записки из страны Нигде

От первого лица: лицо детское

03:00 / 04.12.2016

Как ни удивительно, чаще всего повествование от лица ребенка ведется стариком. «Я уже стар, но воспоминания моего детства отчетливо встают передо мною, и ныне желаю я, внуки мои, поделиться с вами…» И дальше старикашка сообщает некую историю, не сообразуясь с тем, что это, в общем-то, история ребенка.

Такой тон наиболее удобен для взрослого автора и звучит естественно.

Но бывают произведения, которые взрослый автор написал от лица ребенка, который еще остается ребенком. Таковы «Денискины рассказы» или «Гек Финн».

«Денискины рассказы» дети однозначно признают своей книгой. «Гек Финн» посложнее, потому что там затрагиваются темы, для «нашего» ребенка странные. В частности, помню, как я удивлялась рефлексии Гека Финна, который испытывал угрызения совести, помогая негру Джиму сбежать. Вроде как Гек совершал кражу (украл чужого негра) или даже выставлял себя проклятым аболиционистом. ??? !!! Наш ребенок воспитан на том, что только так, и никак иначе! Естественно, надо помогать негру сбежать! Почему же Гек так переживает? Он ведь хороший поступок совершает!

Но несмотря на некоторые непонятки, связанные с далеким от нашей жизни бытом американского бродяжки девятнадцатого века, «Гек Финн» тоже детская книга с естественным детским голосом повествователя.

Дело не в том, что лексика такой книги должна быть более простой, нежели лексика «взрослого» произведения. Хотя и это тоже. И не более короткие, более простые фразы. Иногда такие фразы выглядят слишком уж нарочито, стилизованно, чего следует избегать.

Гораздо важнее воспроизвести внутренний ритм детской жизни. Каждый день в жизни ребенка – отдельный. Не рутинный и одинаково выстроенный, а совершенно обособленное впечатление. Даже если это школьный день с привычной структурой. Для ребенка «день равен целой жизни»: всегда может произойти существенное открытие, всегда остается место для этого открытия. В принципе, взрослый, который умеет поход в супермаркет пережить как своего рода приключение, отчасти обладает детским сознанием, не утратил его и при желании может культивировать.

Такой способ впитывать жизненные впечатления – расходный, то есть требует эмоциональных, интеллектуальных, даже физических затрат. У детей ресурс большой, поэтому они живут так не задумываясь, а взрослые зачастую просто не обладают внутренними силами в достаточном количестве, чтобы встречу с кошкой во дворе пережить как некое важное событие.

Слишком много взрослых забот. Слишком сложно устроена взрослая жизнь. Слишком незначительна какая-то чужая кошка, чтобы расходовать на нее силы. У взрослого уже выстроена иерархия ценностей. Для ребенка же одинаково значимы и чужая кошка, и оценка в табеле, и драка на перемене, и болтовня с одноклассником, и насморк. Он на все потратит одинаковое количество внутренних сил. Взрослый автоматически выстроит иерархию: насморк – здоровье важнее всего, оценка в табеле – успеваемость тоже важна, драка на перемене – социализация ребенка, что с ней не так, - болтовня с одноклассником (подходящие ли друзья у моего ребенка), а потом уже кошка.

Еще одна вещь, связанная с «историей ребенка», - это почти неизбежная игра на взрослом поле.

Разве что «Денискины рассказы» полностью сосредоточены на жизни ребенка, который находится внутри защищенной советской семьи. Это благополучные, спокойные, уже застойные годы, когда никаких революционных свершений, никаких близких войн, никаких социальных потрясений не происходило. У мамы и папы стабильная, хотя, возможно, не такая уж захватывающая работа. В шесть вечера все уже дома. Гарантированный отпуск, во время которого можно поехать отдыхать на море. Нормальная школа с нормальными, хотя и не выдающимися учителями. Обычные маленькие радости. Короче, фактически идеальное детство. Мир этого детства и показан изнутри, глазами ребенка. Там ничего не происходит – и одновременно с тем происходит всё. Все самое важное.

Но «Денискины рассказы», в общем-то, исключение. Большинство детей живет в мире далеко не таком благополучном и бессобытийном. И большинство из них сталкиваются с серьезными взрослыми проблемами в достаточно юном возрасте.

Конечно, самый простой способ ввергнуть ребенка в пучину взрослых проблем, - это лишить его родителей. Куча «детских» книг убеждает нас в том, что настоящая жизнь начинается после того, как человек осиротел. Но это как-то слишком… подло. В частности, по отношению к родителям. Не умеете описывать нормальные отношения в семье – так просто убиваете родителей? Других способов показать умного, самостоятельного ребенка не нашли?

Пример ребенка, играющего на взрослом поле, - «Убить пересмешника». Сначала мир девочки Глазастика показан хоть и проблемным, но вполне детским. Каждый день – открытие. Не выстроена иерархия ценностей, любое впечатление – «главное». Но затем ситуация обостряется. И ребенок входит в нее как верная дочь своего отца, как часть некоей вполне взрослой структуры. Ребенок вынужден понимать взрослые вещи и поддерживать взрослые решения.

Такая ситуация, в общем, для ребенка травматична. Хотя большинство детей именно ее и переживает – просто так складываются обстоятельства. Травматична, мне кажется, даже не необходимость участвовать в какой-то взрослой разборке, вроде несправедливого осуждения негра, а насильственное выстраивание иерархии ценностей, когда ребенок еще не готов к этому. Иерархия выстраивается при этом так, как показывают события, как приказывают взрослые, - она не рождается естественно и может быть навязана ложная. Из взрослой ситуации ребенок может сделать ошибочные глобальные выводы, которые впоследствии его подведут («все люди лгут», «все богатые – злые» и т.п.).

Современные книги о детях часто изучают детей в травматической ситуации и, как мне кажется, совершают одну и ту же ошибку: всегда безоговорочно становятся на сторону ребенка. Раз ребенок – значит, прав! Значит, безгрешен! Значит, хороший!

Нет, ребенок не всегда хороший и далеко не всегда прав. Мир взрослых в таких книгах показан как враждебный, агрессивный. А хороший ребенок загнан в угол и защищается какими-то новомодными средствами, попутно утешаясь подлой идеей «раз меня преследуют – значит, я хороший».

Но это неправильно и по отношению ко взрослым.

Я не люблю книг, которые льстят детям. Книга о ребенке, книга, написанная от лица ребенка, должна просто разговаривать с ним о жизни: о его собственной и о жизни его родителей, которая, может быть, выглядит более бедной, но на самом деле тоже заслуживает и интереса, и уважения.