Записки из страны Нигде - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Елена Хаецкая (Сила слова) #144

Сила слова

00:00 / 28.11.2018

Про литературный стиль мы много слышали высокопарностей, вроде: «стиль – это человек!». «неповторимый стиль», по стилю легко узнать писателя, важно выработать собственный стиль - и прочее. Но это, так сказать, было для пионеров. Во взрослой жизни все, естественно, не так.

Под пляски с бубнами про «свой стиль» человека для начала учат: авторская пунктуация, окказионализмы, непрямые цитаты, жаргонизмы, неологизмы и прочие игры с лексикой – все это наказуемо. Где грань между игрой словами и стилистической ошибкой? На самом деле она довольно тонкая. Опытный редактор приучен поправлять: убирать однокоренные слова или повторы одного и того же слова в ближних абзацев, атаковать слова «был», «это», «такой», «уже», он отслеживает правильность словоупотребления, следит за тем, чтобы глаголы в предложении были согласованы (это особый вид «засады» - сочетание в одной фразе глаголов совершенного и несовершенного времени, а также настоящего и прошедшего). Ну и такой вид спорта, как расстановка знаков препинания, которая может иметь стилистическое (интонационное) значение.

В результате текст получается грамотный, но далеко не всегда стилистически узнаваемый и яркий.

Для того, чтобы такого не произошло, нужно самому разбираться в редакторской работе. Чтобы редактор ничего не мог поделать с этим текстом, максимум – предложил бы заменить пару синонимов. А для этого нужно хорошо владеть русским языком. Но о каком владении русским языком вообще может идти речь, если, например, мне как редактору постоянно попадаются тексты, авторы которых не помнят расстановку знаков препинания при оформлении диалога. Ну хоть «жи»-«ши» пишут с буквой «и»…

Итак, мы попадаем в такую засаду. С одной стороны, текст не должен содержать стилистических ошибок. С другой – он должен обладать авторским стилем.

Выход из этого круга, который вовсе не является заколдованным, - в том, чтобы хорошо знать язык, на котором пишешь. Тогда можно с редактором общаться на равных. И если он лезет с поправками, объяснить, что ты конкретно имел в виду. Компромисс возможен всегда, потому что автор все-таки главнее. Но см.п.1, т.е. надо понимать, что есть неповторимый стиль, а есть стилистическая ошибка.

Впрочем, найдет способ избежать этой дребедени: уже не в первый раз слышу даже не от издательств, а от распространителей (теперь продажники диктуют авторам) – стиль должен быть простым. Пишите проще. Фразы короче. Непонятных слов не надо. Изысков тоже не надо. Усредненно-серое, пожалуйста, без наворотов. Чтобы читатель ничего нового для себя не узнавал, наоборот – сладко купался в уже знакомом, жеваном-пережеванном.

И да, получается вот такой ровный, школярский, грамотный текст, одинаковый у всех, стиль, автором которого является не писатель и даже не редактор, а продажник. Хочется поставить пятерку за прилежание и поскорее идти к доктору – вправлять вывихнутую в зевоте челюсть.

Но текст за текстом идут вот такие скучные, без бугорков и зазубринок, и в какой-то момент с ужасом обнаруживаешь себя в сером лесу, где все сосны одинаковы. И кажется, не будет больше ни березовых рощиц, ни синих озер, ни еловых зарослей, ни ольховых буреломов.

А потом тебе попадается книга, которая даже обсуждать такое не собирается. Книга, в которой интеллект обладает космическим и даже сексуальным измерением, потому что сила мысли, воплощенной в слове. – абсолютна. Она провозглашена как абсолют.

У меня было ощущение, что меня даже не за руку взяли, а вытолкнули пинком на яркий свет, - когда начала перечитывать Филипа Рота («Мой муж – коммунист!»).

Позвольте процитировать.

«- А знаешь, в чем была гениальность Пейна?.. Общая, кстати, для всех этих людей. Для Джефферсона, для Мэдисона. Знаешь, в чем?..

- В том, что они не боялись англичан?

- Да ведь многие не боялись. Нет. В том, как они выражали, как формулировали суть общего дела по-английски. Революция была совершенно спонтанной, абсолютно неорганизованной… Ну и вот, этим парням пришлось отыскивать для революции язык. Находить слова для обозначения великой цели… Пейн говорил: «Я написал эту маленькую книжицу, потому что хочу, чтобы люди знали, во что они стреляют».

Далее происходит диалог между старшеклассником, его учителем словесности и младшим братом учителя – неистовым революционером, профсоюзным деятелем, актером, ветераном Второй мировой войны по имени Железный Рин.

Ладно, чего мелочиться и дергать маленькие цитаты, предлагаю перечитать вместе пару абзацев:

– Вот, – сказал Железный Рин, указывая на страницу. – По поводу Георга Третьего. Слушай. «Пусть дьявол поразит меня несчастьями, если я сделаю из своей души блудницу, принеся клятву верности тому, кто в сущности своей тупой, упрямый, жалкий и жестокий человек».

Обе цитаты из Пейна, приведенные Железным Рином (который озвучил их своим сценическим, обкатанным на программе «Свободные и смелые», «народным» грубоватым голосом), были в числе той дюжины высказываний, которые я и сам выписал и выучил.

– Ну как, небось нравится? – обращаясь ко мне, сказал мистер Рингольд.

– Ага. Особенно это: сделать из души блудницу.

– А почему? – спросил он.

Я начинал отчаянно потеть и от солнца, бьющего в лицо, и от радости, что познакомился с Железным Рином, а теперь еще и оттого, что приходится отвечать мистеру Рингольду как на уроке, когда на самом деле я сижу между двух голых по пояс братьев, каждый под два метра ростом, двух здоровенных, мощных мужчин, от которых исходит сильная, интеллигентная мужественность, которой я так стремился набраться. Главное, вот: мужчины, которые могли бы говорить о бейсболе и боксе, говорят о книгах. И говорят о книгах так, словно книга дает что-то нужное позарез. Это не то, что открыть книгу, чтобы восторгаться ею, или черпать в ней вдохновение, или, уйдя в нее с головой, исчезнуть из мира. Нет, они этой книгой способны сражаться.

– Потому что, – сказал я, помедлив, – обычно о своей душе не думаешь как о блуднице.

– А что он подразумевал под этим «сделать из души блудницу»?

– Продать ее, – ответил я. – Продать свою душу.

– Правильно. Видишь, насколько это сильнее – написать «Пусть дьявол поразит меня несчастьями, если я сделаю из своей души блудницу», чем «если я продам свою душу»?

– Вижу.

– А почему это сильнее?

– Потому что, сказав «блудница», он олицетворяет душу.

– Ну, а еще?

– Ну, слово «блудница»… это ведь не обычное слово, его публично не употребляют. На каждом шагу люди не пишут «блудница» и на публике слово «блудница» не говорят.

– А это отчего?

– Ну, от стыда. От смущения. Вроде как неприлично.

– Во! Приличия. Вот оно. Правильно. Стало быть, чтобы такое сказать, нужна смелость.

– Да.

– А это-то как раз и привлекает в Пейне, правда же? Его смелость.

– Наверное. Ну да.

– И вот теперь ты знаешь, почему тебе нравится то, что тебе нравится. Ты сделал мощный рывок, Натан. Причем знаешь это, потому что пригляделся к одному только слову, которое он употребил, всего к одному слову, но ты подумал об этом слове, задал себе несколько вопросов об этом его слове и вдруг сквозь это слово все разглядел, как будто посмотрел в увеличительное стекло, и тебе высветился один из источников силы этого великого писателя. Он смелый. Томас Пейн – смелый писатель. Но разве этого достаточно? Это всего лишь часть волшебной формулы. Смелость должна быть оправдана какой-то целью, иначе она поверхностна, дешева и вульгарна. Зачем была Томасу Пейну его смелость?

– Ну, чтобы отстаивать… – задумался я. – Отстаивать свои убеждения.

– Ого, вот это молодец! – внезапно провозгласил Железный Рин.»

Здесь приведен, в общем, обычный учебный диалог. Диалог, во время которого ученика подводят к выводу – что такое «сила слова».

У персонажей Рота и у самого Рота вообще нет сомнения в мощи и значимости языка, стиля. Социальное явление – в данном случае революция (война за освобождение Америки) – будет жизнеспособно, если оно заговорит своим собственным языком. По стилю, по речи можно узнать социальное явление, правильно его определить. Текст, обладающий собственным стилем, нужен «позарез» - по слову Достоевского, «как пить и есть».

А нам нужна хорошая, обладающая собственным стилем книга – «как пить и есть», «позарез»? Как отрадно узнать, что хоть когда-то она была нужна.