Записки из страны Нигде

О дружбе

00:00 / 03.06.2017

Когда сложилось так, что я обнаружила у себя еще одну авторскую ипостась («детский писатель»), я по-настоящему задумалась над известной, если не сказать «расхожей», фразой: «Для детей надо писать так же, как для взрослых, только лучше». Отсюда вроде бы следует, что для взрослых следует писать хуже?

Я никогда этого не понимала – как можно писать «хуже». Единственный способ для меня создавать что-то – это работать на пределе возможностей. Если какая-то моя вещь несовершенна, это означает лишь то, что возможности были тогда меньше, только и всего. Я многого не умела двадцать лет назад. Пыталась заменить недостаток технических возможностей искренностью. Как получилось – ну так и получилось, лучше не смогла.

Что значит – «для детей надо писать лучше, чем для взрослых»? Больше стараться, что ли? Пока что в этом месте у меня серьезная недоработка: я как писала, так и пишу. И ровно о тех проблемах, которые волнуют меня. Меня, а не абстрактного, воображаемого ребенка.

«Полет Гарпии» - книга, которая появилась после того, как художница Галина Кривошеева создала серию набросков очень интересной и красивой гусеницы гарпии. Которая потом, естественно, превращается в бабочку.

Появилась в моем воображении девочка Катя, которая враждует с мальчишками из параллельного класса. И вот у Кати - новая подруга, страшная с виду гусеница. Теперь и на мальчишек нашлась управа.

Как ни странно, в моем, уже весьма почтенном возрасте, проблема дружбы остается актуальной. В юности это было гораздо острее, но и сейчас встречается это весьма тяжелое в психологическом отношении явление. Некий друг буквально влюбляется в тебя. Ставит на пьедестал, поклоняется, ты для него «всё». И добро бы это был реальный ты; обычно это «ты»-вымышленный. Нечто, возникшее в воображении твоего восторженного друга. И в любой момент ты можешь сделать что-то, что разрушит это представление. Причем, как правило, ты даже не знаешь, в чем именно оступился, что сделал не так. Тотчас бывший восторженный друг испытывает страшнейшее разочарование, пьедестал рушится с помощью первой же подвернувшейся под руку кувалды, и ты – низверженный кумир – подвергаешься всякого рода обструкции.

В «Полете Гарпии» рассматривается ситуация, когда могло бы возникнуть нечто подобное. Принять гусеницу такой, какая она есть, полюбить ее - это у детей получилось. Но вот она превращается в красивую и, боюсь, довольно безмозглую бабочку, у которой на уме совсем другое. Она даже толком не помнит девочку Катю.

На самом деле такое происходит и в жизни, когда по окончании школы твоя лучшая подруга внезапно прекращает совместные чтения Шекспира, а вместо этого начинает наряжаться, краситься и ходить по свиданиям. Ну да, ничего не поделаешь, она превратилась в бабочку. А ты пока еще – высокоинтеллектуальная гусеница.

Дети в «Полете Гарпии» нашли в себе достаточно мудрости, а может – и силы, чтобы просто отпустить гарпию и остаться благодарными ей за минувшее лето. Никто из ребят не требовал, чтобы гарпия снова стала «такой, как прежде». Да и того, чтобы она была «такой, как я тебя придумала», - от нее никто не потребовал.

В другой моей детской книжке, которая еще не вышла, рассказывается о девочке, которая не любила читать и не хотела даже учить буквы. Книга называется «Мой друг Коряга». И повествуется там о дружбе девочки и, извините, коряги. У коряги есть «глаза» и «рот», а также ветки-конечности, поэтому она довольно легко антропоморфизируется.

Почему дети в сказках часто дружатся с разными странными существами? С джинном, с инопланетянами, с чебурашками?

Об этом я задумалась, когда сама начала писать о детстве и дружбе. И пришла к такому выводу: для любого человека любой другой человек – это «Чужой». Кто там говорил, что «ад – это другой»? Что значит «ад»? Если «ад» - это одиночество, разъединение, т.е. противоположное Богу (Бог – единение, любовь, т.е. сила, заставляющая сближаться Солнце и светила), - то да, «другой», несомненно, - «ад». Однако лишь в том случае, если ты обостренно ощущаешь именно это разъединение, чуждость второго человека, невозможность слияния душ.

В детской литературе разъединенность подчеркивается чисто физически. Твой друг не похож на тебя. Он - другой. Он поэтому и называется – «друг». Внешне это выражено тем, что твой друг – крокодил. Или, в моих вещах, - гусеница, коряга.

Позитивный момент заключается в том, что, невзирая на это вопиющее различие между мной и моим другом, добрые отношения возможны и реальны.

Есть еще одна вещь, и она возможна только в детстве. Это дружба «просто так». На самом деле она тоже не «просто так», обычно друзья – соседи по двору или одноклассники. Они дружат потому, что их свели внешние обстоятельства. Тем не менее, эти отношения создались потому, что дети, существа достаточно бесправные (ведь это не они сами, а их родители за них решили, в какую школу они пойдут, в каком доме они будут жить), вместе растут, вместе узнают мир, вместе учатся выстраивать социальные связи. Это их совместная работа. Взросление, как правило, разводит друзей детства.

Взрослый человек практически не в состоянии дружить «просто так», ему обязательно нужно какое-то общее дело с другом. Вот вместе рыбачить, вместе строить на соседних дачных участках, работать над общим проектом – это да, отношения тесные. Закончился общий проект – могут по полгода не видеться. Хотя теплые отношения остаются и подлежат возобновлению в любой момент.

У детей не так: уехал из района - отношения распались. Но, честно говоря, об этом феномене я писать не хочу, он какой-то грустный.

Я не люблю детских книг, которые рассматривают «важные социальные проблемы», особенно исторические: что-нибудь вроде «сталинские репрессии для младшего школьного возраста». Многие социальные проблемы ушли, к счастью, безвозвратно. Я уже рассказывала о том, с каким трудом объяснила собственному ребенку, что такое крепостное право, - и как не смогла, несмотря на все свое красноречие, объяснить, что такое «незаконнорожденные дети».

С моей точки зрения, ребенку гораздо важнее поговорить о том, что рядом с ним, - отношения с друзьями, отношения в семье.