Записки из страны Нигде

От первого лица (4): Внешность

10:30 / 15.06.2016

Описание внешности героя – одна из важнейших его характеристик. Читателю всегда интересно знать, как персонаж выглядит и что на нем надето.

В свое время Чехов, высмеивая штампы, которыми пользуются писатели, предлагал непременную схему «белокурые друзья и рыжие враги». Но «белокурых друзей» придумали, естественно, задолго до современников Чехова. Еще во времена Кретьена де Труа стандартно красивая героиня должна была обладать голубыми глазами и светлыми волосами. Черноволосая героиня воспринималась как вызов даже в XIX веке, а уж рыжая… Зато потом, понятное дело, от рыжих отбою не стало. То, что было вызовом и оригинальностью, почти мгновенно превратилось в штамп.

Но, собственно, речь не об этом, а о том, что внешность героя многое о нем говорит.

Если герой хром, горбат или изуродован компрачикосами – то это вообще отдельная тема. Однако и просто внешность, сама по себе, очень важна. Хочется ведь представлять себе персонажа, ну хоть как-то. Пьер Безухов толстый, Андрей Болконский – холодно красив, Наташа Ростова – с живым, неправильным лицом, худенькая…

В повествовании от первого лица мы сразу сталкиваемся с важной проблемой. Как, спрашивается, описывать внешность рассказчика, если вся история дается его глазами, то есть он себя, в общем, не видит? Он сидит «в будке», как карусельщик, в центре всех событий, отчасти он и запускает эту карусель - и отчасти он же и ее контролирует… С одной стороны, он – самое главное, центральное лицо всей свистопляски, а с другой – его как будто бы и нет. Ведь мир вращается вокруг неподвижного центра.

Один из примеров описания собственной внешности «я»-персонажа – это Мерлин из «Полых холмов» Мэри Стюарт. Точнее, из всей трилогии о Мерлине. История написана от лица главного героя. Здесь, кстати, можно отметить характерный выбор «я»-персонажа. Обычно, когда современный автор пишет о средних веках или о каком-нибудь легендарном времени, то в качестве героя-рассказчика предпочитает местного интеллигента, то есть, по сути - мага: чаще всего это Мерлин и Моргана, а также бесчисленные целительницы, травницы, ведьмы, тайнозрители, Медея, ученики чародеев, переписчики книг, лекари, астрологи. Для этих людей внешность очень даже имеет значение. Если, скажем, какой-нибудь рыцарь может быть усредненным рыцарем XIII века (хотя от лица файтеров повествование, по-моему, ведется гораздо реже), то с магом такой номер не проходит. Внешность мага крайне важна. Потому что он всегда отличается от других людей. В том числе и внешне. Автор выбирает такого героя не только потому, что одному интеллигенту гораздо проще договориться с другим интеллигентом, нежели с файтером. Автор фэнтези вообще любит, чтобы герой у него был изгоем, чужаком («ксенией»), не таким, как все, - чтобы герой выделялся и имел из-за этого большие неприятности, в первую очередь – от косных обывателей.

А косный обыватель, естественно, судит по внешности. Вот приходит в деревню странствующая девушка с космами длинных черных волос, в рваной юбке и с заплатанной торбой на боку, с таинственным амулетом на шее и с пронзительным взглядом ярко-зеленых глаз, - и все, готово дело, обыватели уже шепчутся – «ведьма, ведьма» - и готовы натравить собак. Что зачастую и служит завязкою сюжета.

У Мэри Стюарт внешность Мерлина также имеет большое значение: Мерлин похож на своего отца, верховного короля Амброзия, и оба они – в «римскую породу». Темные глаза, темные волосы, пишет она. Каким образом Мерлин передает эти сведения читателю?

Двумя способами, и оба удачны, хотя оба и уязвимы.

Первый способ – Мерлин показывает себя глазами других людей. «Он видел перед собой высокого молодого человека двадцати двух лет, с темными глазами, в простом плаще…» - это он говорит о себе, это он, Мерлин, – «высокий молодой человек 22 лет». Иногда внешность Мерлина дается еще более опосредованно: он часто напоминает о том, что похож на своего отца, а потом описывает своего отца. Иногда же он говорит о том, в чем король Артур (двоюродный брат в романе) был похож на него, Мерлина, а в чем – не похож, и опять идет описание внешности опосредованное: римская порода была у Артура от меня, точнее – от Амброзия… - говорит Мерлин.

Чем уязвим такой способ – подача собственной внешности как бы чужими глазами?

Тем, что герой, волей или неволей, впадает в самолюбование. Ну не может он не самолюбоваться, ведь кто-то его, главного героя, пристально разглядывает, кто-то им сильно интересуется, кто-то изучает цвет его глаз, волос, овал лица, складку губ… Это и лестно, и чуть смущает, но в общем и целом – рождает определенное самодовольство.

Еще один способ – смотреть на себя в зеркало. «Из зеркала на меня смотрел мальчик десяти лет, худой, встревоженный, как дикий зверек, с недоверчивыми глазами» и так далее, сообщает все тот же стюартовский Мерлин. Этот способ обычно связан с самопознанием. Здесь герой наедине со своим отражением, здесь никто им не любуется и не оценивает цвет его волос, глаз и складку губ, здесь он сам отмечает то, что может быть использовано – для того, чтобы втереться к кому-то в доверие, для того, чтобы раствориться в толпе, для того, чтобы привлечь или отвлечь чье-то внимание. То есть изучение в зеркале своей внешности, как правило, происходит с некоей утилитарной целью. А попутно читатель может узнать о рассказчике что-нибудь новенькое. Естественно, и тут можно впасть в самолюбование, - это в том случае, если герой глядит на себя в зеркало просто так, без всякой цели. Просто из желания лишний раз насладиться своею красой.

В любом случае описание внешности «я»-персонажа – довольно трудное и рискованное занятие.

Почему «рискованное»? Потому что самолюбование редко вызывает приязнь у того, кто поневоле становится этому свидетелем. Именно описание внешности – наиболее уязвимый момент – момент, когда можно потерять любовь читателя к герою. А уж когда не автор, а как бы сам персонаж на три абзаца расписывает «и зелень глаз моих, и нежный голос, и золото волос», - тут уж читателю и вовсе может стать не по себе.

Ибо случается ведь такое, что автор так любит, ну так обожает своего персонажа, что читателю тут уже делать нечего. Третий, как говорится, лишний. Поэтому читатель вполне может закрыть книгу и оставить автора наедине с объектом его любви.