Богатые тоже плачут: Бето и Марисабель

ГЛАВА 16 Фелисия и Тони Кантильо в Сьюдад-Виктории

Тони Кантильо медленно шел по пыльной улочке городка Сьюдад-Виктория. Несмотря на такое громкое название и статус центра провинции Тамаулипас, это был небольшой сонный городок в предгорье Сьерра-Мадре. И люди здесь, казалось, никуда не торопятся — да и трудно торопиться на таком солнцепеке. Мужчины тут никогда не расстаются со своими широкополыми шляпами, женщины с мантильями, можно даже подумать, что они рождаются прямо в них — но ведь только так можно избежать палящих лучей солнца.

И только молодой врач, идущий по вызову к пациенту, одиноко брел по самому солнцепеку.

Именно это жгучее солнце было первым впечатлением от Сьюдад-Виктории, когда несколько месяцев назад они с Фелисией вышли на местном вокзале.

В первый момент, когда Тони и Фелисия покинули прохладный вагон поезда, полуденная жара показалась им нестерпимой. Длительная поездка немного утомила их, однако внутри вагона было одно преимущество: хорошо работали кондиционеры, и желанная прохлада делала путешествие вполне комфортным. Теперь же, беззащитные перед ослепительными лучами солнца, они в нерешительности стояли на перроне, парализованные внезапной духотой, и не вполне понимали, что следует делать дальше. Привыкнув к яркому свету, они в недоумении оглянулись. Окружающее не совсем походило на то, что они привыкли понимать под словом «вокзал»: пустынная площадь, небольшое двухэтажное здание, стенды с расписанием, объявлениями и рекламными плакатами, несколько суетящихся пассажиров, сошедших вместе с ними, и станционный служащий в шляпе невероятной ширины, сидящий под навесом и лениво обмахивающийся потрепанной газетой. А главное — необычная для вокзалов тишина. Оглядев это унылое однообразие, Тони взглянул на Фелисию. На ее лице застыло недоумение.

— Это больше похоже на деревню, куда меня однажды брала с собой мать, — сказала Фелисия.

— Очень может быть, — Тони улыбнулся. — Тем не менее это Сьюдад-Виктория. Взгляни хотя бы на этот щит. — Он указал на допотопную вывеску в колониальном стиле: «Добро пожаловать в Сьюдад-Викторию, благословеннейший из городов!»

Этот «благословеннейший» и такой провинциальнейший на первый взгляд город был именно тем местом, куда так стремился Тони. «Здесь начнется новая жизнь, — думал он, — здесь я наконец смогу доказать себе и всем, что способен на кое-что в этой жизни». Тони понимал, что, покинув столицу и поселившись в провинции, он лишается многого из того, что обещает карьера преуспевающего врача в Мехико. Да и условия работы здесь значительно сложнее: тут нет первоклассных клиник, современного оборудования, кроме того, квалификация местных медсестер вызывала большие сомнения. Однако именно здесь он сможет в полной мере проявить свои знания и силы. К тому же здесь они смогут начать, наконец, жить самостоятельно, вырвавшись из-под опеки родителей.

Это соображение было одним из решающих — Паола, как ни старалась скрыть свои чувства, никак не могла примириться с выбором сына. В течение всего времени, которые Тони и Фелисия прожили вместе под одной крышей с его родителями, не прекращались трения между женщинами, кроме того, Фелисия давно хотела стать хозяйкой в доме, а не просто чем-то средним между гостьей, приехавшей надолго, и бедной родственницей, которая все равно ничего не решает.

Но все же главным было желание работать. Настоящая работа — вот то, чего более всего желал Тони. Поэтому его вовсе не смутил откровенно захолустный вид этого вокзала, даже наоборот, он почувствовал, что работы в этом городе будет много, а значит, он и его знания будут полезны людям.

Тишину прорезал свисток локомотива: поезд Мехико — Монтеррей, на котором они приехали, тронулся и покинул вокзал. За спиной кто-то окликнул Тони. Он обернулся. Навстречу ему бежал запыхавшийся мужчина.

— Сеньор Кантильо, сеньора Кантильо… — Подбежав, он немного отдышался. — Здравствуйте, уважаемые сеньор и сеньора. Извините, что чуть не опоздал. Добро пожаловать в Сьюдад-Викторию. Сеньора Кохидес уже ждет вас. Пойдемте к машине. Я ее шофер, меня зовут Хосе.

Они обогнули вокзал и вышли на широкую площадь. Их проводник положил чемоданы в багажник автомобиля, предложил садиться, а сам занял место за рулем.

— Сеньора Кохидес получила ваше письмо и с радостью ждет вас. Как вы желаете, сразу поедем к ней или вы хотите прокатиться по городу?

— Наверно, будет лучше сразу же отправиться к сеньоре Кохидес. У нас будет достаточно времени ознакомиться с городом.

— Да-да, конечно, вы правы, — водитель завел машину, и они тронулись. — В такой час наш городок похож на заброшенную деревню. Мало кто отваживается выходить на солнцепек до четырех часов, — говорил словоохотливый Хосе. — Разве что по каким-то неотложным делам. Вы в Мехико, наверно, привыкли к толпам, к пробкам на дорогах… А у нас — никакой суеты. Никто никуда не торопится, и мало что может заставить людей не отложить дела до того часа, когда жара спадет.

Тони и Фелисии сразу понравился этот открытый и добродушный человек. Еще пятнадцать минут назад они не подозревали о его существовании, а теперь им казалось, что они знакомы чуть ли не всю жизнь.

— Вы надолго к нам? — поинтересовался Хосе.

— Думаю, что да, — ответил Тони.

— Расскажите нам еще о городе. Вы ведь, наверно, родились здесь, так? — спросила Фелисия.

— Да, сеньора, это моя родина. Когда-то наш город имел дурную славу. Его приметили какие-то мафиози, дельцы по части наркотиков, бандиты одним словом. Много лет они использовали Сьюдад-Викторию как перевалочный пункт на пути своего товара из Колумбии в США. Что тут творилось… Город как будто с ума сошел. Для кого наркотики стали легкой наживой, для кого — смертельной страстью. Оказалось, что все наши городские головы на корню были куплены мафией. Но сейчас эти времена позади. Хотя до сих пор, как только в разговоре промелькнет слово «кокаин» или что-нибудь в этом роде, все с ужасом вздрагивают от воспоминаний.

— И как же все это закончилось?

— Да был тут один порядочный полицейский, много шуму наделал. Его, конечно, убили, но маршрут наркотиков изменили, видать, чтобы не светиться. Теперь у нас никакой мафией и не пахнет.

— Да, печальная история, — вздохнула Фелисия.

— Не волнуйтесь, сеньора, сейчас наш городок — образец добропорядочности. Вы это почувствуете… Ну вот мы почти и приехали, — улыбнулся Хосе.

Машина, которую Хосе ловко вел по узеньким улочкам Сьюдад-Виктории, внезапно вынырнула на широкую улицу, застроенную солидными особняками, утопавшими в зелени.

— А вот дом нашего начальника полиции сеньора Матиаса Гайа. Скоро ровно тридцать лет, как он служит у нас в полиции.

Тони и Фелисия мельком увидели в саду под навесом, защищавшим от солнца, мужчину и женщину, которые, сидя в плетеных креслах, о чем-то беседовали. Это был сам дон Матиас и его жена Магда.

Хосе остановил машину перед воротами богатого двухэтажного особняка. Стоило Фелисии и Тони войти во двор, как сразу стало легче дышать — здесь царила мягкая прохлада: большой сад с раскидистыми кронами вековых деревьев, аккуратно подстриженные газоны, щебетание птиц — все это заставляло забыть об уличной духоте.

На пороге стояла женщина лет пятидесяти — сеньора Леа Кохидес, одна из самых богатых женщин в городе. Она рано овдовела, и смерть мужа наложила отпечаток печали на всю ее жизнь, к тому же недавно она потеряла старшего сына — Аркадио. И теперь ее единственной любовью и надеждой была младшая дочь — восемнадцатилетняя Мерседес. Сеньора Кохидес была немного полновата, но в ней ощущалось чувство стиля. Простое, но элегантное платье сидело на ней безукоризненно. Она приветливо улыбалась, а когда Тони и Фелисия вышли из машины, спустилась с лестницы и поцеловала их.

— Как я рада вам, дети мои! Твой отец звонил мне, и я теперь не знаю, как и благодарить его за таких милых гостей.

— Ну что, вы, сеньора Кохидес, напротив, мы очень смущены, что вынуждены стеснить вас. Хотя и не надолго, — ответил Тони. — Я надеюсь, мы в самом скором времени подыщем себе подходящее жилье и освободим вас.

— Ну что ты, какие глупости… проходите в дом, там все уже для вас готово: комнаты, ванная… Скоро подадут обед. Я очень рада вам, в нашей глуши никогда ничего не происходит… И не надо этих формальностей, зовите меня донья Леа, — улыбнулась сеньора Кохидес.

Тони и Фелисия прошли в дом. В столовой слуги хлопотали, накрывая на стол.

— Тони, какое ты предпочитаешь вино? — спросила сеньора Кохидес, когда, приняв душ с дороги, Тони и Фелисия спустились вниз. — Впрочем, можешь не отвечать. Я распоряжусь сама. Я сегодня утром специально зашла в погреба и выбрала кое-что по такому случаю. Эту бутылку закупоривал еще мой покойный муж. Он очень любил делать вино. Ты помнишь моего Просперо?

— Да… — неуверенно ответил Тони.

— Не выдумывай. Ты тогда был совсем крошкой, и для тебя все посторонние дяди казались одинаковыми. Он был хорошим другом твоего отца. Но… на все воля Божия. Вот уже семнадцать лет, как его нет с нами… — Лицо сеньоры Кохидес стало печальным, но через минуту она взяла себя в руки. — Ну что же вы стоите, прошу к столу.

Обед проходил оживленно. Тони вспоминал о приездах сеньоры Кохидес в Мехико, о том, как в детстве однажды гостил у нее. Она же со смехом рассказывала о проделках малыша Тони. Затем донья Леа спросила:

— И сколько вы собираетесь пробыть у нас?

— Надеюсь, долго, а может быть, и навсегда. Я хочу открыть здесь практику.

— Навсегда? — донья Леа искренне удивилась. — Но почему у нас? Разве у тебя были плохие шансы в Мехико?

— В общем-то не такие плохие, но это не то, что мне нужно. Там меня ожидала работа в клинике, а мне хочется практиковать самостоятельно, понимаете? Это будет мое дело, только мое. Я хочу стать полезным людям.

— Как ты похож на своего отца. Я помню, он был таким же в твои годы, хотел всего добиться сам. Так или иначе, тебе придется у нас нелегко. Это не столица, у нас другой ритм жизни, да и отношения между людьми не простые…

— Я буду стараться. У меня получится, вот увидите. А вино у вас прекрасное, дядя Просперо был настоящим виноделом.

— Спасибо, Тони.

— А как у вас, донья Леа? Отец мне говорил…

По лицу сеньоры Кохидес пробежала тень. Она с минуту молчала, как бы собираясь с духом, а затем сказала:

— Я знала, что спросишь меня об этом. Мерседес, слава Богу, ничего… Учится… А Аркадио… да ты знаешь…

— Это случилось так неожиданно… я ведь помню его, он был совсем малышом, когда я гостил у вас…

— Я похоронила сына несколько месяцев тому назад. Он умер внезапно — инфаркт. В его-то возрасте… Это была ужасная смерть. Он так мучился. Я очень благодарна доктору Вальдесу, он не отходил от Аркадио, хотя спасти его было невозможно… Доктор Исидро Вальдес очень благородный человек. Я тебя познакомлю с ним, тем более вы коллеги. Он и сейчас нам помогает, если что, лечит Мерседес, Ребекку, да и меня тоже. — Сеньора Кохидес задумалась. — Я до сих пор не могу понять, как это произошло. В детстве Аркадио был таким здоровым. И вдруг стал жаловаться на сердце… Бедный мой мальчик…

— Извините, сеньора Кохидес, я не знал… — только и смог сказать Тони.

— Какой ужас… — вырвалось у Фелисии. — Умереть таким молодым…

— Зато теперь хоть вы всегда будете рядом. — Сеньора Кохидес вытерла глаза носовым платочком.

— Мы поживем у вас несколько дней, пока не подыщем какой-нибудь домик, — сказала Фелисия.

— Ну что вы, живите подольше, я буду только рада.