Богатые тоже плачут: Бето и Марисабель

ГЛАВА 8 Визит итальянца

— Я так и не понял, зачем он меня вызывал, — рассказывал Бето Марисабель. — Реставраторы ему уже все объяснили. Неужели он думал, что я предложу что-нибудь другое?

— Ну, может быть, он считал, что ты возьмешь кисть и подмажешь что-нибудь, подкрасишь, чтобы было поярче. — Марисабель усмехнулась. — Вот они — чиновники от культуры. Да их к произведениям искусства нельзя подпускать и на пушечный выстрел. И представь себе, так происходит почти во всем мире. Страшно, если задумаешься.

— Папа, а ты ведь мог взять и подрисовать, например, усы, — сообразил Каро.

— А потом сказать, что так было на более глубоком слое, — подхватил эту идею Бето, от души рассмеявшись.

В этот момент раздался звонок в прихожей.

— Кто бы это мог быть? — удивился Бето.

— Слушай, совсем забыла, нам звонил какой-то человек из Европы, судя по акценту, итальянец. Такой важный, вежливый. Сказал, что у него к нам поручение от «сеньора Карлоса Кастаньедо», — нараспев, подражая итальянскому акценту, сказала Марисабель. — Попросил разрешения зайти, когда мы оба будем дома.

— Что-нибудь случилось с твоими родителями? — встревожился Бето.

— Да нет, он сказал, что все в порядке. Но по телефону объяснять не стал.

— Ладно, сейчас все узнаем, — сказал Бето, направляясь в прихожую. — Сиди, сиди, я сам открою.

Бето сам несколько удивился, увидев на пороге визитера. Судя по телефонному разговору он представлял его совсем другим — эдаким маленьким и плотным «итальяно», отчаянно размахивающим руками, чтобы придать больше вескости своим речам, которые он пересыпает бесконечными комплиментами. На пороге же стоял совершенно другой человек — высокий, с проницательными зелеными глазами на тонком аристократическом лице. Он был одет в безупречно сшитый костюм, а в руках держал трость.

— Я звонил вам, — сказал гость. — Я хочу увидеться с сеньором Альберто Сальватьерра.

— Да-да, — смутился Бето, поймав себя на том, что слишком долго разглядывает незнакомца. — Жена сказала мне, что вы звонили. Проходите, пожалуйста.

Итальянец оставил трость у двери и прошел в гостиную.

— Добрый день, сеньора Сальватьерра, — громко сказал он. — С вашего позволения, Альберто Бенци, друг вашего отца Карлоса Кастаньедо.

Увидев такого импозантного сеньора, малыш Каро, который в это время что-то весело рассказывал матери, немедленно замолчал и с изумлением уставился на гостя.

— Добрый день, очень приятно познакомиться, — ответила Марисабель. — Проходите. Я сейчас принесу кофе.

Гость расположился в мягком бархатном кресле и по-дружески подмигнул Каро:

— Ты тоже будешь художником, когда вырастешь, малыш?

— Пока не знаю, — серьезно ответил мальчик.

Скоро Марисабель принесла кофе, сахар, бисквиты. Бето подвинул низенький стеклянный столик ближе к креслам и спросил:

— Вы приехали из Швейцарии?

— Не совсем, — ответил Альберто Бенци. — Хотя я имею честь быть коллегой вашего тестя и работаю в Швейцарии, но я итальянский гражданин и прибыл сюда из Италии.

Супруги переглянулись, отметив про себя, что Марисабель не ошиблась, пытаясь угадать национальность гостя.

— И давно вы из Италии?

— Я приехал вчера, — ответил Альберто Бенци. — Правильно по-испански будет сказать «приплыл», поскольку я появился в этом полушарии на своей яхте.

— Папа говорил мне, что их центр организует морские экспедиции, — догадалась Марисабель. — Значит, вы тоже в них принимаете участие?

— Да, — подтвердил гость. — Мы с Карлосом бьемся над сходными проблемами. Но я пришел сюда не для того, чтобы утомлять вас рассказами о научных спорах. Я привез письмо от вашего отца. — С этими словами гость вынул из внутреннего кармана пиджака аккуратно сложенный конверт и протянул его Марисабель. — Здесь он изложил одну маленькую просьбу…

— Наконец-то папочка удостоил меня персональным письмом, — обрадовалась Марисабель. — Он меня этим не балует, всегда оставляет писание писем маме.

Пока Марисабель читала, гость отпил кофе и, обращаясь к Бето, сказал:

— Вот за что я люблю Латинскую Америку. Нигде в мире вас не смогут угостить таким кофе, как тут. Достаточно сделать один маленький глоток, и понимаешь — ты в Мексике.

— Вы, по-видимому, много где побывали, — заметил Бето. — Мы знаем, что Карлос исколесил полсвета.

— Это вы верно заметили, сеньор Сальватьерра. Вот поэтому Карлос, зная, что я направляюсь в ваши края, воспользовался случаем и попросил меня навестить вас.

— Вы очень любезны, сеньор Бенци, — сказал Бето, в то время как Марисабель закончила читать письмо и положила его на стол.

Альберто Бенци повернулся к ней:

— Ну что пишет наш друг Карлос? Он мне в последний момент что-то объяснял, но сказал, что подробности будут в письме.

— Бето, на самом деле это просьба не ко мне, а к тебе, — обратилась Марисабель к мужу. — Представляешь, папа хочет устроить маме Джоанне сюрприз ко дню рождения. Говорит, что, хотя мама увлечена работой, она часто тоскует по Мексике и по всем нам. И папа просит уговорить тебя, чтобы ты переслал им с сеньором Бенци несколько твоих картин или рисунков.

— Мои картины? В Швейцарию? Для сеньоры Джоанны?

— Ну конечно, дурачок, — засмеялась Марисабель, — чего ж тут непонятного? По-моему, папа здорово придумал. Он пишет, что они оба ужасно гордятся тобой и хвастаются твоими успехами и им будет приятно украсить гостиную твоими работами.

— Но я же не знаю какие, — неуверенно сказал Бето. — Я в последнее время ничего особенного не писал.

— Не слушайте его, сеньор Бенци, он ужасно скромный и всегда преуменьшает свои таланты. Между прочим, группа художников под его руководством уже почти выиграла конкурс на фресковую роспись в здании консерватории.

— В самом деле? Я рад за вас, господин Сальватьерра. — Я отлично помню вашу консерваторию — это благородное и старинное здание.

— Я сам испытываю трепет перед началом такой большой работы, — ответил Бето. — Только прошу вас, не называйте меня «сеньор Сальватьерра». Все зовут меня просто Бето.

— Превосходно, Бето. Так что же вы решили насчет картин?

— Ну конечно, мы согласны! — не дожидаясь ответа мужа, воскликнула Марисабель. — Ведь это для мамочки Джоанны. Представляю, как она обрадуется.

— Да разве я отказываюсь? — улыбнулся Бето. — Для меня это, наоборот, очень лестно. Только ты должна помочь мне подобрать картины.

— Об этом как раз говорится в папином письме, — обрадовалась Марисабель. — Он пишет, что им хотелось бы иметь какой-нибудь пейзаж или зарисовку улицы Мехико. А вот еще послушай: «Мечтаем получить твой портрет, а также нашего маленького Альберто Карлоса 8». Надо же, я совсем забыла, что у Каро такое звучное имя! «Бабушка Джоанна безумно по нему скучает и вспоминает его каждый день». Послушай, ведь у нас же есть портрет, где я с Каро на коленях… — Марисабель вдруг запнулась.

— Портрет, кажется, в самом деле получился, — осторожно сказал Бето. — Но мы ведь договорились, что оставим его у себя.

— Да, конечно, — задумчиво протянула Марисабель, — но ведь у мамы Джоанны день рождения… Скажи, а ты можешь потом сделать еще один вариант?

— Можно попробовать, только представляю, сколько сказок тебе придется рассказать, чтобы Каро позволил себя рисовать.

Марисабель с нежностью взглянула на сына.

— Я решилась, — вдруг сказала она. — Мне вдруг ужасно стало жалко мамочку: я все-таки вижу Каро каждый день, а она там в разлуке со своим любимым внуком. Знаете что, — обратилась она к Альберто Бенци, — мы пошлем эту картину, но не в подарок, а как бы на время. Пусть она повисит у них дома в Швейцарии, а когда мама и папа вернутся, мы заберем ее обратно. А ты, Бето, теперь не увильнешь, пока не напишешь еще один вариант.

— По-моему, отличное решение, сеньора, — сказал итальянец.

Бето посмотрел на него.

— Марисабель, мы ведь задерживаем нашего гостя, — сказал он. — У вас ведь наверняка куча своих дел, раз вы здесь проездом.

— Ничего страшного, время еще терпит, — сказал итальянец. — Но вам придется сделать одно очень важное дело — получить разрешение на вывоз картин. Не знаю, как это делается у вас в Мексике, но обычно приходится обращаться в какое-нибудь министерство или департамент, как это у вас называется?

— Да, — кивнул головой Бето, — когда я посылаю картины на международные выставки за границу, я обычно получаю такое разрешение в департаменте по культуре.

— Вы смогли бы получить это разрешение завтра? — спросил итальянец. — Мне не хотелось бы надолго задерживаться в Мехико, ведь наша экспедиция должна продолжать изыскания. Хочется как можно скорее пуститься обратно в океан.

— Вы хотите отправиться завтра? — удивилась Марисабель.

— Я бы сделал это сегодня, дорогая сеньора, если бы не просьба друга, — ответил Альберто Бенци.

— Слушай, а этот твой чиновник, который стремится все отреставрировать, не может помочь? — спросила Марисабель. — Если, конечно, захочет?

— Сможет, я думаю, — кивнул головой Бето.

— У вас есть знакомый чиновник? — улыбнулся итальянец. — Это очень полезное знакомство. Я сам, к сожалению, совсем не умею их заводить.

— Я тоже, — улыбнулся Бето. — Просто я как раз сегодня встречался с ним по делам. Он мне оставил свою визитную карточку. Да, вот она. Пожалуй, я попробую ему позвонить.

Не прошло и десяти минут, как дело с получением разрешения на вывоз картин было решено. Франсиско Мараньяль любезно согласился выдать необходимый документ сегодня же после обеда. Бето только нужно выбрать картины и принести их на просмотр.

— Я с удовольствием помогу вам, — предложил свою помощь итальянец.

— Бето, наверно, сможет отвезти вас, — сказала Марисабель. — Ты свободен во второй половине дня?

— Да, дорогая, на сей раз тебе не придется меня пилить. Я свободен с утра до вечера, хотя это нечасто случается.

— Тогда давайте все вместе пойдем в студию выбирать картины для мамы, — предложила Марисабель.

— И я! — воскликнул Каро.

— Ну конечно, молодой сеньор в первую очередь будет выбирать картины для любимой бабушки, — Альберто Бенци погладил мальчика по голове.

Прошел час, и картины, пока еще в рамах, стояли у входной двери. После долгих споров и колебаний выбрали три картины — «Уголок старого Мехико», на ней была изображена улочка в центральной части города, где под зонтиками стояли плетеные соломенные стулья и столы открытого кафе; пейзаж «В горах Сьерра-Мадре» и портрет Марисабель с маленьким Каро. Кроме того, Альберто Бенци выбрал несколько набросков с изображением индейских деревушек на фоне типичного мексиканского пейзажа.

К концу дня отобранные произведения уже были свернуты в рулоны и запакованы, Бето без труда получил разрешение на их вывоз, и теперь Марисабель писала ответное письмо родителям, с тем чтобы передать его Альберто Бенци.

— Просто удивительно, — говорил тем временем Бето итальянцу. — Как все это быстро получилось. Я бы никогда не поверил, если бы не видел этого своими глазами. Обычно, чтобы добиться чего-нибудь от мексиканских бюрократов, нужно чуть ли не стену головой пробить, а тут все шло как по маслу. У вас легкая рука, сеньор Бенци.

— Возможно… — улыбнулся итальянец, и Бето почудилась в его ответе скрытая ирония. — Но скорее это просто случайность. Судьба нам благоприятствует.

Марисабель закончила письмо, положила в конверт и подала итальянцу.

— Когда вы планируете вернуться в Италию?

— Я сейчас прямым ходом направляюсь туда, — ответил Бенци. — Так что ваш отец получит картины и письмо через неделю, от силы через десять дней. — Он улыбнулся, увидев изумленные лица Бето и Марисабель. — Моя легкая яхта идет гораздо быстрее, чем трансатлантический теплоход. Так что вы экономите не только деньги, но и время.

— Я помогу вам отвезти картины в гостиницу, — предложил Бето.

— Да, пожалуй, — кивнул головой Бенци.

Бето помог спустить упакованные картины вниз, и скоро Марисабель услышала шум отъезжающей машины. После этого она покормила Каро ужином и уложила его спать. Затем вернулся Бето, они еще некоторое время сидели, разговаривая о разном, пока не настало время ложиться.

И только глубокой ночью, всматриваясь в темноту и не в силах сомкнуть глаз, Бето почувствовал, что им овладело какое-то странное беспокойство. Как будто днем случилось что-то неправильное, но он никак не мог понять, что именно это было. Шаг за шагом он вспомнил весь прошедший день и только тут осознал, что беспокойство началось не сейчас, а значительно раньше. Но когда? Он пытался найти ответ на этот вопрос, но не мог.