Богатые тоже плачут: Бето и Марисабель

ГЛАВА 65 Эпилог

Прошло полгода после этих событий. Наступил радостный день для Марисабель, когда ее родители, Джоанна и Карлос, закончили работу по контракту в Швейцарии и вернулись домой.

Каро чуть ли не больше всех радовался возвращению бабушки и дедушки. Когда Карлос и Джоанна распаковывали свой обширный багаж, выяснилось, что целых два объемистых чемодана набиты всевозможными игрушками и подарками для внука. Каро сразу же бросился к телефону, попросил позвать сначала бабушку Марианну, а потом Аниту и важным голосом подробно стал перечислять свои новые приобретения.

Анита, справедливо полагая, что на ее долю также что-то должно перепасть, потребовала немедленно отвезти ее в гости к Каро. Через некоторое время свидание состоялось, и в тот вечер старшим членам семьи было сложно обмениваться новостями, потому что каждые три минуты из детской выбегали Каро или Анита, чтобы продемонстрировать обществу очередное сокровище.

А новостей оказалось очень много. Прежде всего, Бето и Марисабель рассказали родителям историю с кражей картин. Они волновались и перебивали друг друга, чтобы поправить какие-то неточности, Карлос возмущался, Джоанна ахала, Луис Альберто вставлял свои грозные или саркастические замечания, поэтому не удивительно, что рассказ затянулся до позднего вечера.

Джоанна и Карлос читали в европейских газетах краткие сообщения о краже в Национальной галерее Мехико, а потом о находке картин, но им и в голову не приходило, что эта история началась с фальшивого письма, якобы написанного Карлосом. Марисабель принесла из кабинета карандашный портрет Гаэтано Кампы, который Бето сделал для следствия.

— Очень выразительное лицо, но совершенно мне незнакомое, — задумчиво произнес Карлос. — Надеюсь, что больше никто из нас не окажется на его пути.

Джоанна восторгалась портретом Марисабель и Каро и ужасалась при мысли, что такой шедевр чуть было не пропал для их семьи. Она попросила, чтобы дочь и зять позволили повесить эту картину в их гостиной, пока Бето не напишет обещанное повторение.

А ведь за это время произошло еще много разных событий. Виктория Герреро, а точнее, Виктория Хауристи, сняла себе квартиру, и Лео теперь ходил в школу неподалеку. Он не захотел возвращаться в свою частную школу, хотя отец предложил ему продолжать оплачивать учебу в ней. «Нет, мама, мы и так столько времени провели врозь, а теперь я хочу быть с тобой», — сказал Лео матери.

На зимние каникулы к ним приезжал Андрес, и мальчики все время строили планы на будущее лето, которое они, разумеется, опять проведут вместе на ранчо. Виктория нашла себе временную работу в канцелярии школы, где учился Лео, но эта работа ей не очень нравилась.

— Я прекрасно знаю Викторию Хауристи, — сказала Джоанна, — и помню, как она танцевала. У меня есть блестящая идея. Когда я буду набирать учеников в свою студию на следующий год, мы можем организовать класс народного и характерного танца, который будет вести Виктория. Я уверена, что ее имя привлечет много желающих учиться.

— Отлично придумано, мама, — сказала Марисабель. — Я уверена, что Виктория будет очень довольна.

— А как моя любимица Фелисия? — спросила Джоанна. — Жаль, что она живет теперь так далеко.

В ответ последовали новые подробности о жизни Тони и Фелисии в Сьюдад-Виктории.

— Родители Тони совсем недавно ездили туда, — добавила Марианна. — Их старая подруга донья Леа пригласила их на свадьбу своей дочери Мерседес. Между прочим, донья Леа считает, что Тони спас жизнь им обеим.

— Донья Паола весьма придирчиво осматривала дом Тони и Фелисии, чтобы проверить, как Фелисия ведет хозяйство. Но даже и она осталась довольна, — вставила Марисабель.

— Мы с удовольствием читали в Швейцарии журналы со статьями Марисабель, которые ты нам посылала, — сказал Карлос, — и очень тобой гордимся. А теперь нам бы хотелось посмотреть, над чем работает сейчас Бето.

— А давайте пойдем завтра все вместе, — предложила Марисабель. — Они уже закончили роспись центральной стены.

— С удовольствием, — обрадовались Джоанна и Карлос.

На следующий день шумная и веселая компания несколько озадачила служащих консерватории, когда ввалилась в центральный вестибюль.

Впереди всех бежали вприпрыжку Каро и Анита, за ними, оживленно беседуя, шли три элегантные дамы, одна помоложе и две постарше — это были Марианна Сальватьерра, Джоанна Смит и Марисабель, — а замыкали шествие Карлос и Луис Альберто.

Бето, с нетерпением поджидавший их, быстро шел навстречу гостям. Он повел их по стеклянному переходу в большой концертный зал, недавно пристроенный к старому зданию консерватории. Именно его должны были расписывать Бето и его друзья.

— Папа, папа, — запрыгал Каро, — я хочу с тобой полазить по лесам.

— И я, и я! — закричала Анита и бросилась вперед, так что Марианна с трудом поймала ее за оборку нарядного голубого платьица.

— Подождите, здесь нельзя бегать или лазить, — остановил их Бето, и тогда Луис Альберто посадил на плечи Аниту, а Карлос — Каро, и в таком виде процессия приблизилась к росписи.

Несколько минут все молча разглядывали уже почти законченную центральную роспись, где были изображены люди, играющие на различных музыкальных инструментах.

— Бето, это просто здорово. Какой ты молодец! — воскликнула Джоанна.

— Ну, я ведь не один писал эти фрески, а вместе с товарищами, — чуть смущенно произнес Бето, хотя видно было, что похвала ему очень приятна.

— Бето, ты опять скромничаешь, — сказала Марисабель. — Ведь вся идея и разработка проекта принадлежат тебе.

— По-моему, прекрасная работа, — серьезно сказал Карлос.

У Марианны выступили слезы на глазах.

— Я никогда не думала, что доживу до этого момента, — тихонько сказала она Луису Альберто. — Нашему сыну доверили украсить фресками одно из самых знаменитых зданий в городе.

Луис Альберто наклонился к жене и обнял ее.

— У меня идея, — вдруг сказал Карлос. — Мы сейчас познакомились с выдающимся творением современности… да, да, Бето, не возражай. А что, если нам прогуляться теперь до Национальной галереи и вы покажете нам те картины, которые были спасены с вашей помощью?

— Давайте! — воскликнула Марисабель, а Бето сказал:

— Ну, мы-то, собственно, мало в чем участвовали. Заслуга принадлежит комиссару Гарбансе и падре Игнасио.

— А помнишь, ты еще сомневался, стоит ли рассказывать падре про наши семейные проблемы? — тихонько напомнила Марианна мужу.

Луис Альберто только засмеялся в ответ.

Через полчаса вся компания уже находилась в вестибюле величественного здания Национальной галереи Мехико.

— Давай, Бето, веди нас, — сказал Луис Альберто.

— Я помню всю экспозицию как свои пять пальцев, — ответил Бето, — но в последние месяцы еще не успел здесь побывать. Будем надеяться, что картины на прежнем месте.

— А я надеюсь, что меры безопасности с тех пор усилены, — сказал Карлос.

— Еще бы, — усмехнулся Луис Альберто.

Картины Мурильо и Караваджо были размещены в разных залах. У обеих толпилось много зрителей. Среди них были и иностранные туристы, и просто посетители музея. Бето заметил, что специальный смотритель в каждом зале неотрывно держал в поле зрения и картины, и посетителей. Отдельные туристы подходили к служителю и что-то спрашивали, явно относящееся к недавней пропаже. Марисабель краем уха услышала, как один служитель, собрав небольшую группку слушателей, важно повествовал о розыске картин, причем его версия не имела ничего общего с тем, что произошло на самом деле. Туристы слушали раскрыв рты и затаив дыхание.

«Как хорошо, что мы можем прийти сюда просто полюбоваться на эти шедевры, — подумала Марисабель. Она вспомнила, как полгода назад все, связанное с этим музеем приводило ее в такой ужас, что ей казалось, что она никогда больше не придет сюда по доброй воле. — Конечно, никто из множества посетителей галереи не знает, что они обязаны находкой картин комиссару Гарбансе и скромному католическому священнику, — думала Марисабель. — Но разве это важно? Самое главное, что тысячи людей еще долгие годы будут испытывать радость общения с этим прекрасным искусством».

Марисабель посмотрела на мужа, который сосредоточенно разглядывал рисунки Гойи под стеклом, и в глазах ее заплясали веселые искорки.

— Бето, — она толкнула его в бок и, когда тот обернулся, продолжила: — Угадай, кто мой любимый художник?

Бето, как будто спустившийся с небес на землю, не сразу понял, о чем она его спрашивает.

— Твой любимый художник? Гойя? Караваджо? Тициан?

Марисабель засмеялась так беззаботно, как будто ей было не больше лет, чем Каро:

— Нет, глупенький. Мой любимый художник — Бето Сальватьерра!