Жемчужина, сломавшая свою раковину

Глава 4 ШЕКИБА

Шекиба продолжала работать в поле так, словно ничего не произошло. Она кормила осла и кур, сама правила плуг, когда лезвие тупилось о камни, попадающиеся в земле. В ее доме царила угрюмая тишина. Иногда это безмолвие начинало действовать ей на нервы, и тогда Шекиба пыталась разрушить его: она разговаривала с птицами, которые садились на изгородь возле дома, или, возясь на кухне, нарочно гремела посудой. Но бывали дни, когда Шекиба, наоборот, чувствовала абсолютный покой. Ощущение, что она осталась наедине с собой, было похоже на счастье. Иногда Шекиба приходила туда, где лежали ее родные. На могиле Акилы она посадила цветы. Шекиба надеялась, что маме они тоже понравились. Закончив работу, Шекиба постояла немного, слушая, как над головой поет свою звонкую песню птица бюльбюль.

Но возникли и некоторые трудности. Без отца Шекиба оказалась отрезана от деревенских лавок. Теперь ей приходилось очень экономно расходовать продукты, потому что отныне рассчитывать она могла лишь на то, что даст ей земля. Шекиба выкопала нечто вроде траншеи вдоль стены дома и сложила туда запас картофеля на предстоящую зиму. Собрав урожай бобов, она позволила себе съесть совсем немного, остальное же высушила и тоже отложила про запас.

Смерть отца будто бы ускорила наступление зимы. Во всяком случае, так показалось Шекибе, хотя ее чувство времени всегда было зыбким, да и не было у нее необходимости различать дни недели или числа месяца, даже вопрос, какой сейчас год, не казался ей особенно важным. Солнце вставало и садилось, жизнь текла своим чередом. Шекиба жила изо дня в день. Как долго могло продлиться ее существование? Время от времени ей в голову приходила мысль покончить со всем этим разом. Однажды она зажала пальцами нос и крепко сжала тубы. Шекиба чувствовала, как грудь разрывается от нехватки воздуха. Наконец она не выдержала и, проклиная собственную слабость, сделала вдох.

Она снова стала подумывать вырыть для себя могилу рядом с могилами близких и лечь в нее. Возможно, ангел Джабраил заметит ее и поможет побыстрее соединиться с семьей. Интересно, увидятся ли они с мамой? И если так, Шекиба молилась, чтобы это была прежняя мама, какой она ее помнила, — мама, весело хлопочущая у плиты и напевающая что-то вполголоса, а не та облысевшая женщина с остекленевшим взглядом, которую похоронила дочь.

Пришла зима, Шекиба кое-как перебивалась на сделанных осенью запасах. Каждый раз, раздеваясь, чтобы помыться, она замечала, что ребра у нее выпирают все больше и больше. Ей приходилось подкладывать под себя дополнительные подушки, иначе сидеть было больно. Шекиба ослабела, волосы сделались тусклыми и заметно поредели, десны кровоточили, но она не замечала вкуса крови во рту.

Зима подходила к концу. Шекиба с нетерпением ждала тепла. Но вместе с весной в дом Шекибы пришел нежданный гость. Это был первый тревожный сигнал. Она поняла, что долго жить так, как она живет, ей не позволят.

Однажды Шекиба вышла во двор и заметила вдалеке мальчика, он вприпрыжку бежал через поле от дома дедушки и направлялся прямо к ней. Шекиба скользнула обратно в комнату, накинула голубую паранджу и принялась нервной походкой мерить гостиную, время от времени поглядывая в окно — да, ребенок действительно шагал в ее сторону. На вид мальчику было лет семь-восемь. Разглядывая его, Шекиба невольно отметила, какой он здоровый и упитанный. «Интересно, что они там едят, в большом доме?» — промелькнула у нее мысль. Шекиба порадовалась, что ее собственное исхудавшее тело надежно скрыто паранджой.

— Сала-а-ам![6] — приближаясь к изгороди, прокричал мальчик. — Это я, Хамид. Дорогой дядя, я хочу поговорить с тобой!

«Хамид? Кто такой Хамид?» — судорожно пыталась сообразить Шекиба. Ничего удивительного: с тех пор как она утратила связь с семьей отца, в большом доме, вероятно, родилось немало ее двоюродных братьев и сестер. И как теперь поступить? Ответить или затаиться? Что покажется менее подозрительным?

— Сала-а-ам! Это я, Хамид, — снова затянул мальчик. — Дорогой дя…

— Твоего дяди нет дома! — перебив его, крикнула Шекиба.

Снаружи воцарилось молчание.

«Интересно, его предупредили?» — подумала Шекиба и представила себе этот разговор.

«Будь осторожен! У твоего дяди есть дочь. На вид — совершенное чудовище. Постарайся не испугаться, если вдруг увидишь ее. Она безумная и может говорить странные вещи. Не обращай внимания».

Пауза затянулась.

Шекиба приложила ухо к стене, прислушиваясь: убежал мальчишка или все еще стоит во дворе?

— Ты кто? — внезапно подал он голос.

Шекиба замешкалась, не зная, как ответить.

— Я спрашиваю, ты кто? — настойчиво повторил мальчик.

— Я?.. Я…

— Ты Шекиба, дочка моего дяди?

— Да.

— Где мой дядя? Мне велели передать…

— Его здесь нет.

— А где он?

«На краю поля. Видел там дерево? На нем должны расти яблоки, но нет ни единого. Под ним и лежит твой дядя. Ты как раз шел мимо него. А также мимо моей мамы, сестры и братьев. Если хочешь что-то передать — пожалуйста, можешь остановиться и поговорить с ним, когда пойдешь обратно в дом своего деда, где полно разной еды».

Но Шекиба, конечно же, ничего не сказала мальчику. Она еще не совсем выжила из ума, чтобы говорить вслух подобные вещи.

— Я спросил, где он? — снова подал голос Хамид.

— Он ушел.

— Но он вернется?

— Не знаю.

— Тогда передай, что Шагул-биби хочет видеть его. Пусть придет в большой дом.

Шагул-биби — мать папы-джан. Шекиба не видела ее с тех пор, как холера унесла ее братьев и сестру. Тогда бабушка заходила поговорить с отцом, рассказать ему о девушке, дочери ее друзей. Она хотела, чтобы папа-джан взял ее в качестве второй жены и, возможно, даже переехал с ней в большой дом, а первую жену оставил здесь, вместе со старшей дочерью. Шекиба хорошо помнила, как мама слушала болтовню свекрови, понурив голову и молча уставившись в одну точку.

— Скажи бабушке… Скажи, что дяди здесь нет! — крикнула мальчику Шекиба.

Это была чистая правда. Часть правды.

— Но ты передашь ему просьбу бабушки?

— Да, передам.

Шекиба слышала удаляющиеся шаги. Мальчишка убежал, но она на всякий случай выждала еще около часа, прежде чем решилась выйти во двор. Не надо было обладать большой прозорливостью, чтобы догадаться — рано или поздно бабушка пришлет другого гонца.

Прошло три месяца.

Настал день, когда Шекиба вновь заметила непрошеных гостей. На сей раз это были трое мужчин. Она в панике метнулась прочь со двора, вбежала в комнату и быстро накинула паранджу. Сердце в груди билось испуганной птицей. Шекиба замерла, прижавшись ухом к стене. Шаги приближались.

— Исмаил! Это мы, твои братья. Выйди, надо поговорить.

Братья отца? Похоже, бабушка задумала нечто серьезное, раз прислала сразу троих сыновей. Шекиба судорожно соображала, что бы такое ответить.

— Отца нет дома! — наконец решилась она подать голос.

— Брось, Исмаил, мы знаем, что ты дома. Выходи, или мы сами вышибем эту проклятую дверь.

— Пожалуйста!.. Моего отца нет дома! — крикнула Шекиба. Ее голос дрожал. Решатся ли они ворваться внутрь? Это не сложно, ветхая дверь рухнет при первом же ударе.

— Исмаил, не будь трусом! Сколько можно прятаться за спиной дочери?! Девочка, отойди от двери, мы заходим.