Состояние Фатимы улучшилось. Бинафше стало хуже.
Гарем замер в напряженном ожидании. Посыльные регулярно получали сообщения о здоровье Фатимы. Однако другую новость, касающуюся еще одной наложницы эмира, пока не решались передать во дворец из опасения, что гнев Хабибуллы обрушится на любого, кто хотя бы косвенно окажется причастен к скандальному происшествию. Само собой, никто не горел желанием взять на себя роль гонца, приносящего дурную весть. Но при этом все понимали: рано или поздно гроза разразится, это лишь вопрос времени, точнее, ближайших нескольких часов. Некоторые из наиболее проницательных обитательниц гарема предпочли скрыться в своих комнатах и сидеть там не показывая носа. Зная тонкости дворцовой жизни, а также характер эмира, они не сомневались: поступок Бинафши не сойдет ей с рук, несчастная совершила роковую ошибку, и помочь ей уже нельзя.
Фатима лежала у себя в комнате, доктор Браун-ханум осталась присматривать за ней. Гафур со своей командой и еще несколько женщин стояли в коридоре возле открытой двери в спальню Бинафши. Сама виновница скандала сидела на полу возле кровати и, раскачиваясь из стороны в сторону, повторяла снова и снова:
— Пожалуйста… пожалуйста… сжальтесь надо мной… пожалуйста…
— Это должны сделать смотрители, — сказала Сакина. — Это ведь ваша работа — охранять гарем и докладывать о происшествиях.
— А что, если мы ничего не скажем? — робко предложила Набила. — По-моему, она и так уже достаточно пострадала. Я уверена, такого больше не повторится.
— И ты осмелилась бы скрыть подобное от эмира?! — воскликнула Сакина. — А вдруг он узнает каким-то иным путем? Да мы все окажемся под подозрением, даже страшно подумать, в чем нас всех могут обвинить! Как хотите, а я не намерена рисковать собственной жизнью, — отрезала она.
Остальные согласно закивали: когда речь идет о собственной шкуре, не до сантиментов.
— Сакина-ханум, возможно, эмиру легче было бы услышать такую новость от того, кто ему особенно близок, — вкрадчиво начала Гафур. — И поскольку именно ты сделала это… открытие, то было бы разумно, чтобы ты и сообщила ему. Думаю, эмир еще и наградит тебя: ведь благодаря твоей бдительности положен конец этому позору.
«Ловко, — подумала Шекиба. — Она могла бы стать достойной ученицей Шагул-биби».
Но Сакина тоже не первый день жила на свете, и ее не так-то легко было провести.
— С какой это стати?! — вспыхнула она. — Следить за порядком — ваша обязанность. Мы, женщины гарема, не должны вмешиваться в такие дела. Я, конечно, не буду ничего скрывать от нашего дорогого Хабибуллы, но не мне же идти во дворец и сообщать ему о находке.
Гафур задумчиво пожевала нижнюю губу. Сакина права. Более того, именно на Гафур, как командующей отрядом смотрителей, лежит обязанность сообщать во дворец о беспорядках в гареме. Она сделала знак, приказывая своим подчиненным следовать за ней. Все пять вышли в просторный холл, расположенный в конце коридора у выхода во двор, где двое посыльных по-прежнему расхаживали взад и вперед, дожидаясь известий о здоровье Фатимы.
— Кабир, почему бы вам с Казим не попросить этих двоих сказать во дворце, что нам нужно поговорить с эмиром с глазу на глаз? Не думаю, что такую новость стоит передавать через посторонних.
— Нет уж, Гафур-джан, — не скрывая насмешливой улыбки, ответила Кабир. — При всем уважении, ты ведь всегда брала на себя командование нашим отрядом, вот и иди. Сейчас как раз тот случай, когда действовать должен командир. Это тебе не ночными сменами меняться! Да к тому же ни у кого из нас духу не хватит поговорить с эмиром. Только ты!
Гафур возмущенно фыркнула.
— Вижу-вижу, все перетрусили. Ладно, сама скажу все эмиру, — небрежным тоном бросила она, но по ее глазам было видно, что командир боится не меньше подчиненных. Минут десять Гафур мерила шагами холл, прежде чем решилась выйти во двор и направиться к поджидавшим у ворот мужчинам.
Смотрительницы тревожно переглянулись. После бессонной ночи вид у всех был усталый — покрасневшие глаза, побледневшие лица, — однако волнение придавало им сил. Минут через пять Казим, не в силах совладать с любопытством, осторожно приоткрыла дверь и выглянула наружу. Двор был пуст. Мужчины увели Гафур во дворец.
Прошло не меньше часа, полного напряженного ожидания, прежде чем Гафур вернулась из дворца. Казим и Кабир под конец не выдержали: усевшись на пол прямо в холле, они привалились спиной к стене и задремали. Тариг устроилась около самого выхода, словно готовясь в любую секунду сорваться и бежать куда глаза глядят. Она беспокойно постукивала по полу носком ботинка. Шекиба тоже села на пол у стены, напротив спящих сестер. У нее разрасталось нехорошее предчувствие: как правило, если в доме случались неприятности, на ней они отражались самым негативным образом. Так происходило до сих пор, и не было ни малейших оснований считать, что на этот раз будет иначе.
Войдя в холл, Гафур с мрачным видом остановилась у двери.
— Как Фатима? — спросила она негромко. Глаза Гафур бегали, словно она никак не могла решить, на чем остановить взгляд.
— Ей немного лучше. Она попила чаю и снова уснула. Доктор Браун-ханум ушла во дворец, сказала, еще зайдет вечером. Вы, наверное, разминулись с ней в саду, — отрапортовала Тариг. Голос у нее был утомленный, как и взгляд из-под набухших век.
— Хорошо.
— А ты разве не расскажешь, как сходила во дворец? — с нетерпением спросила Кабир.
— Я поговорила с теми двумя во дворе, они отвели меня к Феруузу-ага, это один из ближайших советников эмира. Я объяснила, в чем дело. Они, конечно, ужасно расстроились. И известили эмира.
Гафур замолчала.
— И? Что было дальше? — не выдержала Казим.
— Эмир страшно зол. Он хочет поговорить с Шекибом.
Эта новость Шекибу ничуть не удивила.
— И о чем же эмир хочет поговорить со мной? — спросила она.
Голос ее звучал ровно, без тени волнения. Почему-то именно это заставило Гафур занервничать. Она снова беспокойно забегала взглядом по сторонам. Шекиба внимательно наблюдала за девушкой.
«Она что-то сделала».
— Откуда я знаю? — окрысилась Гафур. — Они спросили, кто дежурил сегодня ночью. И я ответила. Пойду-ка, пожалуй, взгляну, как там Фатима-джан. Там у входа ждет солдат. Он отведет тебя во дворец, Шекиб. Уверена, ничего страшного, они просто зададут тебе пару вопросов и отпустят.
Однако Шекиба такой уверенности не разделяла.
Она молча смотрела в спину удаляющейся Гафур. Та, втянув голову в плечи, стремглав припустила по коридору, словно хотела поскорее скрыться из виду.
Остальные смотрительницы тоже проводили своего командира взглядом, а затем дружно повернулись к Шекибе. Она, не проронив ни слова, поднялась и вышла на улицу. Как и сказала Гафур, у ворот ее поджидал солдат. Совсем молодой парень — ребенок в военной форме. Он ежился в прохладном воздухе наступающего вечера и, неловко переминаясь с ноги на ногу, поглядывал по сторонам. Завидев Шекибу, солдат жестом приказал ей следовать за ним. Сделав пару шагов, он быстро обернулся и бросил испуганный взгляд на ее лицо.
Они подошли к входу во дворец. При виде высокой двери, покрытой искусной резьбой, Шекиба почувствовала любопытство, даже несмотря на напряжение, стальным обручем стянувшее ей сердце. Молодой солдат открыл дверь, они вошли и двинулись через красивый холл, стены которого были расписаны причудливым орнаментом. Вдоль стен по периметру стояли деревянные тумбы темного дерева с позолоченными столешницами и мягкие стулья, обитые богато расшитой парчой.
— Сюда. — Солдат показал на дверь в конце холла.
Он взялся за ручку и приоткрыл дверь настолько, чтобы в нее можно было войти. Затем сделал шаг в сторону, уступая дорогу Шекибе. На лице мальчика в военной форме было написано облегчение — у порога этой комнаты его обязанности заканчивались.
Шекиба вошла, помня, что надо держаться прямо, не горбиться и не опускать плечи. Она постаралась стряхнуть с себя усталость, хотя бессонная ночь и волнение начали сказываться на ее способности быстро соображать.
Первым, кого увидела Шекиба, был эмир. Хабибулла-хан мерил шагами комнату, он расхаживал на фоне окна перед стоявшим возле него изящным резным секретером и раздраженно дергал себя за бороду. Справа и слева у стены сидели на стульях еще двое мужчин. Один — плотно сбитый коротышка, другой — длинный и тощий. Если бы Шекиба не была так напугана, она заметила бы, насколько комично выглядела эта парочка советников, расположившихся точно напротив друг друга. Завидев Шекибу, оба сурово поджали губы.
— Ты! — почти выкрикнул эмир. Он резко остановился и рывком повернулся к Шекибе. Полы его синего чапана[55] взметнулись вверх, а затем хлопнули его по бедрам.
— Ас-салам алейкум, великий эмир, — осипшим голосом произнесла Шекиба, слегка наклонив голову и стараясь не смотреть ему в глаза.
— Ас-салам алейкум?! Как ни в чем не бывало! Ты хоть понимаешь значение этих слов?!
— Простите, великий эмир, я не имел в виду ничего дурного.
— Прекрати пререкаться со мной! Ты здесь, чтобы отвечать на вопросы, а не молоть языком! И отвечать за свои действия, а точнее — бездействие! Ты дежурил в прошедшую ночь, когда какой-то наглец проскользнул у тебя под носом и пробрался в гарем? В мой гарем!
Так вот в чем дело! Обвинения, которые эмир, по всей видимости, уже готов был обрушить на Шекибу, начали вырисовываться у нее в голове. Шекиба представила, как час назад Гафур стояла на этом самом месте и в красках описывала нерадивого смотрителя, который позволил мужчине забраться во владения Хабибуллы и позабавиться с одной из его женщин.
— О великий эмир, я дежурил сегодня ночью, но не видел, чтобы кто-нибудь входил в гарем.
— Ты не видел? Но ведь кто-то же вошел, не так ли? — Хабибулла покраснел так, что стал почти одного цвета с ковром на полу. На виске у него пульсировала надувшаяся голубая жилка, похожая на зигзаг молнии. Он шумно выдохнул, рухнул в кресло возле секретера и покосился на сидящих справа и слева от него советников.
— Смотритель, ты видел, как некий мужчина выходил из гарема? — спросил тощий, поднимаясь со стула и делая шаг вперед.
У Шекибы не было времени, чтобы обдумать ответ.
— Нет, я никого не видел.
— И чтобы кто-нибудь входил внутрь, тоже не видел?
— Нет.
— И это смотрители, которых вы поставили охранять мой гарем?! — снова взорвался эмир и с размаху грохнул кулаком по подлокотнику кресла. — С таким же успехом могли поставить там стадо ослов!
— Смотритель, объясни нашему дорогому эмиру, был ли сегодня ночью в гареме посторонний мужчина? — с нажимом спросил советник.
Шекиба молчала, судорожно подыскивая слова для верного ответа. Вытянутые по швам руки нервно теребили край туники.
— Отвечать! — последовал грозный окрик коротышки.
Шекиба вздрогнула.
— Я… Я не видел.
— Не говори нам, чего ты не видел, — спокойным тоном произнес долговязый, — скажи, что ты видел, нас интересует именно это.
— Мы нашли мужскую шапку в одной из комнат гарема… — Шекиба не знала, как лучше построить фразу, понимая, что в данной ситуации одно неверное слово будет стоить ей головы. — В гареме мы никого не застали, но когда нашли шапку… предположили, что кто-то там был. Мы спросили…
— В чьей комнате вы нашли шапку? — спросил эмир, чеканя каждое слово. Глаза Хабибуллы превратились в две злобные щелочки.
— Мы были… мы нашли… в комнате Бинафши-ханум, — произнесла она наконец имя.
Конечно, Бинафша натворила немало дел, и все же Шекиба с большой неохотой назвала ее. Перед ней до сих пор стояло залитое слезами бледное лицо насмерть перепуганной женщины.
«Зачем ты это сделала, Бинафша-ханум? Зачем навлекла беду на всех нас?»
— Бинафша? — Эмир повернулся спиной к присутствующим и уставился в окно. На фоне портьеры винного цвета его силуэт выделялся особенно четко. — Вот ведь лисица!
— Смотритель, раньше ты не замечал, бывал ли кто-то из посторонних в гареме?
«Что, что именно сказала им Гафур?»
— Я не… нет, не замечал.
— Это первый раз, когда тебе стало известно, что к Бинафше приходил мужчина?
— Да.
— Ты считаешь, это случилось впервые?
Шекибе показалось, что трое мужчин нависли над ней в ожидании ответа. Она слышала их тяжелое дыхание.
— Да, я… Я так считаю.
— Ты лжешь, смотритель! — почти хором воскликнули все трое. — Мы слышали совсем другую историю. Гафур рассказал нам, что ты и прежде видел этого человека. Но утаил от остальных. До сегодняшнего вечера тебе удавалось скрывать проделки Бинафши.
— При всем уважении, ага-сахиб… Я не видел…
— Лжец!
«Гафур, будь ты проклята! Ты скормила меня этим львам».
Теперь все встало на свои места — слово Гафур против ее слов. И все трое предпочли поверить Гафур. Шекиба больше не была свидетелем, она стала обвиняемым.
— Ты знал о любовнике Бинафши? Это она просила прикрыть ее?
— Нет… Нет!
— А что насчет мужчины? Ты знаешь его? Он подкупил тебя?
— Нет, пожалуйста, великий эмир… Я ничего не знаю.
Но эмир больше не слушал Шекибу. Единственное, что волновало Хабибуллу, — его поруганная честь.
— Такой поступок не может оставаться безнаказанным. Опозорено мое имя. Возьмите ее! И Бинафшу тоже. Заприте обеих. Их наказание послужит хорошим уроком для всех остальных.