Химера

Глава 23

Где-то под землёй

Здесь всегда было тепло. Воздух всегда был влажным, будто в одной из человеческих парилок. В нём можно было учуять запахи трав, грибов и чего-то незнакомого и чуждого для всех жителей поверхности.

Его звали Книррак. Слабыми, тонкими, дрожащими пальцами он взял с костяной тарелки кожистый шарик размером с яблоко и надкусил. Шарик брызнул зеленоватым, оранжевым и розовым соком, который пах одновременно мясом и растением. Книррак задумчиво стал жевать его, глядя в большое овальное окно с тонкой подрагивающей прозрачной плёнкой вместо стекла. Он сидел на костяном стуле перед столом, вырезанным из огромной плоской шляпки подземного гриба.

Здесь никогда не было ни дня ни ночи. Пещеру освещали ярко светящиеся грибы, с шарообразной головкой на ножке, в два или три метра длиной. Грибы росли повсюду — на полу, на стенах, на потолке, и светили где-то на десяток шагов. Но этого было достаточно. Книррак и подобные ему прекрасно видели в темноте. Росшие же на потолке грибы напоминали звёзды, которые ни Книррак ни его племя никогда не видели.

Книррак принялся за следующий шарик, глядя в окно своего дома. Он задумался и почесал покрытую шерстью щёку. Неподалёку от стола стоял, прислонившись к стене, его посох, вырезанный из дерева, украшенный костьми и камнем.

Они жили в гигантской пещере, в нескольких километрах под землёй. Пол, стены и потолок пещеры покрывала тёплая кожистая субстанция, похожая не на мох, а на шкуру какого-то существа. Она приятно пружинила под лапами при ходьбе. Она же чуть заметно пульсировала, прогоняя по скрытым в ней сосудам воду и питательные вещества. Там, где они часто ходили, кожистая поверхность менялась, превращалась в дороги. Там, где они сеяли растения, она становилась полями. Из неё же вырастали их дома — похожие на большие закостеневшие пузыри полые наросты, с прочной, окостеневшей поверхностью.

Книррак посмотрел на последний оставшийся мясистый шарик и не стал его есть. Он взял его с собой. С кряхтеньем встал, опёрся на посох, и собрался на улицу, оглянув в последний раз своё жильё. Округлая комната, покрытая той же субстанцией, что и пол. У стены из пола вырастает лежанка. В её подножье небольшой, раскрывающийся пузырь для хранения вещей, две корзины из пористого материала у стен и больше ничего. Но больше ничего ему не было нужно.

Тяжело опираясь на посох, Книррак вышел на улицу. Мембрана двери затянулась за ним. Он посмотрел по сторонам, глянул как дорожка перед ним убегает налево, поднимается по небольшому склону, где вдали растут кусты с мясистыми плодами, вроде того, который он ел.

Здесь, в пещере не было ни дня ни ночи. Светящиеся грибы светили одинаково ярко. Здесь не было сезонов. Воздух не теплел и не холодал. Подогреваемый подземной теплотой, он всегда был одинаково тёплый и одинаково влажный. Время можно было измерить лишь по чуть заметному пульсу кожистой поверхности под ногами.

Книррак был крысолюдом, шаманом. Самый старый в племени, он давно потерял счёт времени, и просто не помнил, как давно он живёт тут вместе с племенем. Он подозревал, что живёт слишком долго, ведь вместе с временем он потерял и счёт крысолюдам, что родились и умерли на его глазах. Сколько было их? Тысячи? Десятки тысяч? Сотни? Больше?

Книррак покачал головой. Он медленно пошёл вдоль одинаковых домиков-пузырей. Вдали он заметил растерянную, высокую фигуру. Воин. Взрослый на вид и сильный, для крысолюда, но рождённый лишь несколько дней назад. Крик Гнезда в голове затих, тревога прошла, и новых приказов Воин не получил, и теперь, в накидке из шкуры и с костяным копьём в руке, воин-крысолюд потерянно ходил между домов, не зная, что делать.

Книррак тонко свистнул в сторону воина. Тот немедленно повернулся к нему, и затрещал, засвистел какую-то тарабарщину. Говорить воины начинали лишь через несколько дней, хотя и всё прекрасно понимали с первого мгновения жизни. Книррак поманил воина к себе, тот недоверчиво подошёл ближе и Книррак предложил ему шарик. Мощная и цепкая лапа воина приняла мясистый шарик из дрожащей лапки старого шамана. Воин задумчиво покрутил шарик в руках, а потом попробовал на зуб. Шарик брызнул соком, Воин узнал еду и быстро шарик сожрал. Книррак удовлетворённо кивнул. Воин затарахтел, щёлкая зубами и присвистывая:

— СтаршийМойЕдаЗачемБлагодаренВоинНеЗнаю.

Книррак покачал головой.

— Ты сможешь говорить. Позже. Жди. Несколько тысяч ударов пульса — посоветовал старый шаман.

— ЦиклГоворитьМойПройти… — потерянно протрещал тарабарщину воин и видимо погрустнел.

— Есть время. — сказал Книррак. — Не торопись.

Воин кивнул. Облизываясь, он пошёл дальше, оглядываясь по сторонам. Книррак покачал головой. Воин сжимал в руке копьё, готовый защищать поселение и Гнездо от любых опасностей. Здесь не было опасностей, не было врагов и не от чего было их защищать.

Всё что было у них, давало Гнездо. Много, много времени назад, они убегали от ужасного врага. Книррак не помнил, что это был за враг — слишком давно это было. Но враг был силён и почти убил их всех. Они бежали из надземного мира под землю, плутали по тоннелям, пещерам и коридорам, пока не вышли через лавовые трубки сюда. В огромную пещеру.

Тогда здесь не было кожистой поверхности. Был пещерный мох, скалистый пол, горячий воздух, несколько источников воды. Здесь росли несколько условно-съедобных видов грибов и мха, от которых болел живот, и паслись причудливые пещерные существа животные, что жевали мох и не боялись крысолюдов. Вкусные, непуганые, безобидные пещерные существа — гигантские гусеницы и жуки, которые, казалось никогда не кончится.

Книррак был невероятно стар. Он давно должен был умереть от старости и прожил больше чем любой крысолюд. Книррак помнил старую пещеру. Помнил вкус жуков. Помнил охоты на них. Тогда он был совсем маленьким крысёнышем. Он помнил как его племя убило последнего жука, как жуки закончились, как племя осталось без еды. Помнил, когда вернувшиеся разведчики рассказали, что тоннели, по которым они пришли в пещеру, завалило движениями горных пород. Они больше не могли покинуть пещеру и им стало нечего есть.

Книррак спускался по дорожке, опираясь на посох. Оглянулся по сторонам, на одинаковые дома-пузыри, а потом посмотрел вперёд, на площадь, где суетились крысолюды, и командовали растерявшимися недавно родившимися воинами.

Он помнил, как они пытались есть пещерный мох и болели, как разорвали на части несколько охотников, за недальновидность. Помнил как быстро стало сокращаться их племя, как решили они не дать пропасть ни куску съедобной материи. Помнил, как последний из охотников принёс Гнездо, и не дал его съесть.

Гнездо тогда было не больше съедобных шариков — всего лишь размером с кулак охотника. Розовый кусочек плоти с зубами, который охотник подкармливал грибами и мхом. Оно чавкало, источало приятный запах и больше не делало ничего. Они хотели его съесть, но охотник не позволил. Он яростно защищал Гнездо, будто молодого крысёныша. И голодное племя, не в силах справиться с сильным, хоть и ослабевшим охотником, оставило охотника в покое, назвав его безумцем. Охотник остался в своём уголке, вдали от поселения.

Время шло, неизмеримое в полутьме. Их становилось всё меньше, и по краям поселения белели обглоданные кости погибших крысолюдов. Они чуть не погибли все, но охотник вернулся — он принёс еду, кожистые шарики, размером с кулак, вроде того, что ел Книррак. Со вкусом мяса, травы и грибов. Они чуть не поубивали друг друга из-за них, но Охотник сказал, что есть ещё. Много, много шариков, если они помогут ему собирать мох и грибы.

Собирать, чтобы кормить Гнездо.

Гнездо тогда уже подросло. Оно ещё не выпустило корни и было размером с небольшой бочонок. Они уговорили охотника вернуться в поселение. Поставили Гнездо в центре площади, охраняли день и ночь и всем племенем собирали мох и грибы в пещере, чтобы скормить их Гнезду, которое время от времени, наевшись, выдавало новый питательный шарик.

Книррак подошёл к площади, где теперь стояло Гнездо. Неподвижное, вросшее в пол. Это из него росла кожистая субстанция, что покрывала всю пещеру. Это оно прокачивало под полом воду. И оно по-прежнему давало им еду. Теперь гнездо стало большим. Оно возвышалось на десяток метров над землёй, над ним тянулись подмостки, с которых в его пасть сбрасывали еду и тела.

В тот раз они не уничтожили весь мох и все грибы. Либо они стали осторожней, либо же грибы и мох росли быстрее, чем гнездо могло поедать их. Гнездо тогда только начало расти. Укоренилось, пустило корни. От него начало разрастаться кожистое покрытие, что быстро покрывало пол пещеры. Они не беспокоились. Гнездо кормило их, а остальное не имело значения. Они возвели первые подмостки над гнездом, когда оно стало слишком большим, и однажды с этих подмостков в гнездо упал крысолюд, тот самый Охотник.

Оно переработало его так же, как грибы и мох, не выделяя никаких отходов. Из Гнезда долго шёл пар и дым в тот раз, оно даже стало чуть меньше. Гнездо не выдало им новых съедобных шариков.

Гнездо заговорило. Не голосом, разумом. Зов гнезда раздался в голове племени.

"Защити гнездо. Принеси еду".

И всё племя бросилось выполнять команду Гнезда, всё, кроме него, Книррака. Он слышал оглушительный зов, но смог сопротивляться ему, когда его сородичи сбивались с ног и без устали собирали мох и грибы со всей пещере, забыв про сон и отдых.

"Защити гнездо. Принеси еду".

Тех, кто от усталости падал и не мог идти они просто сбросили в пасть гнезда, вместе с грибами и мхом. А оно снова и снова повторяло команду, поглощало ресурсы и росло, много дней, пока, наконец, не замолчало. В тот раз вместо мясного шарика оно выплюнуло наружу… крысолюда. Маленького, слабого и голодного. Они скормили ему мясные шарики. Но маленький крысёныш никак не мог наесться. Он рос и рос, и увеличивался на глазах. Он съел очень много еды и за несколько часов вырос до взрослого размера. Он уже понимал речь, а через несколько дней стал говорить сам.

В тот день мир изменился навсегда. Теперь они приносили Гнезду еду, и Гнездо делало еду для них. Погибших и умерших крысолюдов теперь сбрасывали в гнездо. А когда их становилось слишком мало, гнездо создавало новых крысолюдов, медленно распространяя кожистый покров по всей пещере. Со временем, они научились быстрее выкармливать созданных Гнездом крысолюдов, а гнездо теперь давало им всё. Требуя пищу взамен.

Книррак вздохнул. Он не помнил, сколько ему лет. Не помнил, сколько он жил. Не помнил, как много раз он видел, как очередное тело сбрасывают в челюсти Гнезда. Он бы хотел, чтобы всё это закончилось. Чтобы не было гнезда, чтобы племя жило само по себе. Но из пещеры не было выхода, до тех пор, пока в неё не вторгнулись чужаки. Тогда гнездо разом создало очень много воинов, многие из которых погибли. Их тела несли теперь назад на переработку.

Книррак снова вздохнул. Он вдруг всмотрелся в поток носильщиков. Среди тел крысолюдов он увидел тело чужака — лысого существа, мех которого рос только на голове. Он понял, что сейчас произойдёт, побежал к Гнезду, но он был слишком стар. Он споткнулся. Упал. И бессильно смотрел, как чужака скидывают в пасть Гнезда.

Как тогда, бесконечное количество времени назад, из Гнезда повалил пар. Оно стало двигаться быстрее, быстрее, и снова в голове зазвучал оглушительный приказ.

"Накорми Гнездо. Принеси еду".

Как одержимые, заметались по площади крысолюды. Они несли тела убитых воинов, тела чужаков, вскрывали запасы мясных шариков, и несли всё, что могли, чтобы бросить в пасть Гнезда. Но этого было мало.

"Накорми Гнездо. Принеси еду".

Мимо Лежащего на земле Книррака пробежал воин, которого он недавно подкормил. Похожие на него Недавно родившиеся воины стекались к площади. Они выстраивались к мосткам, поднимались, шли по ним и, один за другим…

Прыгали в гнездо. Книррак ничего не мог сделать.

Он встал. Заковылял к гнезду, поднялся на мостки с другой стороны, там, где его не спихнули бы вниз. Он старался не смотреть на шеренгу крысолюдов, что прыгали вниз, в пасть гнезда, чтобы быть сожранными, переработанными.

Книррак, Шаман, поднял дрожащие руки с посохом в воздух и запел. Конец его посоха светился зелёным и оставлял в воздухе след. Книррак пел, надеясь успокоить Гнездо, погрузить его в сон, чтобы оно остановилось, не переработало их всех. Он не знал, помогает ли его пение, но пел, а из глаз его текли красные слёзы.

Встретившийся ему воин спрыгнул в гнездо последним. И этого оказалось достаточно. Голос гнезда замолчал. Оно подрагивало некоторое время, а потом выплюнуло ещё одного новорождённого. Он скатился по жёлобу, и ему немедленно принесли чан с мясной похлёбкой. Ткнули головой в чан, и он начал есть.

Это был не крысолюд. Это был чужак. Уже с короткими волосами на голове. Ему не хватило одного чана еды, потребовалось два. Он пожирал их, жадно, и потом встал.

Созданный гнездом Дворф повернулся назад, к Гнезду, что породило его и посмотрел на него с восхищением. С его носа капала слизь. Он почтительно поклонился Гнезду. А потом развернулся. Схватил выданную ему шкуру, и костяной топор, и пошёл к краю селения. Дворф бормотал себе под нос:

— Копать. Копать. Копать…

В его голове его же звучала команда.

"Открой тоннель. Расширь территорию".

Вслед за первым дворфом гнездо произвело ещё одного. А затем ещё одного. И ещё одного. И Шаман снова начал петь. Так как он делал уже многие сотни лет.

Гнездо продолжило работать, пока дворфов не собралась уже дюжина. Каждый новорождённый дворф так же быстро вырос, поглотив два чана еды и невероятно быстро повзрослел. Часть из них отправилась в заваленные тоннели, к завалам, "Копать". Часть осталась.

Лишь когда гнездо успокоилось, шаман замолчал. Тяжело дыша, он спустился с подмостков и сел неподалёку от гнезда. Новые существа, дворфы, ещё хуже говорили на крысолюдсоком, чем новорождённые воины. Они с трудом понимали слова, которые Книррак говорил им, и ходили со стеклянными глазами. Оставшиеся у Гнезда дворфы бесцельно бродили несколько минут, но потом с таким же стеклянным взглядом отправились к складам.

Гнездо давало не только еду. Оно производило строительные материалы, иногда. Время от времени по жёлобу скатывались груду костей, покрытые тонкой плёнкой или шкурой. Это было непонятное, неспособное к жизни существо, в котором были только острые кости, сухожилия, и больше ничего. Крысолюды разрывали плёнку, разрезали шкуру, разбирали кости, и делали из них арбалеты. Для более крупных деталей они использовали большие пористые грибы, что росли на краях поселения. Костяным ножами они разрезали их на куски и вытачивали из них ложа для костяных арбалетов.

К складам направились дворфы. Здесь же вместе с подготовленными блоками грибного материала, стопками костей и сухожилий, лежали доспехи, снятые с убитых чужаков, дворфов. Четверо недавно родившихся дворфов Гнезда разбирали их, осматривали, со стеклянными глазами. А потом брали из кучи материалов костяные пластины и собирали похожее.

Работа продолжалась долго после того, как гнездо вновь успокоилось. Шли часы, дни, неотличимые друг от друга под землёй, созданные гнездом дворфы работали. Разбирали завал в обрушенном тоннеле сначала руками, потом костяными кирками.

Их труд принёс плоды. Они разобрали завал. И впервые за долгое время, гнездо смогло выбраться из своей пещеры. Разведчики крысолюды выбежали из тоннелей, и стали разбредаться по подземным тоннелям. Изучать их. Медленно и неотвратимо они приближались к Ногг Кальдир.