Химера

Глава 48

Великая Академия Знаний

Зрительские места — столы и сиденья за ними — стояли полукругом. Они огибали небольшую сцену с трибуной, гигантского размера доской для записей, лестницей на колёсах, для того, чтобы писать на доске. Это было место для докладов. Ряды шли один за другим, поднимались высоко над сценой. Гигантское помещение освещали кристаллы, но сбоку сияло огромное окно, которое можно было прикрыть такой же огромной шторой. За окном простирались облака и лес, а для того, чтобы передвигать штору, иногда приходилось звать стражников.

Здесь, в аудитории, могли слушать уроки и лекции пара сотен посетителей одновременно. Такие лекции и сборы проходили здесь часто в прошлом — сто, двести лет назад. Сейчас же здесь находилась только пара дюжин гостей. Маги. Маги со всех частей мира, те, что получил новости, те, кто успел сюда добраться.

На трибуне стоял гном — худой и хрупкий на вид, ростом около дворфского метра, как и все гномы. Съёжившись, он неуверенно спорил о чём-то с толстым немолодым человеком из первых рядов. В расфуфыренной одежде, в шляпе с пером, человек походил скорее на дворянина или вельможу, чем на мага. На его принадлежность указывал лишь небольшой посох, больше похожий на жезл, и крошечная книга в кожаном переплёте, пристёгнутая к его поясу на цепочке. Элниус. Элниус "Великолепный". Правда этим титулом он звал себя только сам.

— У нас многообещающие результаты… — лепетал растерянно гном. Но доске позади него пестрили корявые формулы. Даже с помощью лестницы гном не смог заполнить её полностью.

— Как вы собираетесь обходить принцип естественности Рувина Даелена, который гласит о сложности создания искусственной жизни из ничего и его постулат о вероятной невозможности? — размахивал руками Элниус. Он привстал на своём месте и начинал багроветь.

— У нас есть записи! Записи о возможных успехах! — отвечал испуганно гном.

— "Записи". — фыркнул Элниус. Он снял шляпу, и промокнул лоб белым платком. На краях платка мелькнули вышитые серебром магические письмена. — Единственных успехов достиг Улиус! Улиус "Проклятый". Все помнят, что из этого получилась.

В задних рядах приоткрылась дверь — медленно, неторопливо, будто входящий пытался пройти внутрь незамеченным. Внезапно дверь она дёрнулась, с грохотом распахнулась полностью, над ней вспыхнул ещё один кристалл, и по аудитории разнёсся громкий хрустальный звон.

Повисла тишина. Элниус и гном замолчали, уставились на опоздавшего. Вместе с ними к двери повернулись остальные присутствующие.

В дверях стоял замотанный с ног до головы в целебные повязки маг, он тяжело опирался на свой посох. Кальварус наконец-то добрался до собрания. Маги молча смотрели на Кальваруса, раздумывали — в какою же передрягу он попал. Но молчали. Первым очнулся Элниус.

— Кальварус, коллега! Не желаете ли присоединиться к нашим дебатам? — голос его легко разнёсся по аудитории, в словах мелькнули нотки сомнения. Кальварус поднял посох, и провёл набалдашником в стороны, сигнализируя "нет". Использовал популярный язык дальних сигналов. Элниус пожал плечам и вернулся к гному. Перевязанный маг сделал шаг внутрь и дверь за ним с оглушительным грохотом захлопнулась. Сама.

— Всем известно, что Улиус использовал пустоту… — продолжал Элниус, и гном на трибуне всё больше съёживался с каждым словом.

Кальварус оглядел ряды. Несколько десятков человеческих магов. В дальнем ряду сидит зверокот, в одежде пустынного кочевника. Ящер в капюшоне неприметно ютится в самом дальнем углу аудитории. Две худые фигуры в зелёных плащах с капюшонами шушукаются в средних рядах, у одной из них за спиной лук. Эльфы? Что они тут делают? Кальварус посмотрел налево, в поисках сиденья… и замер.

В последнем ряду, рядом с дверью, сидел дворф. Кальварус протёр незакрытый повязкой глаз, крепко зажмурился, но дворф не исчез. Самый обычный дворф, в тяжёлом латном доспехе, в шлеме, с заплетённой в косички бородой, в которой уже появилась седина. Его здоровенный топор лежал на соседнем сиденье, завёрнутый в толстую, грубую ткань, и перевязанный верёвкой. Перед ним, на столе располагались кипа пергаментных листков, странное писчее перо, и книга в кованом переплёте.

Его не должно здесь быть, подумал Кальварус. У дворфов никогда не бывает магов. Как он вообще сюда попал? Дворф же вытаращился на человека. Глаза его бегали по повязкам, перевязанным ранам. Они молчали. Рядом с трибуной Элниус продолжал спорить с гномом.

— Человек, — сказал дворф. — Ты не спрашиваешь, зачем я тут. Я не спрашиваю, кто тебя пытался съесть и как ты выжил. Договор?

Дворф протянул Кальварусу руку ладонью вниз.

— Договор. — устало сказал Кальварус и положил свою руку сверху.

Дворф кивнул и подвинулся. Морщась от боли, Кальварус сел рядом, поставил посох неподалёку и уставился на сцену вдали. Сцена чуть покачивалась и в глазах его иногда слегка темнело. В ушах появился и исчез шум. Элниус продолжал уничтожать доводы гнома. Мир покачнулся и выровнялся. Дворф осторожно толкнул Кальваруса. Маг поверунсля, уставился на соседа незакрытым глазом. Дворф протягивал фляжку.

— Наше пойло, сил даст на пару часов, потом спать свалишься. Попробуй. Не пьянит, люди от него не дохнут. А то упадёшь того и гляди…

Кальварус наклонил голову и уставился на фляжку. Его глаз вспыхнул на мгновение бледно-зелёным светом и потух. Кальварус чуть усмехнулся, осторожно протянул руку и взял фляжку.

— Я её вытер. — сказал дворф.

Кальварус кивнул, хлебнул из фляжки и зажмурился.

Вкус походил на удар дворфского боевого молота. Тяжёлый, мощный, сокрушающий всё на своём пути. Здесь точно были грибы, пещерный мох, какие-то травы. Здесь могло быть серебро, растёртое в порошок. Здесь, возможно, были измельчённые панцири пещерных насекомых и вытяжка их желёз. И с крошечной вероятностью тут могли быть чьи-то старые носки. С совсем крошечной.

С закрытыми глазами, Кальварус протянул фляжку назад. Дворфское зелье сработало, он почувствовал тепло. Дворф кивнул, взял фляжку и, завинтив, куда-то спрятал.

— Меня звать Харком. — сказал он.

— Кальварус. — устало сказал маг.

Дворф кивнул, взял свою книгу, и начал листать страницы. Краем взгляда Кальварус заметил на страницах рисунки. Дворф закончил листать, и принялся читать. Со страницы на Кальваруса смотрел очень похожий на него портрет, в полный рост, сделанный оттиском на пергаменте. Кальварус удивлённо поднял бровь.

— Я не знаю! — вдруг раздался со стороны трибуны отчаянный вопль. Кальварус и дворф уставились на сцену. Элниус, похоже, довёл гнома до истерики.

— Я не знаю! Я не знаю, не знаю, не знаю! Меня не должно тут быть, я всего лишь подмастерье! Меня попросили заменить, прочитать лекцию…

Гном шмыгнул носом. Со своего места Кальварус увидел, что Элниус смутился и снова вытер лицо платком.

— Это слёт магов… ожидаемо, что лектор готов к аргументации и дебатам. — растерянно говорил Элниус — А где лектор? Должен был выступать некто Крикеззор…

— Учитель отвлёкся. Сказал, что старый знакомый позвал на интересный проект… — грустно сказал гном. — дал гору записей, сказал разобраться.

— Тогда… если вы не готовы к дебатам, на этом закончим? Предпосылки вы перечислили… Если больше никто не хочет задать вопросы — Элниус оглянулся на зал.

Но никто не вызвался. Покачал головой кочевник зверокот, сверкнул глазами ящер, эльфы о чём-то спорили и вообще не смотрели на доску. Вопросов не было. Гном грустно кивнул, собрал свои записи, и ушёл с трибуны, шмыгая носом.

— Что за принцип Рувина Даелена? — вдруг спросил дворф.

Кальварус зажмурился, и тихо, неторопливо, перечислил.

— "Живое, да не возникнет из неживого. Разумное, из неразумного. То, что было мертво, не станет живым вновь". — процитировал Кальварус. — Рувин Даелен предположил, что это истина нашего мира.

— А големы? — повернулся к Кальварусу дворф.

— Они есть неживое и механизмы. — сказал Кальварус.

— А Улиус? — заинтересовался дворф.

Кальварус ответил негромко:

— Химеры Улиуса неразумны. Истина умерла вместе с ним. Предположение есть, что химер он создавал не умерщвляя исходных существ. Утверждение есть, что он пытался пустить в мир пустоту.

Дворф зябко поёжился, скрипнув доспехами.

На трибуну вышел стражник с алебардой, с листком пергамента в руках. Постукивая алебардой, он подошёл к трибуне и зачитал.

— Следующий, значит, выступающий. Мре… Мра… ре? — стражник замолчал. Он поднёс листок к глазам.

— Мрарелрнирмрр. — сказал зверокот кочевник. — "Мрар".

— Да. — облегчённо вздохнул стражник, и отошёл от трибуны. — прошу.

Зверокот встал со своего места, и мягкой, неторопливой походкой направился к сцене. Он был слишком большой для малого зверокота — средний или даже большой. Его покрывали пустынные одежды из серо-буро-желтоватой ткани. За спиной болталась сумка. Он беззвучно переставлял посох — корявый, выполненный из засохшего дерева, с похожим на стекляшку камнем в навершии. Зверокот посмотрел на доску и фыркнул. Оставленные гномом надписи осыпались.

— Какая у вас тема, уважаемый Мрар? — поинтересовался Элниус.

Зверокот поднял посох, наконечник вспыхнул бледным серым светом, один из мелков у доски поднялся в воздух, и начал очень быстро писать. Кальварус покачал головой — этот фокус давался далеко не всем магам. Мрар обернулся к аудитории.

— Алхимические свойства пустынных кактусов. — гордо заявил он.

Кто-то тяжело вздохнул в дальних рядах. Дворф покачал головой. А вот эльфы перестали шушукаться и повернулись к доске.

— Любопытно. — сказал Кальварус. Предмет обсуждения не интересовал его, но посмотреть на работу кошачьего мага стоило.

Мрар выступал тридцать минут. Зверокот мастерски разбирался в алхимии, и смог спокойно отразить каверзные вопросы от эльфов. Кальварус кивал и чуть улыбался. Дворф изредка делал заметки, но заинтересовался сильнее лишь, когда зверокот упомянул "алкоголь". Кальварус пару раз глянул на эльфов, задумчиво. Дворф буркнул:

— Из города выгнали, наверное.

Один из эльфов немедленно обернулся в их сторону, хмуро посмотрел на дворфа. Потом повернулся назад, к доске, где Мрар продолжал что-то рассказывать.

— У них очень хороший слух. — сказал Кальварус дворфу.

Мрар закончил выступление, спустился с трибуны. Уходя, он снова фыркнул на доску, стирая записи.

— Сколько выступлений? — устало спросил Кальварус у дворфа.

— Значит… десятка полтора будет. — подумав, выдал дворф.

Кальварус закрыл глаза.

— Каким по счёту будет Алахард? — спросил он.

Дворф открыл рот, но их прервал шум. Стражник с листком вернулся на трибуну и снова обратился к залу.

— Из-за срочных дел, его магичество, Алахард, желает выступить вне очереди. Желает знать, будут ли возражения. А то не знает, когда сможет в следующий раз прийти.

Зал заинтересованно загомонил.

— Если возражения есть, поднимите руку. Или посох. — предложил стражник.

Возражений не было. Алахард Великий, Алахард Непревзойдённый. Алахард Всемогущий. Все эти титулы не смел оспаривать никто. Величайший архимаг человечества в последний момент решил посетить собрание, и часть слушателей пришла только из-за него. Их оказалось очень мало лишь потому, что не все смогли организовать поездку в последний момент.

— Нету возражений? Тогда, его магичество, Алахард… — повернулся к двери стражник.

— Без титулов. Благодарю. — сказал голос от двери.

Зал замолчал. Дюжины глаз впились во входящего архимага. Он, как и всегда, носил свою привычную шляпу, расшитую звёздами и письменами мантию, и как всегда с ним был его неизменный посох. Стражник поспешно отошёл от трибуны.

Архимаг достал из-за пазухи листки пергамента и положил на пьедестал выступающего. Он поставил посох рядом с трибуной, и тот замер вертикально не падая. Алахард опёрся на трибуну и осмотрел зал. Маги с интересом смотрели на него, молчали и ждали. Кальварус наклонился вперёд. Он отметил, что Алахард выглядел неважно. И ему показалось, издали, что на руке архимага мелькнула знакомая чёрная линия. Следы пустотной магии? Он мотнул головой. Дворф тоже наклонился вперёд и впился в архимага глазами.

— Я благодарю, что вы пропустили меня без очереди. — сказал Алахард. — Сегодняшнее выступление моё будет необычным, ведь работа, которую я представлю вам, не завершена.

Он взмахнул рукой, и несколько мелков у доски поднялось и начали писать. Доска стала покрываться цифрами.

— Мои размышления основаны на обрывочных чужих знаниях. Существо, у которых я получил их… не хотело делиться ими, и мне долго с трудом пришлось уговаривать его.

Архимаг вздохнул. "Это ж он кого уговаривал, дракона что ли?" пробурчал рядом дворф.

— Применяя магию, мы иногда сталкиваемся с необходимостью считать и вычислять. Этому я посвящу моё выступление. Расчётам.

На доске позади мелки чертили. Сложение, вычитание, умножение, деление. Простые, известные истины. Цифры на основе десятичной системы, те, которые ввёл много давным-давно Рувин Даелен. В зале прошёл недовольный шёпот. Считать? Они маги. Но два эльфа в зале внезапно замерли и впились взглядом в доску.

— Начнём. — заговорил архимаг. — Существо, из которого я выудил эти знания, к сожалению, очень не любило считать. Поэтому лишь недавно мне удалось собрать это всё в стройную систему, после определённого неудачного стечения обстоятельств.

Алахард повернулся к доске, и внимательно проверил потоки цифр. И снова Кальварус заметил чёрную нить на его руке. Он приподнял бровь. Он вспомнил вдруг историю про смерть Рувина Даелена — самые древние книги рассказывали, что тело великого мага нашли в лесу. Мёртвый, он улыбался, а глаза его были окрашены чёрным.

— Мы начнём с простейших действий, — сказал Алахард и начал лекцию.

Цифры танцевали на доске, привычно складывались, вычитались, делились, умножались. Известные всем действия, ведь необразованных магов не существует. Кто-то зевнул. Дворф откинулся назад. Кальварус слушал. Он отметил необычный способ деления. Алахард писал цепочку одинаковых цифр, перемноженных. Он применил новое обозначение, и назвал его степенью. От степени он вывел обратное действие и назвал его логарифмом. Цифры плясали на доске, сплетались в странном узоре.

— Теперь, что будет если вместо цифры мы возьмём букву. Букву, которой опишем действия над числом.

Цифры исчезли. Вместо них на доске появились символы. Алахард взял символы магического письма, и ими архимаг выводил формулы. Простейшие формулы, которые где-то в другом мире проходят в школе. Формулы, которые в этом мире ещё не успели открыть.

Раздался шум. На своём месте подскочил эльф.

— Кто? Кто предатель? — выкрикнул эльф.

Архимаг обернулся. Он погладил свою бороду.

— Любопытно. — сказал Алахард абсолютно спокойно. Алахард будто не замечал, что эльф тянется к клинку. Что несколько волшебников приготовили посохи, что подаёт знаки стражник.

— Я подозревал нечто подобное. — сказал Алахард эльфу. — Вы знали. Знали часть этого. Но я получил знания не от эльфа.

— Это невозможно. — дёрнул головой эльф.

— Я могу дать клятву. Или же — Алахард задумался. — Шаенара Ильвалур. Он всё ещё должна быть среди живых. Спросите её обо мне.

— Это невозможно — упрямо повторил эльф.

— Быть может, — терпеливо сказал Алахард, — стоит дослушать меня до конца? Это не эльфийский лес. Численный перевес не на вашей стороне.

Эльф оглянулся. Будто заметил напрягшихся людей и нелюдей вокруг. Он сел, накинув на голову капюшон.

— Отлично. — сказал Алахард. — Теперь продолжим.

Доску покрывали ряды буква. Цифры исчезли, и на их место встали буквы. Алахард использовал магические символы вместо чисел, и Кальварусу казалось, что на доске творится магия. Новая, неизвестная магия. Архимаг вводил новые символы, операции, взаимодействия между ними, выводил правила. Далеко за пределами привычных в этом времени. Правила усложнялись, выстроенные одно на другом, пока архимаг не остановился. На доске красовалась последняя запись:

i² = -1

— Здесь. Здесь я остановился. Мне кажется, — устало сказал архимаг, — что стоит мне продолжить поиски, я найду нечто новое. Прекрасное. Более сложное. Мне кажется, что этот подход можно расширить, продолжить правила. Пока что, это знание ускользает от меня. Я лишь в начале пути.

Зал молчал. С доски на них смотрело чудовище. Чуждое, методичное, механическое знание, которое не успело зародиться в этом мире. Фундаментальный подход, переход от простого к сложному, от малого к большему. Кальварус смотрел на доску. Потом судорожно стал шарить по карманам. На доске цифры стали символами, символы языком, языком магии, но…

— Зачем? — поднял руку один из магов с первого ряда. Неприметный человек в сером костюме. Кажется, один из дальних магов с востока. — Зачем это всё?

Алахард оглянулся на доску. Он погладил бороду и сказал:

— Я оставлю ответ на этот вопрос вам. Моя лекция закончится здесь. Здравия вам, идущие по пути знаний.

Архимаг кивнул залу, забрал свои записи и ушёл. Зал молча смотрел на чудовищное и непонятное знание на доске пятнадцать минут. Потом на сцену снова вышел стражник, и объявил следующего докладчика. На трибуну поднялся тот самый человек в сером, и начал рассказывать про магическую обработку металла. Записи Алахарда стёрли с доски. После лекции двыорф обернулся к Кальварусу, и довольно сказал:

— Вот! Вот полезное знание, а не та мешанина…

Он замолчал. Кальварус достал откуда-то несколько листов пергамента и перо, и торопливо писал. Листок за листком покрывались мелкими символами. Его здоровый глаз сверкал.

Кальварус не слушал следующие лекции и не перестал писать. Под конец собрания ему стало плохо, он потерял сознание и повалился на стол, сметая в сторону листы пергамента. Всполошилась стража, собрала рассыпанные записи, и мага унесли в лечебницу академии, где Кальварус провёл много времени. Когда он оправился, он продолжил свои исследования.

Собирая записи, стражники пропустили несколько. Два куска пергамента остались незамеченными. Один из них нашёл дворф, Харком, с интересом прочитал, почесал затылок, и отнёс в лечебницу, где просил передать Кальварусу. Он вернулся назад в горы, но не забыл полностью странные формулы.

Второй листок подобрал Мрар. Он бережно свернул его, а забрал его домой, в пустынные земли кочевников.