Мятежники Гора - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Джон Норман (Глава 13 Интервью рабыни) #14

Глава 13 Интервью рабыни

— Сними одежду, — приказал я и, поймав не себе её удивлённый взгляд, добавил: — Всё, что на тебе. Каждый предмет. Полностью.

— Пожалуйста, — попыталась увильнуть она.

— Живо! — прикрикнул я.

Было видно, что она хорошо знала, как надо раздеваться перед мужчиной. Возможно, ей это преподали ещё в тарновом лагере, после того, как забрали из тарларионовых стойл.

— На тебе было слишком много надето, — прокомментировал я, глядя на кучку предметов одежды, лежавшую у её ног, прекрасных и стройных. — Я думаю, что эти товарищи, излишне рафинированы, слишком цивилизованы.

— Возможно, куда меньше чем Вы себе представляете, — вздохнула она.

— А разве так следует обращаться к свободному мужчине? — нахмурился я.

— Возможно, меньше чем Вы себе представляете, Господин, — быстро исправилась девушка.

— Я вижу, — заметил я, — что ошейник Лорда Темму больше не украшает твою симпатичную шею.

— Как и ошейник Лорда Нисиды, верного последователя Лорда Темму, Господином, — добавила она.

— Нисколько не сомневаюсь, что скоро на тебя наденут другой, — усмехнулся я.

— Возможно, Лорд Ямада не надевает ошейники на своих женщин, — предположила рабыня.

— Ещё недавно, прямо здесь, в этой самой комнате, меня обслуживали две девушки, — сказал я, — обе пани и обе в ошейниках.

— И Вы их отослали? — спросила она.

— И потребовал прислать тебя, — пояснил я. — Надеюсь, Ты не возражаешь?

— Мы — рабыни, — вздохнула блондинка. — С нами может быть сделано всё, что пожелают рабовладельцы.

— Ну и как, Ты хорошо подмахиваешь? — полюбопытствовал я. — Как Ты скулишь, извиваешься, брыкаешься и стонешь?

— Я ничего не могу поделать с собой! — всхлипнула она. — Я стала очень отзывчивой!

— Похоже, работники в тарларионовых стойлах тарнового лагеря хорошо преподали тебе твой пол, — заключил я.

— Да! — признала девушка.

— И теперь это совсем не то, чем можно было бы дразнить начальников, интриговать клиентов и очаровывать инвесторов, — хмыкнул я.

— Я не в состоянии сопротивляться тому, что происходит во мне, — пожаловалась рабыня.

— Тебя теперь переполняют потребности, — констатировал я.

— Да, — сказала она, и я заметил, что в её глазах блестят слёзы. — Я теперь раздавлена этими потребностями!

— Это интересно, — заметил я. — На Земле Ты могла использовать просто намёк на секс, просто улыбаясь и двигаясь, как оружие, инструмент, как метод ведения бизнеса, чтобы использовать это в интересах продаж, контрактов и расчётов, в интересах договора, поощрения и продвижения, причём с полной безнаказанностью, без риска или компромисса. А теперь, по всего лишь слову, жесту, щелчку пальцев, Ты должна спешить бросить себя нагой к ногам мужчины.

— Да, — с плохо скрываемым раздражением вынуждена была признать блондинка.

— И теперь, — продолжил я, — я подозреваю, рабские огни время от времени вспыхивают в твоём маленьком, аппетитном животике.

— Я ничего не могу поделать с этим, — процедила она. — Мужчины сделали меня такой!

— Уверен, Ты не возражаешь против того, чтобы быть настолько живой, — предположил я.

Девушка закрыла лицо руками, и я услышал звуки сдавленных рыданий.

— Ты теперь в ошейнике, — подытожил я, — и не важно, окружает он твою шею в данный момент или нет.

Её плечи вздрагивали от рыданий.

— Убери руки от лица, — потребовал я. — Я хочу видеть его.

Когда она опустила руки, я, ожидаемо, увидел, что её лицо было мокрым от слёз.

— Подозреваю, — сказал я, — что те мужчины, которых Ты дразнила, мучила, обманывала, издевалась и манипулировала, были бы не против, посмотреть на тебя такую, какой Ты теперь стала, на беспомощную голую рабыню.

— Пожалуйста, Господин, — попросила она, — отошлите меня назад, в рабский загон.

— Вообще-то, я попросил прислать тебя сюда не для того, чтобы сразу отсылать обратно, — усмехнулся я. — Мы немного поболтаем. Но сначала повернись и скрести запястья за спиной.

Я отошёл к стене комнаты, открыл сундук и вытащил из него небольшую шпульку шёлковой ленты, чуть меньше хорта шириной, того вида, которым, было бы удобно крепить сандалии. Лента была ярко жёлтой. Отрезав от мотка два куска, один я дважды обернул вокруг её шеи и завязал узлом сзади. Это ли не то самое место, где должен находиться замок ошейника? Другой отрезок лёг на её запястья, столь удачно скрещенные за спиной.

— Все женщины принадлежат ошейнику мужчины, — прокомментировал я.

— Это потому, что здесь, — сказала девушка, — мужчины — Господа.

— Вероятно, Ты не слышала, что говорят по этому поводу свободные женщины, — усмехнулся я.

— Они действительно столь отличаются от меня? — поинтересовалась она.

— Нисколько, — ответил я.

— Просто на них ещё не надели их ошейники, — заключила рабыня.

— Точно, — не мог не согласиться я.

— Насколько этот мир другой, по сравнению с Землёй! — вздохнула блондинка.

— Что, тебе он кажется сильно отличающимся? — спросил я.

— Конечно, — с жаром заверила меня она, — ведь здесь мужчины — хозяева женщин.

— Точно такими же, они могут быть на и Земле, — пожал я плечами, — стоит им только захотеть.

— Я даже подумать не могла, что мужчины, такие, каких я встретила на этой планете, могут существовать, — призналась рабыня.

— Из всех животных, которые могут принадлежать мужчине, — хмыкнул я, — рабыня, конечно, одно из самых прекрасных.

— Наверное, это приятно, иметь власть над нами, — спросила она, — предлагать за нас цену, покупать и продавать нас?

— Само собой, — заверил её я.

— Мой живот разгорается, — со стоном призналась моя собеседница.

Я отступил от неё и уселся на небольшой коврик, скрестив ноги.

— Повернись лицом ко мне, — велел я, — и встань передо мной на колени.

— Должна ли я держать голову опущенной? — уточнила она, выполнив мой приказ.

— Нет, — ответил я и, встретив её удивлённый взгляд, пояснил: — Приятно смотреть на женщину, когда она в таком виде.

— В ошейнике, связанная, беспомощная, голая и стоит на коленях? — уточнила рабыня.

— Да, — подтвердил я. — Как, по-твоему, я отличаюсь от других мужчин?

— Нет, — ответила она. — Скажите, почему здешние мужчины не отказали себе в самих себе, почему они не отказались быть мужчинами?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Но я не возражаю. А что насчёт тебя?

— Я тоже, — прошептала девушка.

— Далеко же тебя занесло, — покачал я головой, — от такси и лифтов, от финансов и грязных каменных каньонов, от шума, толчеи и столпотворения бизнес центров.

— Да, — вздохнула она. — Так далеко, что я оказалась на Горе.

— Рабыней, — закончил я её мысль.

— Да, — кивнула она.

— и что Ты думаешь об этом мире? — поинтересовался я.

— Должно быть, Земля когда-то тоже была такой, — сказала она, немного подумав, — наполненной свежестью, омытой дождём, с чистым воздухом, и птицами, летящими в синем небе, с вкусной водой и едой.

— Можно предположить, что однажды всё так и было, — согласился я.

— Что могло случиться с нашими людьми, что они сделали со своим миром такое? — спросила рабыня.

— Откуда мне знать, — развёл я руками. — Возможно, они недостаточно любили его.

— В мире, таком как это, — заявила она, — женщины, вроде меня могут быть только рабынями.

— И это заслуженно и правильно, — констатировал я.

— Да, Господин, — не стала спорить со мной моя собеседница.

— Подозреваю, — сказал я, — на своей прежней планете, Ты вряд ли когда-нибудь обсуждала подобные вопросы, тем более так, как Ты делаешь это сейчас, стоя на коленях перед мужчиной, нагой и связанной.

— Конечно, нет, — согласилась она.

— Но Ты тогда и не была рабыней.

— Нет.

— Возможно, Ты иногда вспоминаешь молодую женщину, которую когда-то звали Маргарет Вентворт.

— Да, — кивнула девушка.

— как и свободную женщину, притворявшуюся рабыней в северных лесах материкового Гора, напыщенно именовавшую себя «Константина»?

— Да, — признала она.

— Мисс Маргарет Вентворт, — напомнил я ей, — мелочная, ограниченная, жадная до деньг, приняла предложение выполнить некое задание на Горе, за что ей обещали хорошо заплатить, настолько хорошо, что ей даже не пришло в голову хоть немного подумать.

— Господин? — удивлённо посмотрела на меня блондинка.

— Расставь колени, рабыня, — приказал я. — Пока достаточно. А поддерживать тебя в твоих усилиях, Ты уговорила слабого, смущённого, колеблющегося, по-глупому очарованного тобой земного парня, которого Ты привыкла унижать и осуждать, презирать и высмеивать. Помнится, его звали Грегори Вайт.

— Всё так, — вздохнула рабыня.

— Тебе ведь нравилось оскорблять его и доминировать над ним, не так ли? — осведомился я.

— Он — слабак, — пожала она плечами.

— В тарновом лагере этот Грегори Вайт, — сказал я, — очень много трудился на тяжёлых работах. Он стал стройным и сильным, стал другим, он научился пользоваться оружием, познал меч и седло тарна. Он дрался. Он — офицер в тарновой кавалерии в войсках Лорда Темму, делом заслуживший уважение и доверие сослуживцев.

— Он — земной мужчина, — стояла на своём блондинка. — Я презираю его.

— Я вижу, — хмыкнул я.

— В тарновом лагере, рядом с тарларионовым сараем, — пояснила она, — перед тем, как асигару увели меня в павильон Лорда Нисида, его слабость, малодушие, его нежелание быть верным своей мужественности и удовлетворить её, было достаточно очевидно.

— Мне тот инцидент вспоминается несколько в другом ключе, — заметил я.

— Он не гореанин, — заявила рабыня. — Я презираю его.

— Ты просто надеялась быть его рабыней, — усмехнулся я.

— Нет, — мотнула она головой, — нет!

— А он нашёл тебя отвратительной и никчёмной, — пояснил я, — и он тебя не захотел.

— Конечно, нет! — воскликнула девушка.

— Он нашёл тебя недостойной своего внимания, даже в качестве рабыни, — сказал я. — Ты была проигнорирована, отвергнута.

— Он любил меня, он хотел меня, он сделал бы для меня всё что угодно! — воскликнула Бывшая мисс Вентворт.

— Возможно, Грегори Вайт, — кивнул я, — возможно, когда-то. Но теперь он — Пертинакс, воин. Ты действительно думаешь, что достойна быть рабыней воина?

— Он слабак, — настаивала она. — Я могла им управлять раньше и смогу сейчас. Даже теперь, будучи рабыней. Я знаю это. Это верно. Чтобы вернуть его к слабой ипостаси земного мужчины мне будет достаточно улыбки, недовольной гримасы на лице, взгляда, надутых губ, дрожащего слова, слезинки. Он в ловушке, в сетях соглашений, пленник планов других. Он принадлежит не себе, но культуре, созданной пропагандой, направленной на отчуждении мужчины от его собственной мужественности. Он слишком слаб, чтобы порвать бумажные путы правил поведения. В дрожащем урте больше мужественности.

— Я вижу, — хмыкнул я.

— Мне ещё можно говорить? — спросила рабыня.

— А Сару хочется поговорить? — поинтересовался я.

— Да, — кивнула она, — Сару хочет пообщаться.

— Сару может говорить, — разрешил я.

— Как получилось, — полюбопытствовала она, — что Господин находится во дворце генерала Ямады?

— Похоже, по требованию генерала, — ответил я.

— Я не понимаю, — удивилась Сару.

— Это вполне приемлемо, — сказал я. — Любопытство не подобает кейджере.

— Пожалуйста, — попросила она.

Чем меньше рабыня знает, тем меньше она может выдать, сознательно или по неосторожности.

Признаюсь, генерал Ямадой меня впечатлил. Примерно так же мог бы быть впечатлён некто, кто, войдя в пещеру и обернувшись, нашёл себя объектом пристального, осторожного исследования присевшего у входа ларла. Мне было очевидно, что передо мной прирождённый лидер, превосходный тактик и проницательный стратег. После нашего знакомства у меня не осталось никаких сомнений в том, почему победа была постоянной спутницей его воинов и асигару. Думаю, что если бы это не вмешательство Царствующих Жрецов, или кюров, или и тех других одновременно, остатки пехоты Лорда Темму полегли бы все до единого на том пляже и не появились бы, для многих необъяснимо, на континентальном Горе близ Брундизиума. И если бы крепость, доставшаяся Лорду Темму от его предков, не была столь мощной, практически неприступной, можно было не сомневаться, что эта война была бы давно завершена, причём не в его пользу. Лорд Ямада оказался человеком приятным в общении, но при этом ему ничего не стоило приказать прибить своих врагов к палубе корабля и расставить их головы на кольях вдоль дорог. Он был настойчивым и рациональным, предприимчивым и расчётливым. И одновременно непередаваемо властным, непоколебимо решительным и непомерно амбициозным. Он прекрасно разбирался не только в вопросах маршей и осад, но и в проблемах логистики и снабжения войск. Кроме того, на него, похоже, трудилась широкая сеть информаторов и шпионов. Я очень сильно подозревал, что он зачастую был информирован о перестановках, планах и тайнах дома Темму столь же хорошо, как и о своих собственных. В личном общении сёгун был внимательным, учтивым и приветливым собеседником. Несмотря на то, что Лорд Ямада был человеком крупным и физически сильным, держался он с равновесием и изяществом, которые, насколько я понимал, ожидались от пани его положения и происхождения. Ещё можно было бы отметить проницательные глаза и волевое лицо. Мне говорили, что иногда он лично исполнял свои приговоры.

— Пожалуйста, — повторила девушка.

— Ты — кейджера, — напомнил я ей.

— Простите меня, Господин, — вздохнула она.

Интрига Лорда Ямады теперь стала для меня совершенно прозрачной. Лорд Темму, как и многие на этих островах, особенно во время сомнений и неуверенности, обращался к подсказкам разбросанных костей и раковин. И к этой форме предсказаний здесь многие относились крайне серьёзно. В местной культуре это было широко распространённое и привычное действие. А для успешности сего действа, разумеется, требовались услуги квалифицированного толкователя. Каким-то образом Даичи, являвшийся тайным лазутчиком Лорда Ямады и, по-видимому, заслуживший определённую репутацию в этой области, был внедрён в дом Темму, после чего, благодаря предупреждениям и сведениям, исходящим из дома Ямады, ему было несложно озвучивать предсказания казавшиеся пугающе точными. Проходимцу недюжинного ума, да ещё и владеющему информацией не составило труда сочинять внушительные пророчества. Таким образом, с помощью полных двусмысленностей и неопределённостей предсказаний, в которые умело вплетались нити точных сведений, мошеннику было несложно убедить своего легковерного покровителя действовать не в своих интересах, а в интересах кое-кого другого, в данном случае, в интересах Лорда Ямады. Я нисколько не сомневался, что Даичи, как и другие подобные проходимцы, практиковавшие родственные искусства, пользуясь обычной смесью претенциозных заявлений пугающей тяжести и умелой мелодраматичности, вполне мог влиять на взгляды и действия любого клиента, к своему несчастью попавшего под его влияние. Тем, кто позволяет привязывать к своим конечностям нити, следует быть готовыми к тому, что двигать ими будет кукловод. Конечно, для успешного продвижения интриги необходима была устойчивая связь между этими двумя домами, что до осады было несложно обеспечить посредством чужаков, странников, коробейников, торговцев и прочих путешественников, а во время осады, с помощью посланников, посредников и посыльных, вроде Тиртая. И была ещё Сумомо, чья роль, как я понял, в значительной мере заключалась в передаче врагу сообщений Даичи с информацией, полученной от Лорда Темму. Ей достаточно было просто выйти на стену, якобы прогуливаясь и незаметно сбросить вниз записку. Кроме того, у контрактной женщины, чей контракт принадлежал такому высокопоставленному офицеру как даймё, в данном случае Лорду Нисиде, достаточно свободного времени и практически полная свобода передвижений в пределах крепости. Уверен, у неё не возникало каких-либо трудностей ни с получением информации от Даичи, ни в передаче сообщений врагам под стенами.

— Почему Господин послал за мной? — Поинтересовалась Сару.

— На мой взгляд, это довольно необычный вопрос для рабыни, — хмыкнул я.

— Простите меня, — смутилась девушка.

— Кстати, — вспомнил я, — как я понимаю, тебя продали всего лишь за фукуро риса.

— А что, кого-то продали за большее? — спросила она.

— Насколько мне известно, некоторых, — ответил я.

— Ох? — удивлённо посмотрела на меня рабыня.

— Но немногих, — успокоил её я.

— Люди в крепости голодали, — сказала она. — Ещё неделя и нас, возможно, обменяли бы на горстку риса.

— За некоторых всё же дали два фукуро, — сообщил ей я.

— И мне остаётся только пожалеть, что я оказалась настолько дешёвой как рабыня, — вздохнула Сару.

— Вообще-то, большинство ушло за один фукуро, — сказал я.

— Спасибо, Господин, — улыбнулась она.

— Я бы предположил, что и за Джейн не дали больше одного фукуро, — добавил я.

— А кто такая Джейн? — насторожилась Сару.

— Это не важно, — отмахнулся я.

— Пожалуйста, — просительно протянула она.

— Это бывшая рабыня воина по имени Пертинакс, — пояснил я.

— Конечно, нет! — вспыхнула Сару.

— Конечно, да, — заверил её я.

— У него есть рабыня? — недоверчиво спросила блондинка.

— Была, — поправил её я.

— Откуда она у него? — спросила она.

— Это я ему купил её, — ответил я.

— Господин щедр, — сердито проворчала рабыня.

— Тебя это задевает? — осведомился я.

— Конечно, нет, — заявила она, но я-то видел, что она была просто в ярости настолько, что в её глазах блеснули слёзы.

— Это хорошо, — кивнул я.

— Он — просто дурак с Земли, — процедила бывшая мисс Вентворт. — Он всё равно не знает, что делать с рабыней.

— А вот его Джейн, — усмехнулся я, — получив соответствующие доказательства, больше не имеет ни малейших сомнений относительно того, что носит его ошейник по праву.

— Это — варварское имя, — заметила блондинка.

— Как и Маргарет, — намекнул я, — как и множество других имён.

— Я её ненавижу, — прошипела рабыня, привставая и пытаясь крутить связанными запястьями.

— Ты в присутствии свободного мужчины, — пришлось напомнить мне. — Стой на коленях как подобает.

— Да, Господин, — опомнилась она.

— Я так и подумал, что Ты будешь её ненавидеть, — заметил я.

— Меня это совершенно не волнует, — поспешила заверить меня Сару.

— Я понимаю, — хмыкнул я.

— Она, конечно, землянка, — предположила рабыня.

— Для женщин Земли неволя не является чем-то необычным, — пожал я плечами, — как в глубоком прошлом, так и настоящее время, как публично, так и втайне от всех остальных.

— Особенно для тех, кого переправили на Гор, — добавила она.

— Для большинства, я бы предположил, — сказал я, — немедленно по прибытии, остальные спустя какое-то время, но в конечном итоге все.

— В конечном итоге? — переспросила Сару.

— Конечно, — кивнул я, — естественно предположить, что, как только женщина закончит порученное ей дело, выполнит определённую работу, у неё останется единственная ценности.

— Рыночная ценность, — завершила она мою мысль.

— Точно, — улыбнулся я.

— Например, как в моём случае, — вздохнула Сару.

— С точки зрения работорговцев, — сказал я, — Ты стала рабыней в тот самый момент, когда твоё имя было внесено в список приобретения.

— Ясно, — кивнула бывшая мисс Вентворт.

— Так что, клеймо и ошейник, — продолжил я, — были по своей природе скорее сопутствующими деталями, подтверждающими данный вопрос.

— Я поняла.

— Такие вещи, по сути, не более чем идентификация, требуемая Торговым Законом, — заключил я.

— Расскажите мне что-нибудь об этой Джейн, — попросила Сару.

— А что можно рассказать о рабыне, — поинтересовался я, — кроме того, что она — рабыня?

— Ничего особенного, — вынуждена была согласиться она.

— А может, Ты ревнуешь? — осведомился я.

— Конечно, нет! — возмутилась блондинка.

— Тогда какая тебе разница? — спросил я.

— Ну пожалуйста, Господин, — принялась канючить девушка, — пожалуйста!

— Да там особенно не о чем рассказывать, — пожал я плечами. — Разве что могу сказать, что она — прекрасная рабыня, умная и красивая, брюнетка, с привлекательной фигурой и лицом. В общем, она принадлежит к тому виду женщин, которых мужчинам нравится видеть спящими в их ногах.

— Рискну предположить, что она варварка, как и я.

— Вовсе нет, — покачал я головой. — Она — чистокровная гореанка. Когда-то она была известна как Леди Портия Лия Серизия из Башен Солнечных ворот, побочная ветвь Серизиев, банковской семьи некогда пользовавшейся доброй славы и обладавшей значительной властью в Аре.

— Некогда? — переспросила моя собеседница.

— Её больше не существует, — ответил я. — Они предпочли золото Домашнему Камню.

— А что это значит? — не поняла она.

— Была война, вторжение, оккупация, — пояснил я. — В такие времена всегда находятся те, кто идёт на сотрудничество с врагом. Средства и навыки были использованы для обогащения с помощью спекуляций. А потом случилась реставрация Марленуса, Убара Убаров. Закон вернулся в город на окровавленных мечах. Повсюду было разосланы проскрипционные списки, и те, кто попался под горячую руку горожан, украсили собой колья. Их дома были преданы огню. И даже почерневшие кирпичи увезли из города и выбросили в большое болото. Гореане не склонны прощать предательство, и на память они не жалуются.

— Тогда почему её назвали Джейн? — полюбопытствовала Сару.

— Возможно, — предположил я, — чтобы она лучше могла осознать себя не выше любой варварки, не больше чем одной из многих ничего не стоящих рабынь.

— Таких как я? — осведомилась она.

— Само собой, — подтвердил я.

— И она принадлежит Грегори? — уточнила рабыня.

— Пертинаксу, — поправил её я. — Точно так же, как мог бы принадлежать тарск.

— Полагаю, что это приемлемо, — заявила девушка.

— В каком смысле? — не понял я.

— Но ведь она — гореанка, — пожала она плечами.

— Теперь до меня дошло, — рассмеялся я, — что Ты совершенно не понимаешь этих вещей. Ты просто ничего не знаешь о гореанских свободных женщинах. Тебе ни разу не доводилось дрожать от страха, стоя перед одной из них. Ты никогда не падала ниц перед ними, отчаянно надеясь избежать порки. Ты стоишь меньше, чем пыль под сандалиями любой из них. Они тысячекратно выше тебя, тебя — простой рабыни. Фактически вы — принадлежите к разным видам существ, чтобы вас можно было хотя бы начинать сравнивать. Ты быстро научилась бы лёжа на животе просить, разрешить тебе поцеловать хотя бы кромку её одежд. Гореанская свободная женщина величественна и горда, благородна и влиятельна. У неё есть Домашний Камень.

— Но ведь они не единственные свободные женщины! — возмутилась бывшая мисс Вентворт.

— Что ТЫ имеешь в виду? — уточнил я.

— Я тоже была свободной женщиной! — заявила она.

— У тебя никогда не было Домашнего Камня, — напомнил я ей.

— Но я была свободна! — воскликнула девушка.

— В лучшем случае как рабыня, на которую пока не надели ошейник, — пожал я плечами.

— Так ли это отличается от других женщин моего прежнего мира? — спросила она.

— Ничуть не отличается, — подтвердил я.

— Мужчины Гора, — обиженно сказала Сару, — думают о нас, как о рабынях.

— И не только мужчины Гора, — заверил её я.

— Ну да, — вздохнула она, — женщины тоже.

— Конечно, — кивнул я.

— Как о рабском поголовье, — добавила девушка.

— Верно, — согласился я.

— Для кого порабощение было бы правильно и подобающе, — сказала она.

— Разумеется, — не мог не согласиться я. — Рассмотри ваши бесстыдно обнажённые лица, ваши откровенно выставленные напоказ лодыжки, аккуратные запястья и тонкие руки. Вспомни, на что похожи ваши юбки, иногда настолько высокие, что открывают не то что икры, но и гораздо больше. А ваше тонкое нательное бельё и прочие предметы одежды специально разработанные, чтобы провоцировать мужчин, чтобы надев их, вы могли бы продавать себя с максимальной пользой для себя. Вы же сами выставляете себя на свою собственную сцену аукциона.

— Пожалуйста, не говорите так, — прошептала бывшая мисс Вентворт.

— Конечно, такие вещи удобны, — усмехнулся я. — Благодаря им работорговцам легче осматривать и оценивать предлагаемый товар.

— Кто бы сомневался! — буркнула она.

— Но здесь, — сказал я, — на этой планете, прибыль от вашей продажи получают другие

— Честно говоря, я не заметила, что мы хоть в чём-то отличаемся от других женщин, — заметила рабыня.

— Я тоже не думаю, что между вами есть какие-либо отличия, — признал я.

Конечно, даже с одеждами сокрытия можно было бы много чего сделать, с их яркими цветами, с их столь изобретательно устроенными слоями и складками, с ослабленной или расстроенной вуалью. А кое-кто может даже выйти из дома в одной лишь прозрачной вуали, нагло пренебрегая плотной уличной, или со свободным, небрежно накинутым капюшоном, из-под которого как бы неосторожно выбиваются пряди волос, с перчатками, края которых показываются из-под приподнятого рукава, или демонстрировать свои расшитые туфли, приподняв кромку подола чуть выше необходимого, поднимаясь на ступеньку или на тротуар. В арсенале у женщин есть много подобных хитростей.

— Я ненавижу эту Джейн, — заявила Сару.

— Разумеется, — понимающе кивнул я. — Ведь это именно её Пертинакс приковывал цепью у своих ног. Это именно она носила те цепи, о которых мечтала Ты сама.

— Нет! — мотнула головой бывшая мисс Вентворт. — Я презираю Грегори! Я терпеть его не могу! Он — слабак!

— Но именно ему Ты предложила сопровождать тебя на Гор, — напомнил я.

— В качестве слуги, инструмента, — пояснила она. — Он развлекал меня. Мне нравилось манипулировать им, впрочем, как и другими мужчинами. У нас ведь тоже есть власть, и Вы это знаете. Мне нужна была помощь мужчины, но такого, который был бы полностью мне послушен, а кто мог подойти на эту роль лучше, чем Грегори? Он был таким простаком, у него было столько надежд, он так старался мне угодить. Он мог притворяться, что был моим хозяином, когда я приказывала ему это делать, но на самом деле это я была хозяйкой. Ещё на Земле я полностью подчинила его себе. Слово, жест, взгляд, улыбка, а после, когда он стал безнадёжно моим, преданным, обходительным и послушным, я предложила ему сопровождать меня во время моей миссии.

— Ты ненавидела его? — уточнил я.

— Скорее презирала, — ответила девушка.

— Насколько я понимаю, — сказал я, — в твоём распоряжении были значительные средства. Почему же Ты не завербовала себе другого слугу, более сильного, более независимого, крупного и устрашающего?

— Чтобы он сопровождал меня на Гор? — хмыкнула бывшая мисс Вентворт. — Чтобы я спустя какое-то время оказалась связанной у его ног?

— А Ты, значит, хотела иметь рядом типичного земного мужчину, — констатировал я.

— Конечно, — кивнула она.

— Внутри каждого человека бурлят глубокие реки, — попытался объяснить я. — Не думаю, что у тебя есть понимание этих вод и их течений.

— Я не понимаю вас, — пожала Сару плечами.

— Возможно, Ты всё же смутно сознавала их существование, — предположил я, — в том числе и в тебе самой. А может быть, это твоё тело было осведомлено о тех потоках, которые прятались в Грегори Вайте.

— Абсурд, — вспыхнула она.

— Помнится, в тарновом лагере, когда тебя отправили трудиться в тарларионовые стойла, Ты прямо таки жаждала, чтобы он навестил тебя и, если не помог, то хотя бы подержал.

— Возможно, мне хотелось, чтобы он, проявил ко мне сострадание, чтобы утешил меня, возможно, даже попытался спасти меня, освободить, — раздражённо сказала она.

— Или попытался выкрасть тебя и сбежать вместе с тобой? — предположил я.

— Выкрасть меня? — переспросила рабыня.

— Само собой. Ты ведь собственность.

— Конечно, — буркнула она.

— И сбежал бы, забрав тебя с собой, — добавил я.

— Возможно, — пожала плечами девушка.

— Вас растерзали бы ларлы охранявшие периметр лагеря, сказал я. — Вы не прошли бы и пасанга от вешек.

— Не исключено, — вынуждена была признать Сару, и я видел, что удовольствия ей это признание не доставило.

— Не думаю, что дело было только в этом, — заметил я.

— Что же ещё? — недовольно спросила рабыня.

— Лично мне кажется, что Ты, в своей неволе, к этому времени хорошо тебе преподанной, была рабыней и надеялась быть его рабыней.

— Абсурд, — заявила она. — Ни за что!

— Возможно, на некотором уровне, — предположил я, — ещё на Земле, Ты хотела быть его рабыней.

— Что за чушь, — воскликнула Сару. — Ни за что! Никогда!

— Тогда давай пока отложим это в сторону, — предложил я. — Но, возможно, такие надежды появились у тебя, только после того как Ты оказалась на Горе и была порабощена.

— Разумеется! — согласилась она.

— Я так и подумал, — кивнул я.

— Но по какой причине? — поинтересовалась блондинка.

— Ну так поведай мне, — сказал я.

— Просто я знала его раньше, — объяснила она. — Мы оба были с Земли. Я могла говорить с ним на родном языке. Мы раньше даже работали в одной и той же компании, хотя он был всего лишь простым клерком, а моя должность была весьма значимой и прибыльной. Мы вместе прибыли на Гор. Я хорошо его знала. Если бы ему удалось как-то приобрести меня, выкупить меня или выкрасть, то многое могло бы пойти почти так же как прежде. Я смогла бы манипулировать им, и, пусть и будучи в ошейнике, быть хозяйкой!

— Тебя бы не продали, — напомнил ей я. — Лорд Нисида не пошёл бы на это. Помимо твоей миссии по моей встрече и сопровождению до тарнового лагеря, Ты изначально была предназначена в подарок сёгуну, Лорду Темму, причём даже будучи на Земле.

— На Земле есть тысячи женщин столь же красивых как я, — пожала плечами Сару.

— И даже более красивых, — добавил я.

— Возможно, — не стала отрицать она.

— Но цвет твоих волос, — сказал я, — голубые глаза и светлая кожа делали тебя необычным подарком на островах. Неужели Ты не видишь, насколько экзотичным товаром Ты будешь на местных рынках? Кроме того, Ты привлекла к себе внимание работорговцев, чего, вероятно, другие женщины не сделали. К тому же, твой характер, твоя природа и мелочность, твои амбиции и жадность хорошо подходили для предполагаемого задания. Также, я подозреваю, что кое-кого из твоих начальников или клиентов с соответствующими связями, порадовала бы перспектива твоей отправки на Гор, возможно, они даже могли бы представлять, как Ты выглядела бы, будучи раздетой и выставленной на сцену рабского аукциона.

— А почему Грегори не навещал меня в сарае? — спросила девушка.

— Может быть потому, что он теперь сильно отличаться от того, каким Ты его помнишь, — предположил я.

— Он не искал встречи со мной и позже, — обиженно сказала она.

— Вероятно, — констатировал я, — он, наконец-то, посмотрел внутрь тебя, и то, что он там увидел, вызывало у него отвращение.

— Он любит меня! — заявила Сару. — Женщина может это сказать! Он любит меня! Он — мой, беспомощно и безнадежно мой!

— Возможно, больше нет, — заключил я.

— Мне достаточно улыбки, слезинки, — усмехнулась рабыня, — чтобы он снова был у моих ног.

— И именно этого Ты хочешь? — осведомился я.

— Конечно, — призналась она.

— Кто он для тебя? — поинтересовался я.

— Грегори Вайт, — ответила бывшая мисс Вентворт.

— Теперь он — Пертинакс, — заметил я.

— Меня привели в апартаменты Господина, — сказала она. — Я стою на коленях перед Господином, наглая и связанная. Я — рабыня. Чего желает Господин?

— А как, по-твоему, чего я мог бы желать? — спросил я.

— Каким может быть желание Господина наедине с рабыней, — пожала она плечами.

Я поднялся, а затем, присев позади девушки, развязал её запястья. Отрезок ленты я прибрал сундук и, вернувшись к девушке поинтересовался:

— Ты уже успела чему-нибудь научиться.

Рабыня неуверенно кивнула.

— Ты знакома с позами?

— Да, — ответила она.

— Ну, тогда прими, скажем, позу тарскоматки, — велел я, и девушка встала на четвереньки.

Я снял с крюка рабскую плеть и, бросив её к другой стене комнаты, приказал:

— Принеси в зубах и подай мне.

Спустя некоторое время она подняла голову ко мне, и я забрал плеть из-за её рта.

— Тебе известны определённые фразы, подходящие для данной ситуации? — уточнил я.

— Да, Господин, — ответила рабыня.

— Говори, — потребовал я.

— Накажите меня ей, Господин, — проговорила она.

— Ты заслужила наказание? — осведомился я.

— Я надеюсь, что нет, Господин, — сказала девушка.

— Тогда почему я должен наказывать тебя? — полюбопытствовал я.

— Я — рабыня, — ответила она. — Господин может сделать со мной, что он пожелает.

— Что с тобой будет сделано, — спросил я, — если Ты вызовешь недовольство?

— Я не свободная женщина, — пожала она плечами. — Я — рабыня. Если мною будут недовольны, то я буду наказана.

— Для чего, как Ты думаешь, тебя привели в мои апартаменты? — поинтересовался я.

— Для того чтобы я могла послужить удовольствию гостя моего Господина, — предположила блондинка.

— И каким могло бы быть это удовольствие? — уточнил я.

— Тем, которое я могла бы предоставить ему как рабыня для удовольствий, — ответила она.

— Думаю, я оставлю тебя для другого, — хмыкнул я.

— Я не понимаю, — удивлённо посмотрела на меня девушка.

— Первое положение почтения, — бросил я ей, подпустив суровости в голос, а когда рабыня, торопливо и испуганно, подогнула колени и опустила голову, коснувшись лбом пола между руками, спросил: — Жить хочешь?

— Да, Господин, — откликнулась она.

— Ты просишь, чтобы я разрешил тебе жить? — осведомился я.

— Да, Господин, — всхлипнула Сару.

— А почему я этого не слышу? — намекнул я.

— Я прошу разрешить мне жить, — пролепетала она.

— Как никчёмная, презренная рабыня, каковой Ты и являешься? — уточнил я.

— Да, Господин!

— Ты — рабыня Лорда Ямады, — сказал я. — Полагаю, что Ты можешь часто быть поблизости от него, служа ему и так далее.

— Да, Господин, — подтвердила она.

— Он отвёл с севера большую часть своих войск, — заметил я. — Но вряд ли он долго будет придерживаться оборонительной тактики. Каковы его планы?

— Я не знаю, Господин, — ответила рабыня.

Честно говоря, я сам, основываясь на моей беседе с сёгуном, произошедшей незадолго до этого, можно сказать, неплохо представлял его планы, однако, в случае с Лордом Ямадой надо было быть готовым к тому, что очень многое осталось невысказанным, что были иные замыслы, скрытые позади декларируемых планов, или даже планы, совершенно противоположные тому, что лежало на поверхности. Я полагал, что некоторые подозрения о таких вопросах, возможно, могли бы достичь ушей рабыни. В конце концов, разве рабские загоны не самая плодородная среда для распространения слухов? Даже намёк на намёк, или на вид совершенно несвязанное или бессмысленное действие, отправка посыльного, характер печати на документе, требование принести карту, иногда могут стать причиной для далеко идущих предположений о движениях, маршрутах и альянсах.

— Группу рабынь в количестве около полутора сотен, в том числе и тебя, не так давно обменяли на рис, — сказал я. — Где они?

— Я не знаю, — простонала Сару. — Я всего лишь кейджера! Мне никто ничего не говорит. Я — кейджера, кейджера!

— Их держат в загонах, их продали, распределили, отправили работать в поля? — не отставал я.

— Я ничего не знаю, Господина, — всхлипнула рабыня. — Простите мне! Я всего лишь кейджера!

— Ты что-нибудь слышала, — поинтересовался я, — о железном драконе?

— Очень немногое, — ответила она. — Сказки, мифы, легенды. Думаю, что это плод воображения, мифическое существо. Рабыни пани говорят о нём только шёпотом.

— Тогда объясни мне, почему, если он не более чем сказка, — предложил я, — рабыни пани настолько напуганы, что даже не решаются говорить о нём в полный голос?

— Я не знаю, — растерялась Сару.

— Быть может, им известно что-то, чего не знаешь Ты, — предположил я.

В общем-то, я не сомневался, что железный дракон был мифическим существом. Лорд Нисида, кстати, относился к нему примерно также. А вот Лорд Окимото в этом вопросе казался менее категоричным и более осторожным. Возможно, он опасался, что в этой скирде мифов и легенд могло скрываться некое зерно правды. Зато Лорд Темму, возможно, под влиянием Даичи, похоже, верил как минимум в возможность существования такого животного. С другой стороны я подозревал, что Лорд Ямада, несмотря на его предполагаемый страх перед пробуждением железного дракона, по-видимому, выказанный по дипломатическим сообщениям, относился к таким историям как к нелепостям, навеянными отсталыми суевериями. Но что настораживало меня в этом вопросе, или, по крайней мере, вызывало беспокойство, так это упоминание этого животного тем, от кого я этого меньше всего ожидал, от Тиртая, который к пани никакого отношения не имел, и вряд ли их верования разделял. Тиртай, насколько я успел его понять, был предельным реалистом, столь же осторожным и благоразумным как нож, и вряд ли мог бы стать жертвой любого суеверия, не говоря уже о предрассудках совершенно чуждой ему культуры. И всё же, меня не оставляло ощущение, что он говорил, как если бы у этой фантазии могли быть ребра из железа и когти из стали, словно она могла быть столь же реальной как руда и огонь.

— Одевайся, — бросил я девушке и, больше не обращая на неё внимания, подошёл к узкому зарешеченному окну в дальней стене и посмотрел наружу.

Стояла ночь, но в свете жёлтой луны я легко мог разглядеть охранников дежуривших во внутреннем дворе дворца.

— Похоже, я здесь узник, — сказал я как-то, обращаясь к двум, хорошеньким, одетым в короткие туники рабыням пани, прислуживавшим мне в тот момент.

— Эта решётка, Господин, — откликнулась одна из них, — здесь для того чтобы препятствовать злоумышленникам проникнуть в комнату снаружи.

— Я понимаю, — кивнул я.

Конечно, окно, выходившее во внутренний двор, располагалось довольно высоко над землёй, но я-то отлично понимал, что к не зарешеченному окну легко можно было добраться с помощью верёвок, закреплённых выше. Работорговцы на континентальном Горе иногда пользуются таким способом, чтобы войти туда, куда им нужно. Тот же путь, само собой, вполне годится для того, чтобы извлечь связанную женщину, которой предварительно заткнули рот. Иногда женщину не забирают из её дома сразу, а лишь усыпляют, так что, проснувшись, она обнаруживает себя голой, грубо привязанной к своей кровати с широко растянутыми конечностями. И тогда она понимает, что её «отметили для неволи». Подобная практика, бывает, используется в качестве способа «подготовки» к рабству. Иногда об этом ещё говорят как о разрешении женщине «потомиться» или «покипеть» в ожидании ошейника. Ей позволяют со всей ясность осознать, насколько она уязвима. Она не знает, когда её «соберут», зато знает, что заберут её точно. Разумеется, это будет сделано тогда, когда работорговец сочтёт удобным. И конечно, она не знает, кто именно может оказаться работорговцем или работорговцами, или когда они нанесут свой удар. Её преследуют страхи, терзает неизвестность. Кто он, этот или другой, тот, с кем она разминулась на улице, или тот, который сидит рядом с ней в театре, или тот, который стоял не далее локтя от неё на рынке? Она может попытаться убежать, скрыться, спрятаться, и чем дальше, тем более лихорадочными будут становиться её усилия, ведь каждый раз, когда она, возможно, почувствует себя в безопасности, она вдруг обнаруживает тот или иной знак или символ от преследователей. Возможно, разворачивая свиток, она находит вложенный в него листок бумаги, на котором написано: «Ты — рабыня» или, она может обнаружить на своём зеркале, сделанное её собственной помадой изображение изящного, курсивного «Кефа», очень похожего на тот, который мог бы быть выжжен на её левом бедре, чуть ниже ягодицы. В конце концов, более неспособная вынести такое напряжение, обезумевшая, напуганная и несчастная, она может начать сама искать ошейник, гуляя ночами по высоким мостам, углубляясь в районы с самой дурной репутацией, бродя по мрачным улицам после наступления темноты, выходя за стены без сопровождения, снимая комнаты в самых дешёвых постоялых дворах, отправляясь в путешествие с едва охраняемым караваном. Фактически она может закричать от облегчения и радости, когда почувствует верёвки, окружающие её одежды.

— Кажется, — усмехнулся я, — пройти будет трудно с любой стороны.

— Да, Господин, — согласилась одна из рабынь.

Я окинул её оценивающим взглядом. Пани, как и мужчины континентального Гора, очевидно, выбрали женщин для рабства исходя из их красоты.

— Господин? — смущённо сказала девушка.

— Подойди сюда, — велел я. — Не надо вставать на колени.

Рабыня, будучи подозванной свободным человеком, обычно опускается перед ним на колени, ожидая дальнейших распоряжений.

— Ты стройная и изящная, — заметил я. — Попытайся пролезть между прутьями.

— Но, Господин, мне не разрешают даже прикасаться к ним, — отпрянула она.

Но я, махнув рукой к решётке, потребовал:

— Попробуй.

И девушка поспешила прижаться своим миниатюрным телом к железным стержням и попыталась протиснуть его между ними. Впрочем, как бы она ни извивалась, как бы ни старалась, ничего у неё не получилось.

— Достаточно, — остановил её я.

Она отступила и испуганно уставилась на меня. Было очевидно, что даже она, каким бы тонким и стройным ни было её соблазнительное тело, была не в состоянии протиснуться между прутьями.

Ради интереса я сжал прутья и потянул их в стороны, а потом даже тряхнул. Они были крепкими, и намертво вмурованными в стену.

— Можете идти, — бросил я рабыням.

— Все окна во дворце, Господин, — сказала та из них, которой я приказал пролезть сквозь решётку, — защищены точно так же, даже в личных покоях самого Лорда Ямады.

Я кивнул и взмахом руки дал им понять, что они могут уйти.

Девушки отступили на пару шагов, повернулись и, изящно, как подобает рабыням, скользнули прочь.

Я же оставшись стоять у окна, подумал, что, вероятно, у Лорда Ямады имеются веские причины установить эти решётки. Они как минимум могут затруднить ассасину проникновение во дворец. Так что, от этих прутьев, действительно, есть польза, и не только в том, чтобы ограничить свободу, но и в том, чтобы служить защитой. В любом случае, очень похоже на то, что сам Лорд Ямада был здесь не меньшим пленником, чем я.

Подойдя к двери, я обнаружил, что та не заперта.

Сару, к этому моменту уже закончившая одеваться, подняла глаза на меня и спросила:

— Господин?

— Возвращайся в рабское помещение, — велел я.

— Вы отсылаете Сару? — уточнила она.

— Да, — подтвердил я.

— Неужели Сару — настолько жалкая рабыня? — спросила девушка.

— Для тебя было бы лучше не быть таковой, — заметил я, — в противном случае тебе придётся почувствовать плеть.

— Пожалуйста! — воскликнула она. — Как Вы не понимаете! Я же рабыня! Это раньше я не знала, что значит быть биологически реальной, что значит быть целиком и полностью женщиной. Теперь я это знаю! Это сделали со мной! Я больше не могу быть ничем кроме как рабыней. И я больше не хочу быть чем-либо иным кроме как рабыней! Это — моя жизнь! Теперь я принадлежу рабскому ошейнику! Неужели Вы не понимаете этого? Это наложили на меня!

— Я в курсе, — кивнул я.

— Ну так расценивайте меня, как ничто, если вам так будет угодно, — сказала она.

— Именно так я и делаю, — заверил её я. — Ты же рабыня.

«Всё же интересно, — подумал я, — что мужчины могут поступить с женщинами вот так, могут превращать их в рабынь. Безусловно, в действительности, то, что мы делаем — это немногим больше, чем открытие двери, немногим больше, чем отдёргивание занавеса. Мы просто позволяем им увидеть себя в тайном зеркале, в которое они до сего момента боялись посмотреть».

— Я — та, для кого принадлежать правильно и естественно! — заявила Сару.

— Мне это известно, — пожал я плечами.

— Я всего лишь хочу стоять на коленях, целовать ноги господина, любить его и служить ему как рабыня, каковой я и являюсь, я хочу нравиться ему, ублажать его, полностью, как рабыня!

— Я понимаю, — сказал я.

— В неволе, — продолжила она, — в ногах мужчин, я наконец-то осознала, кто я, что я и для чего я, а так же кем, чем и для чего я хочу быть. Я осознала себя той, кто я есть и кем желаю быть! Теперь я живу в стране своего сердца.

— На Земле, — заметил я, — тебе следовало бы бросить себя к ногам Грегори Вайта и попросить его о его ошейнике.

— Не надо шутить, — поморщилась рабыня. — Мне был нужен мужчина, господин. Как я могла быть женщиной без мужчины, без господина!

— В тебе горят рабские огни, не так ли? — уточнил я.

— Да, Господин! — признала девушка.

— Ступай в жилище рабынь, — велел я. — Поёрзай и покрутись там в своей конуре. Попотей на своей цепи.

— Пожалуйста, — простонала она. — Нет!

— Возможно, однажды, — усмехнулся я, — я брошу тебя к ногам другого.

— Господин! — простонала рабыня.

— Пошла вон отсюда, — бросил я, — если не хочешь получить плетью.

— Да, Господин, — всхлипнула Сару, и побрела прочь.

Добравшись до двери, она обеими руками вцепилась в косяк. Я даже забеспокоился, что она прямо там и упадёт.

В этот момент, по дворцу прокатился гулкий звон большого гонга, который тут же подхватили и повторили гонги поменьше.