Мятежники Гора

Глава 27 Мы покинули туннель

— Лучше всего брести по воде, — сказал Харуки. — Тогда не останется никаких следов.

Сотни рисовых полей, остроконечными, геометрическими озерами, отражая шары лун, усеивали пейзаж на пасанги вокруг земель Лорда Ямады. Ту же самую картину можно наблюдать во владениях многих даймё и, конечно, вокруг местных деревень, большинство из которых подконтрольны тому или иному даймё.

Единственным оружием, которое у меня имелось в наличии, был кинжал танто, позаимствованный у какого-то парня, которому не посчастливилось покидать стадион вместе со мной. Правда, он не был воином, так что обеспечить меня двумя мечами он не смог. От глефы я отказался. Это оружие было слишком большим, чтобы его можно было бы носить скрытно. Я подумал, что преследователи будут исходить их предположения, что я, скорее всего, сохраню оружие, следовательно, всякий мужчина, вооружённый глефой, будет объектом особого внимания и тщательной проверки. Глефа является своего рода комбинацией острого копья и топора. Ей можно одним ударом обезглавить мужчину, однако в гуще боя, когда ты сражаешься плечом к плечу с товарищами, возможность нанести такой удар выпадает крайне редко. Чаще всего глефой работают колющим и рубящими ударами, но она может быть использована и как метательное оружие, однако в сражении это делается редко, всё же глефе недостаёт лёгкости и быстроты дротика. По проникающей способности она уступает типичному гореанскому копью, распространённому на континенте. В целом, по технике применения, как в обороне, так и в атаке, это оружие близко к тяжёлому шесту, с той лишь разницей, что на один из концов насажен длинный, широкий клинок. Кроме того, так же как пика или алебарда, глефа может использоваться для того, чтобы взламывать строй противника или, когда необходимо, держать его на расстоянии. Водись на островах пани высокие кайилы, то, я нисколько не сомневался, к глефе был бы добавлен крюк, как у алебарды, чтобы стаскивать всадника с седла, отдавая его во власть кинжала. В городах континентального Гора каждая улица содержит отряд ополчения, участники которого периодически тренируются, чтобы в случае необходимости поддержать городской контингент постоянных войск. Обычно вооружение таких ополченцев ограничивается ножами, палицами, заострёнными шестами и камнями. Некоторые города содержат ещё полувоенные отряды, состоящие из пращников и лёгких лучников, выступающих застрельщиками сражения. В качестве снарядов пращники могут использовать камни или металлические шарики. Эти парни куда опаснее, чем многим может показаться, особенно, когда их много и они бьют с короткой дистанции. Представьте себе тучу из тысяч их снарядов обрушивающуюся на противника. Это может показаться смертельным градом. Ведь любой из этих, подобных шершню снарядов, почти невидимых в полёте, может выбить глаз, проломить голову или сломать рёбра. Тачаки, кстати, обычно избегают прямых столкновений с врагом, по крайней мере, если речь не идёт о массовом сражении, и ставят на лук и метательные кайвы, их седельные ножи. Хотя в комплекс их вооружения входят щит и пика, но они чаще всего используются для фехтования с одиночным противником, как правило, с другим тачаком, или для нападения на малочисленных пеших врагов. В сражении, если оно имеет место между крупными отрядами, атаку кайиловой кавалерии может остановить построенная в каре пехота с помощью длинных пик, упёртых торцом в землю и направленных снизу в грудь животных. Нарвавшиеся на такой частокол кайилы становятся неуправляемым и, вероятно, сбросят своих всадников и, в конечном итоге, погибнут от потери крови. Впрочем, как уже было упомянуто, тачаки редко соглашаются сойтись со своими противниками врукопашную. В этом просто нет необходимости. В этом смысле они, по-своему, напоминают касту крестьян, мастеров большого лука.

В туннеле было темно, хоть глаз выколи. Я не захватил с собой ни фонаря, ни даже свечи. В таком месте даже слин почувствовал бы себя слепым.

По моим прикидкам время подходило к двадцатому ану. Девятнадцать узников, приговорённых вместе с Харуки к соломенной куртке, один за другим выскользнули из туннеля.

— Ты всё ещё здесь? — окликнул я Харуки.

— Да, благородный, — донёсся из темноты его голос, судя по всему, с расстояния в несколько футов.

— Другие разошлись, не так ли? — уточнил я.

— Один за другим, — ответил он.

— Я не слышал ни криков, ни предупреждений, ни звуков драки, — констатировал я.

— Они все селяне, — пояснил садовник. — Их трудно отличить от многих других. Немногие проявляют интерес к таким людям. Они будут двигаться осторожно, избегая поисковых групп, хорошо заметных благодаря факелам.

— Они разойдутся по своим деревням? — полюбопытствовал я.

— Их примут в других, — ответил Харуки.

— Даже несмотря на то, что они чужаки? — удивился я.

— Страх и неуверенность поселились в полях, — вздохнул он. — В такие времена на жителя другой деревни, возможно, не станут смотреть как на чужака.

В гореанском языке, как в некоторых других языках, «враг» и «чужак» обозначаются одним словом.

— А не может случиться так, что за вину беглеца наказание ляжет на его родную деревню? — поинтересовался я.

— Это не исключено, — признал Харуки, — но только если деревня известна, а беглец считается опасным. Однако у нас не принято наказывать невинных за чужие преступления. Такая практика вряд ли поднимет уважение к закону.

— Я понял, — кивнул я.

Мне его точка зрения показалось довольно разумной. Признаться, я был рад узнать, что эта просвещённость, или то, что я принял за просвещённость, на этих островах преобладала.

— Кроме того, — добавил Харуки, — деревни — это источники богатства. Нельзя обложить налогом побелевшие кости и пепел. Мало кому придёт в голову выбрасывать золото в море.

— Верно, — согласился я.

— И возможно, убийство многих за преступление одного или некоторых, — сказал садовник, — могут вызвать негодование.

— Это вполне постижимая реакция, — признал я.

— И тогда человек может начать рыть туннель, — продолжил он, — который приведёт в сад, пусть даже на это уйдут годы.

— Вполне возможно, — поддержал его я.

— Нам трудно тягаться с джентльменом двух мечей, — сказал Харуки. — Но даже им иногда нужно спать.

— Но спят они с мечом под рукой, — напомнил я, имея в виду вакидзаси, дополнительный меч.

— Это нужно учитывать, — усмехнулся мужчина.

— Тебя здесь многие знают, — заметил я. — Почему Ты не покинул туннель вместе с остальными?

— Те, кто отбыл, — сказал он, — сделали это в индивидуальном порядке. В одиночку скрыться проще, чем вдвоём или втроём. А если схватят одного, это всё равно лучше, чем, если попадутся двое или трое.

— Почему Ты не ушёл? — повторил я свой вопрос.

— Очень скоро, — продолжил садовник, — ушедшие перестанут выделяться. Они будут пани среди пани, тенями среди теней.

— Почему Ты не ушёл? — настаивал я.

— Вы не пани, — сказал он. — Даже если не брать в расчёт всё остальное, то вас выдаст ваша одежда и акцент.

— Я готов пойти на такой риск, — отмахнулся я. — Уходи, до рассвета есть ещё несколько анов.

— Мы уйдём вместе, — заявил он.

— Нет, — отрезал я.

— Вам понадобится проводник, кто-то, кто проведёт вас через деревни, кто-то, кто будет говорить вместо вас, — пояснил Харуки.

— Я буду обузой, — предупредил я.

— Вы готовы покинуть туннель? — спросил он.

— У двоих шансов попасться гораздо больше, чем у одного, — напомнил я.

— Теперь пора выходить и нам, — объявил Харуки. — Думаю, что мы достаточно выждали.

— Пойдём, — согласился я ему.

— Следуйте за мной, — сказал он.

В полной темноте, касаясь стен узкого туннеля, в котором приходилось идти полусогнувшись, я последовал за Харуки.

Вскоре наш поход закончился, и мы выбрались из его дальнего конца, скрытого в кустарнике, недалеко от небольшой группы хозяйственных построек.

— Я жалею только об одном, — вздохнул Харуки.

— О чём? — полюбопытствовал я.

— Я покидаю сад, — ответил он.

К настоящему времени, мы должны были быть в двух или трёх анах ходьбы от территории дворца.

Конечно, я предпочел бы спланировать побег так, чтобы наш путь пролегал мимо одного из рабских загонов, того из них, с которым я успел познакомиться. Я предполагал, что смогу найти там двух рабынь, представлявших интерес, одну для меня, а другую, я подозревал, для моего друга, что бы он там не утверждал по этому поводу. Однако Харуки, со всей серьёзностью, казавшейся резко контрастирующей с его нормальным самообладанием, наотрез запретил это предприятие, и я, хотя и неохотно, вынужден был признать разумность его аргументов. Во-первых, загоны охраняли, а ворота были заперты. Во-вторых, рабынь в загоне было немало, и существовала вероятность, что при удалении одной или двух из его обитательниц может вызвать своего рода протест или осложнения. В-третьих, рабыни, которыми я интересовался, могли оказаться вовсе не в том загоне, о котором я думал. Содержимое того загона на момент нашего посещения по местным меркам было довольно специфичным и состояло из белокожих рабынь, полученных на севере во время осады замка Лорда Темму в обмен на рис. Помнится, Таджима был раздражён отсутствием среди рабынь, удерживаемых за крепкими деревянными жердями, девушек пани. По-видимому, этих белокожих рабынь собрали и выставили напоказ специально для нас, памятуя об ужине у Лорда Ямады, полагая, что они могли бы представлять интерес для белых рабовладельцев. К этому моменту их могли распределить по другим загонам, разбросанным по владениям Лорда Ямады, где их можно было бы использовать для обработки заливных полей, с которых сёгун планировал получить урожай риса. Фактически, некоторых из них сёгун, возможно, уже роздал своим даймё, а уже те могли использовать их в самым разнообразных амплуа от полевых рабынь до личных рабынь жён даймё, рабынь для удовольствий воинов, офицеров и даже самих даймё. Кроме того, исходя из того, что мне было известно, я бы не исключал, что Сару могла быть прикована ночью где-нибудь во дворце. Ну и конечно, немаловажным доводом было то, что добавление пары рабынь, причём рабынь с белой кожей, вряд ли благоприятствовало бы успеху нашего побега.

— Кроме того, — добавил Харуки, — с рассветом армия выступает в поход, и на марше её могут сопровождать караваны рабынь.

— Насколько это вероятно? — поинтересовался я.

— Более чем, — заверил меня он.

Я предположил, что вероятность этого, действительно, была очень высока. В конце концов, кому как не рабыням поручать расчистку площадок для лагерей, собирать топливо, приносить воду, готовить еду, стирать одежду и, наконец, развлекать войска способами рабынь, поцелуями, ласками, танцами, служением на циновках и так далее. И горе рабыне, если она не оправдает ожиданий на циновке. Это свободная женщина может презирать такие вещи или не преуспевать в них, а рабыня должна доставить удовольствие, полное удовольствие, причём всеми доступными рабыне способами. Она принадлежит, она — рабыня.

Я оценил положение лун, отражавшихся в воде рисового поля, плескавшейся вокруг моих лодыжек.

— Мы движемся на запад, — констатировал я.

— Если всё сложится удачно, — отозвался мой спутник, — через пару дней мы сможем повернуть на север и продолжить наш путь. Идти нам придётся в основном по ночам. Иногда, мы сможем отдохнуть в некоторых, известных мне деревнях, где нам предоставят кров и не выдадут. Спустя несколько дней, когда я сочту, что дальнейший путь безопасен, Вы сможете продолжить путь к замку Темму или, если предпочитаете к гнезду демонических птиц.

— Ты не будешь сопровождать меня? — удивился я.

— Мне нет места ни во владениях ненавистного Темму, — ответил он, — ни в гнезде демонических птиц.

— Признаться, я был уверен, — сказал я, — что нас не оставят в покое так быстро, и местность на пасанги вокруг будут обыскивать асигару и охотники за головами.

— Их и так было много вчера ночью, — напомнил он, — прочёсывавших окрестности дворца с факелами.

Всё верно, мы четыре раза уклонялись от поисковых групп, правда, это было до того, как мы достаточно удалились от дворца.

— Не забывайте, что на рассвете, — продолжил Харуки, — армия должна была выступить в поход. Даймё собрались. Настало время бить в барабаны и трубить в горны. В такое время никто не станет посылать сотни, возможно, тысячи или даже больше бойцов на поиски горстки крестьян.

— Логично, — признал я.

— Мы не слишком интересны для Лорда Ямады, — добавил он.

— Зато я мог бы представлять для него интерес, — заметил я.

— Верно, — согласился Харуки.

— Подозреваю, он был бы не прочь вернуть меня в гостеприимство своего дворца, — хмыкнул я.

— Но даже ради такой цели он вряд ли станет тянуть с выступлением тысяч мужчин, — сказал Харуки.

Я бы предположил, что это могло иметь место, учитывая расстояние, которое предстояло преодолеть войскам.

— Но как он может быть уверен в том, что кавалерия не вмешается, — привёл я свой главный довод.

— Благородный забывает, — улыбнулся садовник, — что кавалерия, скорее всего, будет исходить из того, что Вы всё ещё находитесь во дворце.

— Верно, — вынужден был признать его правоту я.

— Соответственно, — подытожил он, — у Лорда Ямады немного причин опасаться вмешательства кавалерии, по крайней мере, в настоящее время.

— А что насчёт позже? — поинтересовался я.

— Возможно, и позже тоже, — заявил Харуки.

— Почему? — не понял я.

— Есть у меня соображения на этот счёт, — намекнул он.

— Я должен вернуться и как можно скорее, — сказал я.

— На то, чтобы добраться до севера пешком, вам понадобятся дни, — напомнил Харуки.

— Что верно, то верно, — неохотно признал я.

Двигаться на север сразу, естественно, значительно увеличило бы риск обнаружения. Меня несколько беспокоило, что Таджима, уходя от преследования, сделал именно эту ошибку.

— Полагаю, что у благородного, в настоящее время двигающегося на запад и удаляющегося от дороги на север, нет намерения сократить путь, повернуть восток и присоединиться к колоннам Лорда Ямады.

— У Лорда Ямады, — сердито буркнул я, — будет фора в несколько дней.

— Благородный прав, — констатировал Харуки.

— Будь у меня тарн, — вздохнул я, — и не было бы никаких проблем.

— Было бы неплохо, — проворчал Харуки.

Как быстро оставались бы за спиной пасанги под взмахами этих могучих крыльев!

— Я осматривался, интересовался, задавал наводящие вопросы, — сказал я. — Я выяснил, что у Ямады должно быть два тарна. Теперь я знаю, что их, скорее всего, держат где-то рядом с дворцом.

— Почему Вы так решили? — осведомился бредущий передо мной Харуки.

— В тот момент, когда над стадионом появился тарнсмэн, прилетевший за Сумомо, Лорд Ямада потребовал, чтобы Тиртай, его прислужник, был в седле, и не позднее ена начал преследование. А чуть позже, уже на дороге, ведущей к дворцу, я видел двух тарнов летевших на север. Следовательно, тарны должно были находиться где-то на территории дворцового комплекса, если не прямо во дворце.

— Насколько мне известно, эти птицы иногда издают громкий, пронзительный крик, — заметил садовник.

— Верно, — подтвердил я.

— Вы много дней провели во дворце, гуляли по саду, ходили по территории, — сказал Харуки. — Вы хоть раз слышали такой крик?

— Нет, — вынужден был признать я.

— Тогда, — предположил он, — более вероятно, что приказ сёгуна был передан посредствам некого средства сообщения, связывающего дворец с более отдаленным пунктом.

— А как же законы Царствующих Жрецов? — поинтересовался я. — Такие устройства запрещены.

— Вы имеете в виду тайные, запрещённые устройства? — уточнил Харуки.

— Да, — кивнул я.

— Я мало что знаю о Царствующих Жрецах и их законах, — сказал мой попутчик. — Мне трудно судить о том, существуют ли они вообще, и если существуют, то какие у них мысли и планы, но и помимо запрещённых ими устройств есть много способов быстро передавать даже сложные сообщения, объяснять ситуации, инструктировать, указывать, командовать и так далее. Днём это могут быть флаги и зеркала, а ночью движения пары факелов или свет одного фонаря, мигающего с помощью шторки.

— Да, — насупился я, возвращённый с небес на землю простым садовником, — Ты прав.

Не слишком ли быстро я предположил наличие обмана и даже рискованное, скрытое шулерство, отступление от принципов и соглашений, отклонение от негласных правил, без которых игра, тем более игра таких могущественных игроков, игра от которой могут зависеть судьбы целых миров, будет прекращена, а её результаты аннулированы! Но я не забыл также и о том, как однажды дождливым днём видел во дворце следы лап, и слышал в коридоре запах влажного меха, особый запах, которого мне никогда не забыть, с которым я к настоящему времени неоднократно сталкивался, много раз и во многих местах. Это был запах кюра.

— Есть ещё кое-что, что меня ставит в тупик, — вдруг признался Харуки.

— Что Ты имеешь в виду? — заинтересовался я.

— Как по-вашему, почему Лорд Ямада начал эту кампанию? — спросил он. — Почему он начал действовать именно теперь?

— Он уверен в бездействии кавалерии, — предположил я.

— Я думаю, что есть и более мрачная причина, — проворчал мой собеседник.

— Какая причина, — не понял я.

— Лорд Ямада — человек чрезвычайно умный, но при этом он ещё и осторожен до крайности.

— Именно такое мнение сложилось о нём и у меня, — согласился я с Харуки, — он из тех, кто с очень тщательно планирует свои дела, и мало что оставляет на волю случая.

— Я — всего лишь скромный садовник, мои познания весьма ограничены, — попытался сойти с темы Харуки.

— Говори, — потребовал я.

— Я думаю, — сказал он, — что возможно, что-то изменилось.

— Это и есть «твоя мысль»? — скептически хмыкнул я.

— Да, — кивнул садовник. — Почему он решил выступить именно теперь? Почему он пошёл на риск, не получив чётких гарантий невмешательства кавалерии?

— Так почему же? — спросил я.

— Я думаю, — ответил он, — Лорд Ямада, возможно, всё же получил некие гарантии. Как ещё мы можем объяснять то, что он делает, несмотря на тот вред и те потери, которые кавалерия могла бы нанести его владениям и войскам.

— Гарантии? — переспросил я.

— Несомненно, он опасается действий кавалерии, — продолжил Харуки, — но я не думаю, что теперь он рассматривает её столь же устрашающей, разрушительной и решающей силой как прежде, способной решить судьбу островов.

— Почему же? — не отставал я.

— Светает, — констатировал мой спутник, уходя от ответа, — нам пора искать убежище.