Мятежники Гора

Глава 45 Разговор друзей на вершине холма

— Ты как-то обмолвился, что видел железного дракона, — обратился я к Харуки.

— В небе, западнее дворца, — подтвердил тот.

— Только однажды? — уточнил я.

— Да, — кивнул садовник.

— Несомненно, это был пробный полёт, испытания или что-то в этом роде, — предположил я, — чтобы оценить его работоспособность, возможно, чтобы ознакомить оператора со средствами управления и приёмами.

— Я не разбираюсь в таких вещах, благородный, — развёл руками Харуки.

— Может, Ты знаешь, где его гнездо, логово? — поинтересовался я.

— Нет, — ответил он.

— Зато, как мне кажется, я это знаю, — сказал я, — и думаю, что знаю мозг, или мозги, которые им управляют.

— Всё это очень пугает, — признался Харуки.

— Это, если не ошибаюсь, дворец Ямады, — глядя вдаль, указал Пертинакс.

— Отсчитай пятый этаж дворца, — велел я, — а теперь присмотрись к северной его части.

— Не вижу ничего необычного, — пожал он плечами.

— И не должен был, — хмыкнул я.

— Думаете, что там ангар устройства? — спросил Пертинакс.

— Я в этом уверен, — кивнул я.

— Насколько я знаю, — присоединился к разговору Таджима, — после нападения на замок Лорда Темму он больше ни разу не появлялся.

— Зачастую то, чего не видишь, страшит больше, чем то, что находится на виду, — сказал я.

— Особенно, если оно появилось однажды, а затем скрылось, — добавил Таджима, — воображение само дорисует и усилит его угрозы и ужасы.

— И я так думаю, — не мог не согласиться я. — Если бы он попадался на глаза часто, то стало бы очевидно, что это, каким бы удивительным он ни был, не живое существо, не дышащий дракон, не появившиеся на свет их яйца животное из плоти и крови, а своего рода приспособление, механизм, хотя, конечно, обладающий ужасающей мощью и возможностями. Со временем всем стало бы ясно, что это не железный дракон из мифов и легенд, источники которых затеряны в веках, а его суррогат, подделка.

— Тем не менее, это никак не отменило бы его ужасности, — заметил Харуки.

— Но он потерял бы свою мантию тайны, свою наиболее пугающую особенность, ауру сверхъестественного и непостижимого. Он перестал бы восприниматься как нечто неизвестное и необъяснимое, что выходит за рамки нашего понимания логики и мира. Он больше не был бы чем-то удивительным, встречи с чем следует всячески избегать, явлением иного измерения или мира, настораживающего, пугающего, чуждого порядка реальности. Это больше не был бы железный дракон. Это был бы механизм, пусть непонятный и мощный, но механизм, машина, нечто, являющееся частью этого мира. Машина может быть построена, ей можно противостоять, её можно разобрать, можно разрушить.

— Я никогда не видел таких машин, — сказал Пертинакс. — Это не похоже на обычную машину. Вспомните плавность движений, повороты в воздухе, отсутствие каких-либо видимых движителей, способность зависать на одном месте.

— Мне случалось видеть подобные механизмы, — признался я.

Это было давно, в Гнезде Царствующих Жрецов, во время войны Гнезда. Тогда я познакомился с такими устройствами, плоскими круглыми дисками, предназначенными для транспортировки грузов и пассажиров. Их использовали, чтобы быстро перемещаться по обширным, запутанным коридорам и залам Гнезда. Я даже сам управлял таким устройством.

— Они работают за счёт гравитация, — пояснил я, — которая преобразуется в энергию и используется, чтобы противостоять силе тяжести планеты, нейтрализуя и усиливая её эффекты.

— Это невозможно, — заявил Пертинакс. — Не существует никаких способов, позволяющих управлять силой тяжести.

— Когда-то, — улыбнулся я, — считалось, что не существует никаких способов, чтобы управлять водой, огнём, ветром или другими силами.

— Это невозможно, — стоял на своём Пертинакс.

— Тем не менее, такая технология существует, — заверил его я. — И даже целые миры можно перемещать с её помощью.

— Наука отрицает возможность этого, — не сдавался он.

— Многое зависит от степени развития науки, — пожал я плечами.

— Сила тяжести не похожа на другие силы, — сказал Пертинакс. — Ей нельзя управлять.

— Но Ты же видел железного дракона, — напомнил я. — Он явно существует.

Мой друг замолчал, похоже, не имея аргументов.

— Большая часть дракона, несомненно, была сконструирована, изготовлена и собрана на островах, — предположил я, — каркас, металлическая обшивка и прочие детали, но ключевые элементы, имеющие отношение к движению, средствам наблюдения и управления почти наверняка доставлены с континента.

— Как же они могли сюда попасть? — нарушил молчание Пертинакс.

— Не знаю, — ответил я, — но подозреваю, что они оказались здесь именно благодаря нам, скорее всего их тайно пронесли на борт корабля Терсита.

— Контрабанда? — уточнил Пертинакс.

— В некотором роде, — кивнул я. — Мы доставили некий груз на острова, а затем, возможно, по частям, его тайно ввезли на юг, чтобы передать ожидающей стороне или сторонам, союзным силам Ямады.

— Вы с Лордом Нисидой, — припомнил Пертинакс, — говорили о какой-то странной доске, фигурах и игре гигантов.

— У меня есть основания подозревать, — сказал я, — что мы стали невольными участниками именно такой игры. Давай я поразмышляю, а Ты просто послушай, не пытаясь понять все из того, о чём я буду говорить. Во-первых, я могу ошибаться, а во-вторых, возможно, было бы мудро о таких вещах знать как можно меньше. Итак, есть Гор — мир природы, свежий, зелёный, неиспорченный. Мир очень похожий на ту Землю, какой она была однажды. Мир — драгоценность, зелёный живой алмаз, летящий в космосе. Он прекрасен и бесценен. А ещё это мир — дом для существ, которых, с твоей точки зрения, можно было бы считать инопланетянами. Я не буду пытаться описать их, поскольку для тебя самого было бы лучше не хотеть слышать то, что я мог бы рассказать. Важно лишь то, что они известны, как Царствующие Жрецы.

— О да, прекрасные, богоподобные существа, — усмехнулся Пертинакс, — как люди, только лучше.

— Чаще всего о них думают именно в таком ключе, — кивнул я. — Но есть и другие существа, вовлечённые в эти события. Пожалуй, по подобным причинам, я воздержусь от их описания. Обычно их называют кюрами. Кюры, судя по всему, когда-то очень давно погубили свой родной мир, и теперь выжившие остатки этой воинственной расы обитают во множестве стальных миров, искусственно созданных сред обитания, скрывающихся в пределах усеянного тысячами больших обломков пространства, на Земле называемого поясом астероидов. Обе расы, и Царствующие Жрецы, и кюры обладают технологиями, о которых учёные на нашей родной планете в настоящий момент могут только мечтать. Короче говоря, кюры ищут для себя новый мир, и жаждут заполучить Гор. В течение нескольких поколений между этими двумя расами происходили перестрелки и стычки. Кюры стремились захватить этот мир, а Царствующие Жрецы, естественно, сохранить его за собой. По своей природе кюры — империалисты, настойчивые, честолюбивые и жестокие. Царствующие Жрецы в целом склонны к миролюбию, в них нет агрессивности, они довольствуются защитой своего мира, вместо того, чтобы найти цитадели кюров и методично их уничтожить. В общем, предположение состоит в том, что, вместо того, чтобы поколение за поколением продолжать эту бесконечную войну, с её рейдами, набегами и преследованиями, кюры и Царствующие Жрецы, или некоторые части этих народов, договорились о пари, ставкой в котором является поверхность Гора.

— Поверхность? — сразу зацепился за слово Пертинакс.

— Верно, — подтвердил я, — дело в том, что Царствующие Жрецы в значительной степени подземные жители.

— Я понял, — кивнул он.

— Это партию предстояло разыграть подальше от континента, — продолжил я, — лучше всего для этого подходил Конец Мира, эти острова. Силы Ямады и Темму должны были сойтись в сражении.

— Сил у Ямады явно больше, — заметил Пертинакс, — Темму на их фоне выглядит бледно.

— Вот чтобы уравновесить вопрос, — пояснил я, — в распоряжение Темму должны были быть предоставлены наёмники с континента, и, что ещё более важно, тарны, до настоящего времени на островах неизвестные.

— То есть, игра с уравновешенными костями и настоящими смертями, — заключил Пертинакс.

— Примерно так, — согласился я с его формулировкой я.

— Игра, в которой играют живыми фигурами, — процедил он.

— Как и во множестве других игр, — развёл я руками.

— А мы знаем, на какую сторону, какой из гигантов сделал свою ставку? — поинтересовался мой друг.

— Увы, это мне не известно, — вздохнул я. — Ответ на этот вопрос по-прежнему неясен.

— По-моему, для фигур на доске это не имеет особого значения, — проворчал Пертинакс. — Они дерутся, побеждают или проигрывают, живут или умирают.

— Понимаешь, улики неоднозначны, — сказал я. — В одних случаях они указывали, что кюры поставили на Темму, и поначалу, ещё с тарнового лагеря, я даже был в этом уверен. На других случаях, многое ясно указывает на то, особенно здесь, на островах, что они выбрали Ямаду.

— Если железный дракон использует технологию антигравитации, как Вы предполагаете, и этой технологией владеют Царствующие Жрецы, — заключил Пертинакс, — тогда ясно, что Царствующие Жрецы поставили на Ямаду.

— Однако эта технология могла быть предоставлена кюрам, — заметил я, — и у меня есть доказательства, которые заставляют предположить, что это имело место.

— Мне трудно это понять, — развёл руками Пертинакс.

— Думаю, что нам достаточно ясно одно, — сказал я, — и это то, что мы действительно оказались замешаны в некой игре гигантов, и это не та игра, в которую играют честно. Например, хотя в железном драконе явно используется технология Царствующих Жрецов, это также явно нарушает законы Царствующих Жрецов, и служит для того, чтобы противостоять эффекту кавалерии и опрокинуть баланс в пользу Ямады.

— Интересный довод, — вынужден был признать Пертинакс.

— Когда на кону стоит столь многое, — продолжил я, — фактически, целая планета, от кюров вряд ли стоит ожидать, что они долго будут жить в мире с Царствующими Жрецами или с кем бы то ни было. И конечно Царствующие Жрецы не могут не понимать той опасности, которая им грозит в случае допуска такой технологически продвинутой и агрессивной разновидности, как кюры в свой мир. Так что весьма вероятно, что ни один из игроков не готов потерпеть поражение, а посему примет любые меры, которые посчитает полезными, чтобы гарантировать себе победу или хотя бы её подобие.

— А как же тогда честная игра и спортивное поведение? — с ухмылкой спросил он.

— Повторюсь, это всё, — напомнил я, — мои предположения.

— Однако железный дракон более чем реален, — сказал Пертинакс. — Так же реален как сталь, кровь и опасность.

— Верно, — согласился я.

— Что не так? — осведомился Таджима, вместе с Харуки сидевший рядом с нами, и молча слушал нашу беседу.

С холма открывался отличный вид на дворец Ямады.

— Меня не отпускает беспокойство, — признался я.

— Что вас так беспокоит? — полюбопытствовал Таджима.

— Однажды, — сказал я, — я оказался на берегу моря, у границы северных лесов, к северу от Александры. Меня там оставил корабль.

— По-видимому, вас высадили там для определённой цели, — предположил Таджима.

— Вот только какой могла быть эта цель? — спросил я.

— Откуда вышел тот корабль? — поинтересовался Таджима.

— За несколько дней до этого корабль отстыковался от своего дока на стальном мире, — ответил я.

— Значит, кюры поставили на клан Темму, — заключил Пертинакс.

— Совсем не обязательно, — не согласился я. — Это могло быть следствием пари, подразумевавшего формирование, подготовку, а возможно и командование тарновой кавалерией в бою.

— Это может как-то помочь или помешать нам в нашем деле? — поинтересовался Таджима.

— Меня беспокоит не это, — объяснил я. — Это — вопрос другого порядка. Я получил сообщение, что меня должны встретить и провести через лес к точке рандеву, где меня представят тем, кому могли бы понадобиться мои услуги. Разумеется, я не горел желанием поступать на службу к кому бы то ни было и служить неясным целям. Однако, как мне удалось выяснить, если я не пойду на это добровольно, меня всё равно вынудят согласиться. Я узнал, что на меня собирались надавить через некую женщину, что мне показалось не имеющим смысла, как, очевидно, и той, кто мне об этом поведал. Я имею в виду мисс Маргарет Вентворт, по крайней мере, в тот момент она себя таковой считала. В любом случае меня проводили до тарнового лагеря, где ни о какой женщине мне даже не намекнули. Признаться, мне самому не было понятно, как можно было бы влиять на меня через женщину. Лично я такой женщины не знал. Это мне казалось просто бессмыслицей, так что я выкинул это из головы. Впрочем, я не стал отказываться от участия в формировании и обучении тарновой кавалерии. Просто не смог устоять перед соблазном, не ответить на брошенный мне вызов. Можно ли было это сделать, причём сделать хорошо? Обычно, мужчина недолго раздумывает, когда ему предлагают сделать выбор между двумя опциями, между возможным и невозможным, достойным и недостойным, благородным и низким, честным и постыдным. Разве не сражение, не состязание, не вызов является тем самым соблазном, устоять перед которым труднее всего? Для воина, конечно. Какой энергией, какой страстью тогда наполняется его жизнь! А здесь ещё присутствовала тайна, и, что, на мой взгляд, ещё более важно, приключения. Сердце какого мужчины не забьётся быстрее, когда ему выпадает шанс достичь далёких горизонтов?

— Сомневаюсь, — хмыкнул Таджима, — что Вы не раздумывая предоставили свой меч.

— Конечно, — не стал отрицать я. — Но я думаю, что перед Лордом Нисидой стояла та же дилемма. Иногда, когда вопросы запутаны, когда туман скрывает горизонты смысла, а сотни сомнительных свидетельств соперничают за внимание, приходится выбирать человека, а не риторику. Лучше остановить свой выбор на человеке, а не на причине, или, возможно, лучше сказать, что человек является первопричиной. Когда пытаешься оценить честность, целостность и честь, то их легче разглядеть в человеке, а не в словах, не в бренчании взаимоисключающих утверждений, не в тысяче конкурирующих требований и призывов.

— Даже с появлением железного дракона, — заметил Таджима, — тарновая кавалерия не теряет своей ценности для Лорда Темму.

— Только я не уверен, — буркнул Пертинакс, — что он доверяет ей.

— Как и Лорд Окимото, — добавил я.

— Когда гарнизон крепости Темму стоял на грани голода, — сказал Таджима, — рабынь задёшево обменяли на рис.

— Это верно, — кивнул Пертинакс. — Тогда замок лишился Джейн, Сесилии Кэбота, Сару и всех остальных почти полутора сотен красоток в ошейниках.

— Вообще-то я слышал, — заметил Таджима, — что одну оставили.

— Интересно, которую из них решили оставить? — полюбопытствовал Пертинакс.

— Вероятно, ту, чья возможная ценность, могла превысить удовольствия, получаемые от её тела, — предположил Таджима.

— Ты знаешь её имя? — спросил я.

— Нет, — развёл руками Таджима.

— Думаю, есть простое и очевидное объяснение, почему её могли отказаться продавать, — сказал я.

— Какое же, Тэрл Кэбот, тарнсмэн? — поинтересовался Таджима.

— Это была фаворитка Лорда Темму, — ответил я.

— Точно, — поддержал меня Пертинакс.

— Да, — задумчиво кивнул Таджима, — никакого иного объяснения просто нет.

— Ты убеждён? — уточнил я.

— Мне так кажется, — уклончиво ответил он.

— То есть, Ты не уверен?

— Трудно быть в чём-то уверенным на сто процентов, — пожал плечами Таджима, — и это касается многих вещей.

Пертинакс не отрывал задумчивого взгляда от находившегося к востоку от холма дворца.

— Так значит, Вы полагаете, что железный дракон размещён на пятом этаже дворца? — спросил он.

— Да, — подтвердил я.

— Насколько я понимаю, нам необходимо попасть туда, то есть, как-то пробраться во дворец Ямады.

— Всё верно, — сказал я.

— И как это можно сделать? — осведомился Пертинакс.

— Непросто, — вздохнул я, — если вообще возможно. Главные ворота можно даже не рассматривать. Двери на крыше, несомненно, заперты. На всех окнах решётки.

— Что насчёт туннеля? — напомнил Харуки.

— Боюсь, это его нашли и закопали, — остудил его я. — Логично предположить, что после нашего побега сад досконально обыскали. Кроме того, после попытки нападения на сёгуна они просто обязаны были усилить меры предосторожности, перекрыв подход к залу ужинов со стороны сада, опечатать все двери, установить дополнительные решётки, увеличить количество охранников и так далее.

— То есть, маловероятно, что мы сможем пробраться во дворец? — уточнил Пертинакс.

— Насколько я это вижу, — ответил я, — главная трудность — возможность что-то сделать во дворце, если, конечно, мы сможем туда проникнуть, и, если вас это интересует, выйти оттуда живыми. Давай предположим, что мы смогли пробраться к железному дракону, миновав решётки, разминувшись с охранниками и, возможно, даже избежав подъёма тревоги. Сможем ли повредить такую чудовищную конструкцию, уже не говоря о том, чтобы разрушить её? Это может оказаться задачей того же порядка, что пытаться вырвать с корнями туровое дерево, как нападать на гору с кулаками.

— Но если мы не в состоянии чего-либо достичь здесь, — сказал Пертинакс, — может нам стоит вернуться на север.

— Харуки, — сообщил я, — обошёл местные города и рынки.

— И что он искал? — полюбопытствовал Пертинакс.

— Собирал информацию об одном мастере меча, — ответил я.

— Нодати? — уточнил Пертинакс.

— На парапете крепости, — продолжил я, — Лорд Нисида сообщил Лорду Темму, что Нодати покинул замок, чтобы найти Лорда Ямаду.

— С какой целью? — спросил Пертинакс.

— С той, насколько я понимаю, — ответил я, — что один меч может выполнить работу тысячи мечей, а возможно, и десяти тысяч мечей.

— Уверен, не больше, чем смогли бы сделать мы, — заявил Пертинакс, — если бы смогли подобраться к Ямаде.

— Я думаю, что ему удастся это сделать, — заверил его я.

— Каким образом? — поинтересовался Пертинакс.

— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Но я знаю, что он — человек одарённый, странный и необычный.

— То есть Вы отправились на юг, — подытожил Таджима, — чтобы найти Нодати.

— Да, — подтвердил я. — Если кто-то и сможет привести меня к Ямаде, так это он.

— Но ведь Ямада сейчас в большом осадном лагере у подножия крепости, — напомнил Таджима.

— Возможно, — кивнул я. — Но в прошлый раз, в том лагере, из которого нам так удачно удалось выбраться, как напомнил нам Лорд Нисида, самого его мы его не видели, так что, фактически, у нас нет никаких доказательств его присутствия там, кроме флага, штабной палатки и тому подобных символов.

— Но он должен быть там, — сказал Таджима.

— К тому моменту, когда мы вернулись в замок, Нодати отсутствовал там много дней, — напомнил я.

— И что с того? — не понял Таджима.

— Если бы он полагал, что Ямада перемещается вместе со своей армией, — спросил я, — стал бы он так долго выжидать?

— Но ведь тот мужчина, о котором Вы говорите, Нодати, если не ошибаюсь, мог и ошибаться, — предположил Харуки.

— Тоже верно, — не стал отрицать я.

— Ямада должен быть с армией, — заявил Таджима.

— Если бы это было так, — хмыкнул я, — то либо Ямада был бы мёртв, либо голову Нодати забросили бы на крепостные валы твердыни Лорда Темму.

— Тем не менее, — настаивал Таджима.

— Далеко не всегда нужно вести войска в бой, находясь в первых рядах, — пояснил я. — Самые мудрые генералы зачастую командуют из тыла.

— А Вы, значит, уверены, что Ямада там, — сказал Таджима, кивая на восток, — во дворце?

— Подозреваю, — уточнил я. — Я думаю, что он должен находиться в центре команды, тогда как с делами на местах вполне могут справиться его генералы. Не исключено, что его может беспокоить брожение в среде крестьянства, которое, пока он отсутствует, командуя кампанией, грозит вырваться наружу. Также, если я прав, и железный дракон размещён во дворце, логично было бы предположить, что он захотел бы быть поблизости от своего главного козыря, чтобы иметь возможность распорядиться им с наибольшей эффективностью для его целей.

— Как бы то ни было, — снова вступил в разговор Пертинакс, — похоже, здесь мы мало чего можем добиться. Всё указывает на то, что проникнуть во дворец практически невозможно. Лорд Ямада с равной степенью вероятности может находиться как во дворце, так и с армией. Фактически, мы этого не знаем. Мы даже не можем с уверенностью сказать, прячут ли железного дракона во дворце, а если это и так, то мы мало что можем с этим сделать. Да и о местонахождении Нодати нам по-прежнему ничего не известно. Сомневаюсь, что Харуки, который всё это время бродил по округе, собирая слухи и осторожно расспрашивая о незнакомцах, о пришлых воинах, о любых вновь прибывших в окрестные города и деревни неизвестных мастерах меча, сможет поведать нам что-то новое.

— Я пока не готов возвращаться, — проворчал я.

— Мы с вами, конечно, — заверил меня Пертинакс.

— Но Харуки ведь расспрашивал о мастере меча? — уточнил Таджима.

— Верно, — подтвердил я.

— А если мечи в ножнах, — продолжил Таджима, — то, как можно определить кто перед тобой, мастер меча или простой воин?

— Мы снабдили Харуки описанием, — напомнил я.

— Под это описание могли подойти тысячи мужчин, — пожал плечами Таджима, — или вообще никто.

— Но не так много тех, кто одновременно подходил бы под описание, и был бы воином с двумя мечами, — заметил я.

— Верно, — согласился Таджима. — Но что если он не носит два меча или, по крайней мере, не носит их открыто?

Черты лица Нодати и в особенности его фигура, скорее, заставляли предложить крестьянское происхождение. Его лицо было нечитабельно, как камень. Я был не в силах понять природу ума, скрывавшегося за этим лицом. Пожалуй, единственное, в чём можно было быть уверенным, что ум этот был глубок, и я знал, что он мог быть крайне опасным. Я подозревал, что его в этом мире заботило очень немногое, одинокие места, медитации и сталь. Его клинок сеял смерть стремительно и эффективно, не делая ни единого лишнего движения. Я ни разу не замечал улыбки на его лице, не слышал, чтобы он смеялся. Его руки были длинными, а торс, коренастый и грубо сбитый, был коротким, толстым и широким, словно вырубленным топором из чурбака. Я никогда не видел его в нормальной одежде, он всегда ходил в одном и том же поношенном, рваном и неухоженном кимоно. Необычными для пани, даже для крестьян, были и его волосы, косматые, длинные, кое-как подрезанные. Очевидно, Нодати совершенно не беспокоил его внешний вид. Я подозревал, что его внутренний мир, был для него важнее того, каким он мог бы казаться другим. Внешне он выглядел простым, даже уродливым и убогим. Было трудно даже предположить, что может скрываться за таким непрезентабельным фасадом. Конечно, во внешнем облике Нодати не было ни единого намёка на рафинированность, манеры и авторитет типичного паньского воина. Пани склонны быть чувствительными к классовому делению общества, и я не думаю, что среди них нашлось бы много тех, кто принял бы Нодати всерьёз, по крайней мере, пока они не заглянули бы в его глаза. В общем, он был не таким, как другие мужчины. Про него говорили, что он был братом клинка.

— Мне очень жаль, что я не справился с поручением, благородные, — вздохнул Харуки.

— Не стоит корить себя, — попытался успокоить его я. — Исходя из того, что мы знаем, Нодати, скорее всего, вернулся в замок.

— А не было ли в городах и деревнях чего-либо странного, необычного, садовник-сан? — спросил Таджима.

— Ничего такого, что, как мне кажется, могло бы заинтересовать вас, благородный, — ответил он.

— Значит, что-то всё же было? — встрепенулся Таджима.

— Не думаю, что это может быть интересно для благородных, — пожал плечами Харуки.

— И что же? — полюбопытствовал я.

— Я слышал об одном нищем, — ответил садовник, — фигляре, игроке, безумце, который предлагает заключить с ним пари, ставя свою голову против миски риса.

— И таким странным способом он зарабатывает себе еду? — спросил Пертинакс.

— Говорят, одну миску в день, — сообщил Харуки.

— И что за пари он предлагает заключить? — поинтересовался я.

— Говорят, что слухи о нём достигли даже дворца, — сказал Харуки.

— Так на что он заключает пари? — снова спросил я.

— Я не могу быть уверенным, так как знаю это только с чужих слов, — предупредил садовник.

— Рассказывай, — потребовал я.

— Рисовое зёрнышко кладут на лоб рабыни, — поведал нам Харуки. — А потом тот безумец изо всех сил бьёт мечом по этому зерну и делит его пополам, даже не оставив следа на лбу рабыни.

— А что если он не разделит зерно или поранит рабыню? — осведомился Пертинакс.

— Тогда, — развёл руками Харуки, — его голова — штраф.

— И он всегда выигрывал? — уточнил я.

— Говорят, что да, — кивнул садовник.

— Что-то мне захотелось взглянуть на этого безумца, — сказал я.