Мятежники Гора

Глава 21 В саду Лорда Ямады

Я сидел в тени, на скамье около небольшого мостика, перекинутого через тонкий ручей, петлявший среди камней, крошечных террас, кустов, цветочных клумб и деревьев сада.

Вечер, в который произошло нападение, выдался дождливым, соответственно, ночные певцы, насколько я понял из объяснений Лорда Акио, молчали. Так что, естественная сигнализация не сработала. Из-за дождя птицы спрятались и прекратили своё пение, что было обычной реакцией на возможное беспокойство, причиняемое появлением в саду злоумышленника или просто кого-то незнакомого, задолго до появления убийцы. Если бы не это, ни о каком нападении не могло бы быть и речи, вторжение было отмечено и пресечено охраной на ранней стадии. Соответственно, у меня не было никаких сомнений в том, что акция была скоординирована с этой тишиной, ожидаемой при таких обстоятельствах. Но дождь может не только скрывать, но и показывать. Прежде, чем удалиться в предоставленные мне апартаменты, я взял фонарь и, не обращая внимания на сырость и падающие с листьев капли, обследовал внутренний край стен. Само собой, мне показалось маловероятным, что злоумышленник мог проникнуть в сад непосредственно через дворец. Кроме того, высота стены, а так же факт, отмеченный мной через решётку моей комнаты, я имею в виду вмурованные в верхний край осколки стекла, черепки керамики и отточенные клинки, добавляли трудностей.

Подсвечивая себе фонарём и тщательно осматривая внутренний край стены, я, наконец, нашёл то, что искал. Это не составило для меня большого труда, особенно после того, как я обнаружил следы, оставленные в мягкой почве и грязи. Теперь я знал, как можно покинуть сад в любое время, когда мне захочется. К сожалению, у меня было разрешение гулять в саду только в светлое время суток.

Неподалёку от меня садовник по имени Харуки неторопливо подстригал кустарник. Я узнал его имя во дворце, и взял за правило время от времени в дружеской манере приветствовать его. Боюсь, первоначально такое дружественное отношение его напугало, и даже теперь, если он и разговаривал со мной, то делал это неким безопасным способом, ограничиваясь коротким ответом на какой-нибудь мой простой вопрос о его работе или растениях и поскорее отворачиваясь, чтобы заняться своим делом, а то и вовсе спеша в другое место. Пани были крайне чувствительны к социальному статусу человека. Несколько дней назад, когда Харуки, я думаю, занимался исполнением своих привычных обязанностей, Лорд Акио с невинностью дворянина и без какой-либо задней мысли или дурных намерений, именно на нём собирался продемонстрировать мне смертоносность своего боевого веера в качестве метательного оружия. Я уговорил его не делать этого, о даймё вместо садовника показал мне своё мастерство и серьёзность оружия на молодом деревце, ствол которого был перерублен до середины, словно ударом топора. Впоследствии испорченное дерево по воле лорда Акио было заменено.

— Тал, — поприветствовал я Харуки.

— Тал, тот, кто благороден, — негромко сказал он, низко склонив голову.

— Думаю, что сегодня опять пойдёт дождь, — предложил я.

— Нет, благородный, — не согласился он.

— Откуда Ты знаешь? — полюбопытствовал я.

— Лепестки золотой чаши открыты, — объяснил садовник, — зары не роятся вокруг, листья лавандового дерева не источают свой аромат.

— Так значит, Ты можешь предсказывать дождь, — заключил я.

— Не я, благородный, — улыбнулся он, — это делает сад. Сад знает.

— Это похоже на стекло погоды, — сказал я.

— Эла, — вздохнул мужчина, — я ничего не знаю о такой вещи.

— Это прибор, часто используемый моряками, — пояснил я, — особенно на круглых кораблях, на торговых судах.

— Я всего лишь скромный садовник, — развёл он руками.

— Зато Ты превосходно знаешь этот сад, — польстил ему я.

— Не только я, но и другие, — сказал Харуки.

— Подозреваю, — хмыкнул я, — в этом саду найдётся мало того, о чём бы тебе было не известно.

— Простите меня, благородный, но я должен работать, — попытался увильнуть садовник. — Не гневайтесь.

— Одна из могил оказалась пустой, — заметил я.

— Я слышал об этом, — кивнул он.

— Должно быть, тело оттуда было изъято, — предположил я.

— Возможно, — пожал плечами мой собеседник, — его там никогда не было.

— И это возможно, — не стал спорить я. — У Лорда Ямады много жен, а женщин через его постель прошло ещё больше.

— Он — сёгун, — сказал Харуки.

— Когда у Ямады рождаются сыновья, их убивают, — сказал я.

— Он — сёгун, — повторил садовник.

— А откуда Лорд Ямада получает своих женщин? — поинтересовался я.

— Из высоких домов, — ответил мой собеседник.

— А что насчёт девушек из крестьянских семей? — уточнил я.

— Только если они очень красивы, — сказал он.

— Я знаю, что тебе надо работать, — сказал я. — Прости, что задержал.

Минуло четыре дня с того вечера, когда был убит Тацу, толкователь костей и раковин, и была предпринята попытка убийства Лорда Ямады, после чего Таджима и Пертинакс покинули территорию дворца и, насколько я знал, благополучно добрались до лагеря во владениях Лорда Темму.

Мне казалось очевидным, что Лорд Ямада обговорил с Тацу, что именно должно было содержать его предсказание, которое рано или поздно должно было быть доведено до сведения Лорда Темму, если не Таджимой и Пертинаксом, то по другим каналам. Можно не сомневаться, что это предсказание, было бы немедленно по получении подтверждено Даичи посредством его костей и раковин, что, вероятно, только добавило бы ему веса. Вот только то, что прочитал и объявил Тацу, говорило скорее об опасности грозящей дома Ямады, причём от некой таинственной фигуры, называемой «мстителем», в жилах которого предположительно текла кровь самого Ямады. Оскорблённый сёгун, посчитавший себя преданным, и, несомненно, чувствуя себя обманутым, по-видимому, в ярости и гневе, под действием момента, отреагировал на непонравившееся ему предсказание ударом вакидзаси. Я почти не сомневался, что он пожалел о своей поспешности практически немедленно. Конечно, вскоре после этого, он сам упрекнул Лорда Акио за поспешность, когда этот благородный человек, по-видимому, опасаясь за жизнь своего сёгуна, воткнул свой кинжал в шею злоумышленника. Лично я никогда не воспринимал всерьёз предсказания того вида, которые могли исходить от личностей вроде Даичи или Тацу. С другой стороны я ни на грош не верил в то, что Тацу мог быть чьим-то инструментом, что он был подкуплен или запуган. Несомненно, он должен был понимать, что оглашать такое толкование было небезопасно. Поэтому я не исключал возможности, что Тацу, будучи, как он утверждал, верным сёгуну, выбрал такой способ, чтобы донести до своего работодателя полученную им из каких-то источников зловещую информацию. Возможно, также, что означенный мститель, действительно, существовал, и даже был кровным родственником Ямады.

На следующее утро после памятного ужина, могилы, которых насчитывалось больше пятидесяти, были вскрыты, и, действительно, одна оказалась пустой.

Харуки, возможно, не без благодарности, поспешил дистанцироваться от меня и моих, несомненно, надоедливых и нежеланных вопросов.

Было очень много того, чего я не понимал, и не просто в местном масштабе, но и в той борьбе, участие в которой мне так или иначе пришлось принять. Давным-давно, тёмной ночью, на далёком берегу, остатки сухопутных войск Лорда Темму, разгромленные и истощённые в боях с превосходящими силами, зажатые между воинами и асигару Лорда Ямады с одной стороны и Тассой с другом, ждали своего последнего сражения, в котором их должны были сбросить в море. Но утром бросившиеся в атаку бойцы Лорда Ямады обнаружили только обломки и пепел опустевшего лагеря. Вскоре после этих событий люди, жившие на побережье континентального Гора, особенно в окрестностях Брундизиума, обнаружили рядом с собой непривычно выглядящих незнакомцев, которыми оказались те самые пани, остатки уцелевших войск Лорда Темму. Для пани, насколько я выяснил, то, каким образом они попали на чужой берег, оставалось такой же загадкой, как и для тех, среди кого они очутились. Было очевидно, учитывая технологии, вовлечённые в это, включая внезапную беспричинную потерю сознания, скорость и расстояние перемещения, что в этом были замешаны либо Царствующие Жрецы, либо кюры, либо и те и другие вместе, возможно, решившие, так или иначе, вмешаться в заключительное сражение не имеющей никакого значения войны, шедшей далеко на задворках Гора. Вот только почему они это сделали? Оставалось только гадать, основываясь в значительной степени даже не на сведениях, собранных в тарновом лагере, а скорее на подозрениях. И у меня складывалось ощущение, что вопрос мог иметь отношение к состязанию, ставкой в котором был Гор или его поверхность, к долгой войне, идущей между Царствующими Жрецами и кюрами, в которой жадный и агрессивный вид пытался нападать, надеясь одержать победу и заполучить желанный трофей, а их противник, засевший в глухой обороне, вполне довольствовался защитой своего мира и отбиванием атак. В общем, я не исключал вероятности того, что с одной стороны кюры, истощённые войной и вынужденные на данном этапе отказаться от своих проектов, и с другой стороны Царствующие Жрецы, уставшие от постоянных набегов и угрозы вторжения, могли бы начать некую игру, использовав в качестве приза поверхность Гора, которую сами Царствующие Жрецы посещали редко, да и то обычно только после захода Тор-ту-Гора, Света-Над-Домашним-Камнем, чьи яркие, всепроникающие лучи слепили и делали бесполезными их органы чувств, и чей жар в определённые сезоны и в определённых широтах мог повредить их хрупкие, тонкие тела. Соответственно, можно было предположить, по крайней мере, некоторые так и сделали, что между противниками было заключено пари, в котором люди стали чем-то вроде брошенных костей, от которых могла бы зависеть судьба поверхности планеты. Если кости выпадали в пользу монстроподобных кюров, то Царствующие Жрецы сдавали под их власть поверхность своего мира, а если кости ложились в пользу Царствующих Жрецов, кюры продолжали жить в своих стальных мирах, забыв о претензиях на Гор, либо должны были отправляться искать другую звезду. Я понятия не имел, насколько близки к реальности были эти предположения. Не исключено, что это были не более чем не имеющие под собой оснований догадки неосведомленных невежд, имеющих весьма отдалённое представление о пружинах и рычагах, двигающих миром, примерно столь же отдалённое, как у пасущегося на лугу табука, или у меланхоличного тарска, роющего пятачком дёрн в поисках съедобных корней. Итак, давайте всё же предположим, что эти могущественные существа, для которых мы были чужаками, не представляющими большого интереса, пришли к соглашению, договорившись, что мы должны стать фишками в их тёмной игре, костями, которые будут брошены на циновку мира. Во-первых, в такой игре фигуры должны быть равноценны, а как этого можно достичь? Как сделать так, чтобы кости были нагружены максимально одинаково? Войска Ямады многочисленны и дисциплинированны, им нет равных, ни на суше, ни на море. Они контролировали большую часть ресурсов решающих островов. Победа развевала их знамёна. Изнурённые воины дома Темму с трудом удерживали вершины самых высоких гор, на одной из которых высился родовой замок. Ну и как в таком случае можно было бы уравновесить фигуры людей и войны? Как привести к балансу силы Ямады и Темму, как равномерно нагрузить эти кости? Дом Ямады держал землю и море. Что если дом Темму оказался бы способен контролировать небо? Что насчёт тарнов, неизвестных на островах? Не могли ли эти монстры сделать игру равной, свести разницу в силах к более справедливому уровню? Вполне возможно. Но как остаткам разгромленных войск Лорда Темму, заброшенным на далёкий берег, вернуться на поля сражений, лежащие по другую сторону широкой, бурной Тассы, если ни один корабль из тех, которые пересекали линию Дальних Островов, назад не возвратился? Значит, необходим не просто корабль, а корабль необычный, большой, крепкий. Мог ли он без посторонней помощи добраться до той доски, на которой должны были быть брошены кости, до архипелага лежавшего далеко за Дальними Островами? А если бы не смог, можно ли было считать игру сыгранной? Что если даже такой корабль, невиданный прежде на Горе, огромный транспорт для людей и тарнов, самый большой из когда-либо построенных, не выдержал бы опасностей Тассы? Что тогда? Но корабль Терсита, потрёпанный и усталый после месяцев, проведённых в море, наконец, пришвартовался к причалу у подножия высокой горы, на вершине которой, словно гнездо тарна, высился наполовину прятавшийся в облаках замок Темму.

Игра, если это была игра, началась. Пари, если это было пари, предположительно, перешло в стадию реализации.

Что интересно, я по-прежнему не был уверен относительно того кто из игроков на какую фигуру сделал ставку в этой азартной игре. За кого играл Ямада, и за кого Темму? Например, казалось очевидным, что именно Царствующие Жрецы спасли от уничтожения остатки войск дома Темму, но это не подразумевало, что они поставили на эту фигуру. Это могло быть не больше, чем подготовкой к игре, подготовкой, которой они запросто могли заниматься совместно с кюрами. К месту будет вспомнить тот факт, что несколько дней назад я почувствовал во дворце запах кюра. Означало ли это, что кюры сделали ставку на дом Ямады? Совсем не обязательно. Он мог прибыть просто за тем, чтобы проконтролировать вопросы, связанные с игрой и ничего больше. Что ещё важнее у меня были веские причины не доверять ни кюрам, ни Царствующим Жрецам. К тому же у меня не было никаких причин полагать, что кюры после того, как они уничтожили свою собственную планету и так долго были заперты в своих стальных сферах, хладнокровно снесут отрицательный результат пари. Они отчаянно жаждали получить новый, неиспорченный мир. Да и сами Царствующие Жрецы, учитывая их мудрость, должны были понимать, что крайне маловероятно, чтобы кюры, существа подозрительные, честолюбивые и агрессивные, смогли бы неопределённо долго мирно и гармонично делить мир с ними. Ситуация на мой взгляд ещё более осложнялась тем, что среди кюров не было единства, в их среде существовали различные фракции, как среди их миров, так и в пределах каждого отдельно взятого мира. В конце концов, разве не такие фракции превратили их родную планету в непригодную для жизни пустыню? Кроме того, во время моего пребывания в Гнезде я убедился, что разногласия есть и среди самих Царствующих Жрецов, которые тоже могут отличаться друг от друга, как по степени доверия, так и по сиюминутным интересам.

В общем, простор для полёта мысли открывался широкий.

Мы все, если можно так выразиться, стояли перед закрытым занавесом, и было крайне проблематично узнать о том, что скрывает это непрозрачная завеса, и скрывает ли вообще что-нибудь.

Я сидел и слушал журчание ручья, наслаждался ароматом цветущих в саду цветов. Харуки уже удалился в другое место. Ночные Певцы ещё не вернулись с полей.

Мне пора было возвращаться во дворец.

Да, я забыл упомянуть одну деталь.

Пожалуй, стоит вспомнить об этом, хотя это и имеет отношение к женщине. Напомню, что Лорд Ямада был раздражён провалом своей шпионки, которой была его собственная дочь Сумомо, внедрённая под личиной контрактной женщины в окружение Лорда Нисиды, доверенного даймё Лорда Темму. Сама того не подозревая она попалась на глаза Таджиме именно в тот момент, когда сбрасывала с внешнего парапета замка Темму послание, адресованное по-видимому ожидающему внизу связному Лорда Ямады. Воин не стал молчать и довёл эту информацию до внимания Лордов Темму и Окимото, которые без особых раздумий решили сбросить шпионку с парапета, заодно отправив сообщение её начальству. Однако Тиртай, по-видимому, по воле возмущенного Лорда Ямады, выкрал её из замка и увёз на спине тарна прежде, чем этот план успели осуществить. Естественно, Сумомо в тот момент ничего не знала о том, что её деятельность была раскрыта, и полагала, что о ней просто вспомнили во дворце и вывезли для защиты или для нового, ещё более важного задания. В действительности, Лорд Ямада, опасаясь, что вследствие её неуклюжести его планы окажутся под угрозой срыва, приказал вытащить свою дочь из стана врага вовсе не для её защиты или для нового задания, подходящего для её красоты и интеллекта, а потому что он хотел выместить на ней своё разочарование и недовольство, в самой жестокой манере, обрекая её на долгую и мучительную смерть. Таджима, уйдя с девушкой в сад, попыталась объяснить ей это, но оказался не в состоянии убедить её в своей правоте. Посланная в сад, чтобы путём чисто женских манипуляций, пользуясь понятным его стремлением понравиться столь красивой девушке, вытянуть из мужчины необходимые сведения, к своему раздражению, пришлось возвращаться в зал с пустыми руками. Ту информацию, которую ей удалось получить, Сумомо рассматривала как бред и нелепость.

Можно также вспомнить, что Лорд Ямада, перед тем как Таджима и Пертинакс отбыли на рандеву с ожидающим Ичиро, предложил каждому из них выбрать себе женщин, которых они могли бы забрать с собой, как свою собственность. При этом Таджима, к моему и, по-видимому, Лорда Ямады удивлению, обеспокоился комфортом рабынь во время полёта в холодном ночном небе. Может, не поняв, но приняв к сведению эту заботу, Лорд Ямада разрешил позаимствовать пару одеял. Я практически не сомневался, что Пертинакс забрал с собой Джейн. По поводу же Таджимы у меня были сомнения, и я даже, заметив некоторую сумятицу во дворце на следующее утро, предположил, что мой молодой друг пошёл на большой риск и, разыскав покои Сумомо, похитил её, очевидно, вынеся из дворца связанную, с заткнутым ртом и завёрнутую в одеяло. Не трудно было прийти к такому заключению, поскольку дворец тем утром буквально кипел от возбуждения. Хотя, у меня не было особых причин для приязни к тщеславной, самодовольной, надменной Сумомо, я также, конечно, не испытывал никакого желания увидеть её казнённой неким долгим, мучительным способом, придуманным изобретательными палачами Лорда Ямады. Так что меня только порадовал смелый поступок Таджимы. Оставалось надеяться, что он не станет мешкать с украшением горла Сумомо своим ошейником. Поскольку в течение нескольких последующих дней до меня не дошло никаких новых сведений, мне оставалось предположить, что Таджима и Пертинакс вместе со своим грузом благополучно вернулись в лагерь, а потом и в замок Лорда Темму, где их, несомненно, нетерпеливо ожидали с отчётом о поездке. У меня не было ни малейших сомнений, что Лорд Ямада кипел от ярости, узнав о похищении Сумомо. Мало того, что это рушило его планы показательного правосудия над его провалившимся агентом, так тот факт, что она была смело выкрадена прямо из его дворца, буквально из-под носа его охранников, просто не может не приводить в ярость. Я думал, что ещё больше его должно было бесить понимание того, что его собственная снисходительность, решение подарить одеяла, была не только вовлечена, но и была важна для успеха этого смелого мероприятия. С другой стороны, в своих отношениях со мной Лорд Ямада по-прежнему придерживался своей обычной вежливости и гостеприимства, и не выказывал ни малейших признаков беспокойства. Его главной целью было, насколько я это понимал, заполучить под своё командование тарновую кавалерию, или хотя бы гарантировать мой нейтралитет. Также, как я помнил, дочерей у него было много. Я предполагал, что к настоящему времени Сумомо, раздетая догола, если не считать ошейника училась ползать перед мужчиной и приносить ему плеть, зажатую в её маленьких, прекрасных зубах.

Я уже поднялся со скамьи, собираясь покинуть сад и вернуться во дворец, когда сзади раздался знакомый женский голос.

— Приветствую вас, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — поздоровалась она.

— Леди Сумомо! — поражённо сказал я, оборачиваясь.

— Кажется, Вы удивлены, — констатировала девушка.

Конечно, мне было трудно скрыть удивление.

Сумомо была одета в изящное кимоно, подпоясанное прекрасным оби. Длинные волосы девушки, возможно ни разу за её жизнь, не знавшие ножниц, были свиты в высокую причёску, скреплённую нефритовым гребнем. Из-под кромки её кимоно выглядывали кончики носков жёлтых туфелек.

— Мой отец сказал мне, что вас можно найти в саду, сообщила Сумомо, — и что я могу поприветствовать вас. Не беспокойтесь. В этом нет ничего непристойного. Здесь кругом асигару.

— Да, Леди, — сказал я.

— Кажется, Вы удивились, увидев меня, — повторила она.

— Да, Леди, — вынужден был признать я.

— Я, совсем недавно вернулась дворец, и пока ещё не до конца пришла в себя после выполнения порученного мне трудного задания, — пояснила Сумомо. — Вы же понимаете мою деликатность. Фактически, мне только вчера было разрешено прогуляться на рикше.

— Ходили слухи, — сказал я, — что несколько дней назад Вы пропали из дворца.

— Верно, — признала она. — Был инцидент. Но это не та тема, которую мне хотелось бы обсуждать.

— Как вас смогли увести из дворца? — не удержался я от вопроса.

— Это не та тема, которую я готова обсуждать, — отрезала Сумомо.

— Ходят слухи, — не унимался я, — что Вы покинули дворец, будучи беспомощной, связанной, завёрнутой в одеяло, не способной издать ни звука.

— Мы не будем это обсуждать, — повторила девушка.

— Примерно так же, как могла бы быть похищена любая женщина, — добавил я.

— Меня вернули, — процедила она.

— Говорят, — усмехнулся я, — что Вы были связаны, что вам заткнули рот, что Вы были совершенно беспомощны, как могла бы быть беспомощна связанная рабыня.

— Я — Сумомо, — вспыхнула девушка, — я — дочь Лорда Ямады, Сёгуна Островов.

— Вас послал ко мне ваш отец, — напомнил я.

— Да, — кивнула она.

— Значит ли это, что Вы о чём-то должны поговорить со мной?

— Да, — подтвердила моя собеседница. — Но я вижу, что вас что-то беспокоит.

— Здесь были двое моих людей, — сказал я, — двое моих друзей, чья судьба для меня небезразлична. Они живы? Они в плену?

— Хорошо, я расскажу вам о том, что произошло, — пообещала она.

— Они живы? — повторил я волновавший меня вопрос.

— Как Вы знаете, их было двое, — начала она, — ваш знакомый Таджима, ничего кроме отвращения и презрения у меня не вызывающий, и здоровенный глупый варвар по имени Пертинакс. С ними ещё была рабыня, с варварской кличкой, Джейн. Было темно. Посты охраны остались позади. Негодяй Таджима нёс меня на руках. Рабыня шла сама, изо всех сил стараясь не отставать от мужчин.

Услышанное заставило меня опасаться того, что назначенное рандеву с Ичиро могло и не состояться. У того были чёткие инструкции возвращаться на север, в основной лагерь кавалерии, если к двадцатому ану, то есть к полуночи его товарищи не прибудут к месту встречи. Просто я не был уверен, что Таджима, при всём его желании, несмотря на его решимость, выносливость и силу смог бы успеть к точке рандеву вовремя, неся на руках Сумомо, пусть лёгкую и миниатюрную.

— И как вас нёс Таджима? — полюбопытствовал, я. — На левом плече головой назад?

— Нет, конечно, — возмутилась Сумомо. — Я — свободная женщина.

Рабынь, как правило, носят именно так, перекинув через плечо, головой назад, чтобы она могла ещё глубже осознать себя товаром, собственностью, такой же, как ящик ларм, вязанка турпаха, мешок сулов. Кроме того, несомая таким способом, она не знает куда, кому и зачем её несут. А с какой стати она должна это знать? Она — рабыня.

— Спустя какое-то время, — продолжила девушка, — после того, как мы миновали последний пост охраны, с меня сняли одеяло и развязали мои лодыжки. Да мне их связали. Мне сообщили, что далее я буду следовать за моими похитителями пешком. Рабыню, я так думаю, порадовала это короткая задержка. Естественно, я отказалась, жестами, как могла, дав понять, что не собираюсь выполнять их требований. Мне было ясно, что время у них ограничено, и встреча может и не состояться. Таким образом, у меня был шанс помешать своим похитителям, и постараться привлечь внимание одного из патрулей моего отца.

— Очень умно, — признал я.

— Разумеется, — буркнула она. — А этот чурбан, этот тупой варвар по прозвищу Пертинакс, в ответ на мой отказ, предположил избить меня и заставить подчиняться.

— И как, избили? — поинтересовался я.

— Конечно, нет, — ответила Сумомо. — Я же свободная женщина!

— То есть, вас снова понесли? — уточнил я.

— Нет, — буркнула Сумомо. — Они повязали мне на шею две верёвки, одну спереди, другую сзади. Натяжение передней верёвки передавалось на мою шею сзади, а если натягивалась задняя верёвка, то она давила мне на горло.

— Рабынь обычно учат, — пояснил я, — подобно красивым животным послушно следовать на поводке за хозяином, при этом, в случае необходимости, натяжение поводка всегда приходится на тыльную часть шеи, что не приводит к повреждению.

— Меня просто потащили вперёд на верёвке, — продолжила она. — У меня не оставалось иного выхода, кроме как двигаться с той же скоростью, что и остальные. Если я замедлялась передняя верёвка давила на шею сзади, если я не попадала в ритм и начинала идти быстрее, задняя верёвка впивалась мне в горло. Это было бы довольно унизительно, но, чтобы уменьшить неприятные ощущения, я вынуждена была идти, причём делать это в темпе, задаваемом моими похитителями. Также, я отлично понимала, что мне будет лучше сотрудничать с ними, поскольку моя жизнь была в их руках.

— Возможность побега следовало пресечь, — заметил я, — а мужчины были нетерпеливы и очень торопились.

Понятно, что основное давление должно было приходиться на шею, да и то оно применялось осмотрительно.

— Нисколько не сомневаюсь, что будь я рабыней, — проворчала Сумомо, — они просто избили бы меня плетью, превратив в рыдающее, покорное животное, не помышляющее ни о чём, кроме нетерпеливого повиновения.

— Но Вы были свободной женщиной, — сказал я.

— Конечно, — гордо заявила она. — В любом случае мне хватило ума просчитать ситуацию и, не делая глупостей, держать темп, задаваемый мужчинами, послушно следуя на поводке.

— Как могла бы следовать рабыня, — подсказал я.

— Возможно, — вынуждена была признать девушка. — Но через некоторое время я, жалобным хныканьем и чуть заметными движениями тела, которым мужчины противостоять не в силах, я дала понять, что теперь я признала свою беспомощность, что я женщина в их власти, вынужденная признать себя их беспомощной пленницей, и что я желала говорить.

— И что же произошло далее? — спросил я.

— Мужчины глупы, — презрительно скривилась она. — Такой уловки оказалось вполне достаточно. Несмотря на недовольство Пертинакса, мой рот был освобождён от кляпа. Руки мне тоже развязали. Опустив голову, я пообещала вести себя правильно. После этого меня избавили и от поводка.

— И Вы соблюдали бы тишину? — осведомился я. — Не воспользовались бы их доверием? Не попытались бы убежать?

— Я всё это пообещала, — ответила Сумомо, — причём со всей возможной искренностью.

— Пожалуй, вам не стоило этого делать, — покачал я головой. — Но раз уж Вы пообещали, то должны были держать своё обещание.

— Не несите ерунды, — отмахнулась девушка.

— Понятно, — хмыкнул я.

— Мужчины глупы, — бросила она.

— И что же произошло дальше? — поинтересовался я, не на шутку встревоженный тем, что вижу Сумомо здесь, в саду

Впрочем, похоже, что она не была настроена говорить о чём-либо, кроме того о чём она хотела рассказать и когда она этого хотела. Подозреваю, она наслаждалась самим процессом раскрытия того, что было известно ей, и о чём я так хотел узнать.

— Мы продолжили наш поход, — продолжила Сумомо. — Я шла между двумя мужчинами, а рабыня держалась позади и слева.

— Это — обычное для рабыни положение следования, — пояснил я.

— Но я шла между моими похитителями с гордо поднятой головой, — заявила девушка.

— Конечно, — кивнул я. — Ведь Вы были свободной женщиной.

— Презренный Таджима, — сказала она, — то и дело поглядывал на жёлтую луну.

— Он изучал ночное небо, — прокомментировал я, — пытался определить, сколько осталось до двадцатого ана.

— Вскоре после того, как меня развязали, он сказал: «Мы опоздали!». «Уверен, что нет!» — ответил на это Пертинакс. «Взгляни на луну!» — предложил ему Таджима. «Давай прибавим шагу», — предложил Пертинакс. «У знаменосца чёткий приказ, который он не нарушит, — сказал этот мерзкий Таджима. — Он уже улетел». «Может, и нет», — предположил Пертинакс. «Он — знаменосец», — напомнил презренный Таджима этому варварскому чурбану, который, похоже, был совсем незнаком с дисциплинированностью наших людей.

— Дисциплину, — сказал я, — следует использовать для достижения конечной цели. Она не цель сама по себе, она лишь средство достижения цели.

— Потом этот глупый хам Таджима сказал: «Добраться до владений Темму будет непросто. Дорога займёт много дней. Наш путь лежит через земли, кишащие патрулями Ямады». Я очень обрадовалась услышанным словам, теперь окончательно уверившись в том, что скоро снова окажусь в безопасности дворца своего отца. Мне оставалось только продолжать играть повиновение и послушание.

Именно этого я и боялся. Того, что рандеву сорвётся. Ужин продлился несколько дольше, чем ожидалось. Вначале всё шло, как запланировано, но потом произошёл инцидент с Тацу, толкователем костей и раковин, а потом ещё и нападение ассасина, чей бросок был остановлен Пертинаксом. Тем не менее, шанс успеть на встречу у моих друзей, возможно, ещё оставался, но тут вмешалось беспокойство Таджимы, захотевшего защитить Сумомо, от той судьбы, о которой у самой у неё не было ни подозрений, ни беспокойства. Очевидно, это желание было понято и принято Пертинаксом. Всё же меня несколько удивил тот факт, что последний поддержал своего товарища в столь рискованном предприятии, не только опасном для них лично, но также требовавшем времени на своё осуществление и грозившем задержать их в пути, из-за непредвиденного присутствия двух женщин, одну из которых, как я понял, пришлось нести в течение некоторого времени.

— Спустя приблизительно двадцать енов, — продолжила Сумомо, — их опасения насчёт отбытия их товарища, к моему облегчению, подтвердились. Когда мы вышли на закрытую поляну, где-то в сотне шагов от дороги, очевидно, служившей местом рандеву, в свете лун я рассмотрела сорванный огромными когтями дёрн, в тех местах, где стояли беспокойные тарны.

— «Хо, кто там! — раздался чей-то голос. — Есть там кто-нибудь? Говори пароль или умри!». У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Это мог быть только один из патрулей моего отца! Мужчины присели, дёрнув меня за собой и прячась в густом кустарнике. «Вы будете вести себя тихо, — предупредил меня мой презренный похититель, мерзкий Таджима. — Вы дали мне своё слово». «Конечно, Таджима-Сан», — поспешила заверить его я, словно у меня могли бы быть в его отношении какие-либо обязательства, ожидая лишь шанса закричать и привлечь внимание асигару. Но внезапно большая рука легла на мою шею, удерживая меня на месте, а затем я почувствовала лезвие ножа, прижатое к моему горлу. Я оказалась во власти товарища моего похитителя, этого варвара и чурбана Пертинакса. «В этом нет необходимости», — прошептал негодяй Таджима. «А что если Ты ошибаешься?» — отозвался тупица Пертинакс. Я решила, что оказалась не в той ситуации, в которой стоило подавать голос. Мы слышали шаги патрульных, промаршировавших мимо в каких-то ярдах от нас. У меня слезы наворачивались на глаза от бессилия, но к моему горлу был прижат нож. Я чувствовала его острый край. Мы находились во владениях моего отца, так что эти люди не могли быть никем иным кроме как патрулём стражников. На это указывал и вопрос одного из них о пароле. Такие патрули обычно состоят из десяти — двенадцати человек под командой младшего офицера. В спорные земли или на вражескую территорию обычно отправляют разведывательные группы, состоящие из двух или трёх бойцов и офицера.

Я понимающе кивнул. Очевидно, что гораздо легче скрыть передвижения небольшого отряда, особенно состоящего из специально обученных мужчин.

— Моё сердце оборвалось, — призналась она, — когда шаги патруля стихли вдали. Идиоты! Я же могла погибнуть, или меня могли удерживать ради выкупа. Я не осмеливалась даже думать о том, что меня могли приговорить даже к более позорной судьбе.

— Вы могли бы быть довольно привлекательной в ошейнике, — не мог не уколоть её я.

— Животное! — возмутилась Сумомо.

— Продолжайте, пожалуйста, Леди, — попросил я.

— «Время уже давно перевалило за полночь, — сказал наглый, мерзкий Таджима. — Нам придётся уйти от дороги и двигаться на север вплоть до рассвета, затем остановимся и спрячемся до наступления темноты, после чего возобновим наш путь». «Вам никогда не увидеть свой лагерь снова», — сообщила я им. «Давай заткнём ей рот, разденем и свяжем», — предложил неотесанный варвар Пертинакс. Я испугалась не на шутку, что они запросто могут это сделать, ведь я была в их власти. «Нет, — отказался от предложения варвара мой похититель. — Она — свободная женщина». Услышав это, я гордо выправила тело, и бросала кипящий от негодования и презрения взгляд на варвара. Правда я быстро отвернулась и уставилась в другое место. Я внезапно испугалась встретиться с ним взглядом. Он смотрел на меня совсем не так, как смотрят на свободную женщину, а, я боялась, как на что-то меньшее.

— Как на контрактную женщину? — уточнил я.

— Боюсь, — передёрнула она плечами, — как на что-то меньшее. Меньшее на целые миры.

— Как, — предложил я, — на ту, на кого можно было бы смотреть, как на самое возбуждающее и желанное из всех животных женского пола, как на рабыню?

— «Хо!» — внезапно крикнул варвар Пертинакс, указывая в небо. Мы все подняли глаза вверх и на фоне жёлтой луны увидели трёх тарнов. На спине ведущей птицы восседал тарнсмэн, а в сёдлах два других тарнов, следовавших на длинных верёвках, было пусто. «Это — Ичиро!» — обрадовался варвар. «Мы понизим его в звании, лишим его чести быть знаменосцем, — возмутился мой похититель. — Он обязан был вернуться в лагерь!». «Мы в безопасности!» — воскликнул варвар. «Ему будет лучше обратиться за помощью к ритуальному ножу!» — процедил мой похититель. «А я предлагаю объявить ему благодарность», — заявил варвар. «Ритуальный нож!» — настаивал Таджима. «Давай сначала вернёмся в лагерь», — усмехнулся варвар. «Но тогда ритуальный нож будет несоответствующим», — заметил мой похититель. «Трудно получить всё сразу, друг Таджима», — сказал Пертинакс. Воспользовавшись тем, что они отвлеклись, я повернулась, собираясь ускользнуть, скрывшись в темноту, но рука варвара, словно железный браслет, сомкнулась на плече моей правой руки. У меня не было ни единого шанса даже сдвинуться с места. Спустя несколько мгновений тарны опустились в каких-то ярдах от нас, почти на прежнюю точку рандеву. «Тал!» — поприветствовал нас вновь прибывший. «Позор! — выкрикнул мой похититель. — Ты нарушил приказ!» «Тал!» — не скрывая радости, ответил на приветствие варвар. Думаю, рабыня, тоже была вне себя от радости. «Тебе было приказано, — не унимался Таджима, — ждать до двадцатого ана, а затем улетать и возвращаться в лагерь!». «Неужели, Вы не рады меня видеть?» — спросил вновь прибывший. «Конечно же, мы рады!» — заверил его Пертинакс. «Благородный Таджима-Сан, тарнсмэн, — продолжил вновь прибывший, — напрасно беспокоится. Я придерживался полученного приказа, причём в точности. Я дождался двадцатого ана и отбыл только после этого, но приказ не уточнял, что возвращаясь, я не мог выбирать свой собственный маршрут, который мог бы быть и кружным, и при этом мне не говорили, насколько быстро я должен был вернуться в наш основной лагерь. Там было сказано только то, что я должен возвращаться». «Это просто отговорки», — возмутился Таджима. «Уверен, это достаточно резонные отговорки, благородный командир», — с широкой улыбкой заявил Ичиро. «Конечно, более чем резонные», — вставил свой комментарий варвар, хотя его никто об этом не спрашивал. «В таком случае, возможно, — заключил мой похититель, — в обращении к ритуальному ножу нет нужды». «Я тоже так думаю», — снова расплылся в улыбке вновь прибывший. «Конечно, не нужно», — засмеялся Пертинакс. «Возможно, приказ был недостаточно ясен», — проворчал мерзкий Таджима. «Очевидно, они были слегка туманны, — заявил варвар, — точнее в высшей степени непонятны». «Ну, тогда добро пожаловать и рады тебя видеть, друг Ичиро, уважаемый знаменосец кавалерии», — сказала достойный только порицания Таджима. Я подозревала, что на самом деле он и сам был несказанно рад, просто не был готов признать это.

— Думаю, что Вы правы, — заметил я.

Я бы не стал утверждать, что пани для меня непостижимы, но мне трудно отрицать, что порой их поведение ставило меня в тупик. Несомненно, это был вопрос культуры.

— «Поблизости крутится как минимум один патруль, — предупредил тот, кого называли Ичиро. — Я заметил их, когда возвращался сюда». «Они прошли мимо нас совсем недавно, — сообщил варвар, а я вздрогнула, вспомнив острие его ножа у своего горла. — Патрульные могли видеть тебя на фоне луны так же легко, как и мы». «Давайте-ка не будем задерживаться», — предложил мой ненавистный похититель. Через мгновение варвар уже был около своего тарна. Первым делом он взобрался наверх и сбросил с птицы привязь, освобождая её для самостоятельного полёта. Потом он спустился за своей рабыней. С презрением я наблюдала, как она льнула к нему, пока он развязывал ей руки. Рабыня подняла к нему голову, а он наклонился и смял её губы своим поцелуем. Это был хозяйский поцелуй, собственнический, полный его желания. Подвергнутая такому поцелую рабыня отлично понимает его желание, его волю, и что она ему принадлежит. Она даже попыталась прижаться к нему всем телом, словно выпрашивая его прикосновения. Но варвар выпрямился, игнорируя её немую просьбу. Эта шлюха захныкала, но заговорить не осмелилась. «Поспешите», — посоветовал тот, которого звали Ичиро. Я с тревогой смотрела на развязанную рабыню, приготовившуюся подниматься наверх вслед за воином, где ей предстояло быть привязанной к седлу перед ним. «Не бойтесь, благородная леди, — заговорил мой похититель, по-видимому, ощутив моё беспокойство. — Вы будете сидеть в седле передо мной, с честью и достоинством, надёжно закреплённая страховочными ремнями, защищённая от пронизывающего ветра слоями одеяла». «Освободите меня», — потребовала я. «Нет», — был мне ответ. «За меня вам дадут большой выкуп», — сказала я. «Я нисколько не сомневаюсь, что ваш отец готов заплатить, чтобы получить вас назад», — хмыкнул Таджима. Мне был непонятен тон, которым он это сказал. Разумеется, мой отец был бы рад вернуть меня домой. Я отметила, что товарищ моего похитителя, уже поднимался по верёвочной лестнице в седло. Теперь он не смог бы немедленно броситься за мной. Именно его я боялась больше всего, поскольку он был варваром, невежественным и нерафинированным, грубым, неотёсанным, нетерпеливым, жестоким. Я не забыла его ножа у своего горла. «Стой здесь», — велел мне ненавистный Таджима и отошёл к своему тарну, чтобы избавить его от верёвки. Все три тарна теперь могли лететь раздельно, слушаясь только своего наездника. Затем он направился к тому месту, где оставил второе одеяло, то самое, в которое завернули меня, когда выносили из дворца. Я сделала шаг назад. Я должна была бежать! И в этот момент я, к своей радости, услышала мужские голоса, донёсшиеся со стороны дороги. Это был патруль, возможно, тот же самый, который прошёл буквально в паре шагов от тех кустов, в которых скрывались мои похитители. Но теперь у них были два фонаря. Я испугалась, что они и на этот раз пройдут мимо, не заметив нашего присутствия! Я повернулась и метнулась к фонарям, крича на бегу: «Помогите! На помощь! Враги рядом! Они здесь! Скорее! Торопитесь! Хватайте их! У них есть тарны! Не дайте им уйти!» И затем я услышала: «Хо!». Этот крик подхватили другие мужчины, а потом раздался властный голос: «Стоять! Всем оставаться на своих местах!». Следом послышался топот ног, лязг оружия и треск ломающихся веток. Мужчины продирались к нам прямо через кусты, и вскоре они пробежали мимо меня. «Я — Сумомо, дочь сёгуна! — крикнула я им вслед. — Хватайте их! Не дайте ни одному из них уйти!». Из темноты до меня донёсся звон сталкивающихся клинков. Потом я услышала крик боли, хлопки мощных крыльев, и то место, где я стояла, накрыло облаком пыли. Мне пришлось отвернуться и закрыть глаза. Один тарн взлетел. За ним второй. А потом я услышала крик: «Первый повод» и, обернувшись, увидела третьего тарна, поднимающегося в небо среди летящих стрел и глеф. Под ним свисла мужская фигура, цепляющаяся за седельную лестницу. Боюсь, что в этот момент я потеряла сознание. Позже меня опознали, нашли тележку для моего скорейшего возвращения во дворец, и как только я достаточно восстановилась после выпавшего на мою долю ужасного испытания, с эскортом из двух патрулей сопроводили сюда. Не знаю, что произошло с рабыней неотёсанного варвара. Если она не успела взобраться по лестнице, то, думаю, она тоже где-то здесь.

— Насколько я понял, — заключил я, — всем троим, Ичиро, Таджиме и Пертинаксу удалось скрыться.

Долго же мне пришлось ждать этой информации. Похоже, Сумомо доставляло удовольствие до последнего оттягивать этот момент.

— К сожалению, — вздохнула Сумомо. — Конечно, мы можем надеяться, что они были сильно ранены.

— Рискну предположить, — сказал я, — вашего отца такой результат не сильно расстроил. У него есть планы на тарновую кавалерию, которые могли бы быть поставлены под угрозу, в случае если бы Таджима или Пертинакс были ранены, а тем более убиты. Думаю, Вы не забыли, с какой честью он их принимал и даже пожаловал золотыми цепями.

— Но я была похищена ими! — возмутилась девушка. — Я, его дочь!

— У него много дочерей, — пожал я плечами.

— Животное! — прошипела она.

— Мне кажется, — улыбнулся я, — вас послали сюда, в сад, чтобы заверить меня в том, что жизни и здоровью мои друзей ничто не угрожает.

— Да, — сердито буркнула Сумомо.

— Вы могли бы сделать это немедленно, — заметил я.

— Просто я не была расположена делать это, — заявила она.

— Вам не стоило давать слово вашим похитителям, — покачал я головой, — я имею в виду обещание соблюдать тишину, повиноваться и так далее.

— Для меня было целесообразно так поступить, — отмахнулась дочь сёгуна. — Это притупило их бдительность.

— Но только не Пертинакса, — усмехнулся я.

— Да, — признала она, — с Пертинаксом это не сработало.

— Вы не сдержали своего слова, — констатировал я.

— Конечно, — ничуть не смущаясь, признала Сумомо. — Слова иллюзорны, всего лишь колебания воздуха, появившиеся на мгновение, а затем унесённые ветром.

— Будь ваши похитители мудрее, — сказал я, — они раздели бы вас, заткнули рот, связали руки за спиной и вели бы к месту рандеву на двух поводках, время от времени, если в этом возникла бы необходимость или желание поторапливали бы ударами упругой хворостины.

— Возможно, — проворчала она.

— И затем отвезли бы вас, привязанной к седлу, словно рабыня, в замок Темму, где с вами поступили бы как со шпионкой.

— Но я здесь, — напомнила мне она, — в безопасности, в саду моего отца.

— Возможно, для вас было бы лучше быть привязанной поперёк седла, как рабыня, — заметил я.

— Я не понимаю, что Вы имеете в виду, — отозвалась Сумомо.

— Что Вы подумали о той рабыне? — поинтересовался я.

— Рабыни — животные, — презрительно бросила моя собеседница.

— Рискну предположить, что её поведение говорило о её отзывчивости, — заключил я.

— Она была отвратительна, — сморщилась Сумомо, — беспомощная и подмахивающая вне себя от потребностей.

— Рабские огни тлеют в животе любой женщины, — пожал я плечами.

— Только не в моём, — заявила она.

— Просто пока никто не поставил себе цели их раздуть, — усмехнулся я.

— Вы — животное, — процедила девушка.

— А Вы ещё не носили ошейник, — добавил я.

— Очевидно, вам не дано понять разницы между свободной женщиной и рабыней, — заключила Сумомо.

— Свободная женщина — не что иное, как рабыня без ошейника, — парировал я.

— Мне понятна ваша точка зрения, — кивнула она.

— Но относятся к ним, конечно, по-разному, — признал я.

— Конечно, — поддержала такой тезис моя собеседница.

— У вас ведь был разговор с Таджимой, — напомнил я, — в саду, в ночь ужина.

— Это было неприятно, — поморщилась она. — Оскорбительно. Он был пьян и лепетал нелепости.

— Как по-вашему, почему он столь многим рискнул, — осведомился я, — чтобы вывести вас из дворца?

— Ради выкупа, — предположила Сумомо.

— Вряд ли, — не согласился я. — С какой стати ему было рисковать золотыми цепями и предполагаемыми солидными трофеями, уже не говоря о гневе сёгуна?

— Для чего же тогда? — полюбопытствовала девушка.

— Чтобы защитить вас, — ответил я, — чтобы спасти от долгой, учительной смерти.

— Вы так же безумны, как и он, — засмеялась она.

— Я интересовался данным вопросом, — не обращая внимания на её замечание, продолжил я. — Говорят, такие казни могут длиться недели.

— К таким казням, — отмахнулась она, — приговаривают только тех, кто смог серьёзно рассердить сёгуна.

— А также и в тех случаях, — добавил я, — когда кто-то его сильно подвёл, например, серьёзно подвергнув опасности его планы.

— Верно, — согласилась Сумомо.

— Остерегайтесь, — посоветовал я.

— Значит, Вы полагаете, что это похищение было не ради перспективы выкупа? — уточнила она.

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Ни о каком выкупе он не думал.

— Превосходно, — самодовольно констатировала моя собеседница.

— Что же в этом превосходного? — полюбопытствовал я.

— Позвольте мне, дрогой гость, — усмехнулась Сумомо, — кое в чём вас просветить. Презренный Таджима, низкий воин, не могущий похвастаться прекрасным происхождением и знатной семьёй, посмел вожделеть руки дочери сёгуна.

— Вовсе нет, — осадил её я. — Он просто хотел заполучить контракт той, кто, как он верил, была простой контрактной женщиной.

— Я хорошо играла эту роль, — заявила она.

— Я бы даже сказал превосходно, — не мог не признать я.

— Интерес презренного Таджимы, — продолжила девушка, — не был для меня секретом. Да и для других, я думаю, этот факт не остался незамеченным! Порой это смущало. Уж слишком часто он ошивался поблизости, хотя бы чтобы просто мельком взглянуть на меня! Но чаще это было забавно. Мы с Ханой часто шутили по этому поводу.

— Вы, — сказал я, — хотя и женщина, к тому же пани, да ещё и представляясь простой контрактной женщиной, совершенно не заботились о том, чтобы скрыть своё презрение. Более того, Вы часто высмеивали и дразнили его, да ещё и делали это публично. Если его внимание было для вас нежеланно, то почему Вы тогда просто не избегали или не игнорировали его? Скорее всё выглядело так, словно Вы хотели навязаться, влезть в его мысли и мечты. Разве ваши действия не были провокационными? Каковы могли бы быть рациональные побуждения такой враждебности? Признаться, мне было трудно понять те чувства, пыл, ненависть, которые Вы проявляли столь свободно.

— Он так отчаянно хотел меня, — рассмеялась Сумомо.

— Действительно, отчаянно, — согласился я.

— Я обворожила его своей красотой, — заявила она, — тем самым ещё больше усилив его страдания.

— С какой целью? — поинтересовался я.

— Мне так захотелось, — хмыкнула дочь сёгуна.

— Я смотрю, Вы считаете себя красавицей, — констатировал я.

— Конечно, — признала она. — Я одна из самых красивых женщин. Сотни мужчин склоняли передо мной свои головы, и томились от страсти в моём присутствии. Даже даймё. Так расцените наглость простого воина, ни имеющего никакого отношения ни к одной из великих семей, посмевшего столь смело смотреть на меня!

— Он считал вас контрактной женщина, — напомнил я.

— Он должен был понять, что я была слишком красива, чтобы быть контрактной женщиной, — презрительно скривилась Сумомо.

— Но Вы слишком превосходно играли свою роль, — заметил я.

— Это верно, — не без самодовольства признала она.

— Как верно и то, что Вы очень красивы, — польстил я.

— Само собой, — расплылась она в довольной улыбке.

— Правда, мне доводилось видеть многих не менее красивых, — усмехнулся я, — когда их забирали со сцены невольничьих торгов.

— Вы говорите слишком смело для пленника, — процедила моя собеседница.

— Я использую в своих интересах привилегии, предоставляемые гостю, — пожал я плечами.

— Не рассчитывайте на слишком многое, — сказала она.

— Здесь есть асигару? — спросил я.

— Разумеется, — кивнула она.

— Возможно, есть путь, которым Вы могли бы воспользоваться, чтобы незаметно ускользнуть из этого сада, — предположил я.

— Нет такого пути, — покачала головой девушка.

— А что если бы он был? — осведомился я.

— Я должна была бы сообщить об этом своему отцу, — ответила она.

— Ясно, — кивнул я.

— Я не понимаю, на что Вы намекаете, — сказала Сумомо.

— Бегите, — посоветовал я.

— Вы, случайно, не сошли с ума? — усмехнулась она, а затем, заметив, что я насторожился, поинтересовалась: — Что случилось?

— Ворота сада скрипнули, — указал я. — Их открывают. Подозреваю, что асигару пришли за вами.

— Конечно, это они, — подтвердила Сумомо. — И я потребую, чтобы они выяснили, мимо какого поста охраны пронесли меня той ночью и определили местонахождение тех, кто там дежурил в тот момент.

— Они думали, что несут рабыню, — пояснил я. — Тем более что нет ничего необычного в том, что она могла бы дёргаться в одеяле, охваченная страхом, не знающая того, куда её несут, и какая судьба её ожидает.

— Их действия были непростительно небрежными, и они не должны остаться безнаказанными, — заявила дочь сёгуна. — Я потребую, чтобы их били кнутом снова и снова, пока в их телах не останется десятой доли хорта их жизни.

— Леди Сумомо, — вежливо обратился к девушке первый из трёх подошедших к нам асигару, — мы пришли за вами.

— Вы заставляете себя ждать, — недовольно отозвалась Сумомо.

— Простите нас, леди, — извинился первый асигару. — Я должен спросить вас, завершена ли ваша миссия в саду?

— Да, — ответила она.

Её миссией, насколько я понял, было сообщить мне о том, что мои друзья Таджима и Пертинакс в безопасности. Лорд Ямада, человек мудрый и чуткий, не мог не понимать моего беспокойства о них, особенно в свете возвращения во дворец Сумомо, информация о котором рано или поздно дошла бы до меня.

— Пожалуйста, заведите руки за спину и скрестите запястья, Леди, — вежливо попросил всё тот же асигару.

— Что? — опешила девушка.

Видя, что она не собирается их слушаться, второй асигару взял её за руки, оттянул их назад, а его товарищ быстро стянул запястья отрезком шнура.

— Что вы делаете? — в замешательстве воскликнула Сумомо.

— Не вмешивайтесь, — потребовал первый асигару, повернувшись ко мне, и я отступил назад.

Меж тем третий асигару достал поводок и застегнул его ошейник на шее Сумомо.

— Немедленно освободите меня! — возмущённо закричала та. — Это что ещё за безумие! Это вопиюще! Вы, дурачьё, что, не знаете, кто я такая?

— Вы — Леди Сумомо, дочь Лорда Ямады, Сёгуна Островов.

— Освободите меня! Сейчас же! — потребовала она. — Это какая-то нелепая ошибка, недопустимое недоразумение, чья-то глупая шутка!

Она попыталась бороться, но не в её силах было избавиться от стягивавших запястья петель. Кожаный поводок танцевал между её ошейником и сжатым кулаком асигару.

— Нет, леди, — ответил ей первый асигару.

— Мой отец узнает об этом! — крикнула она.

— Именно в соответствии с его приказом я действую, — сообщил мужчина.

— Я требую встречи с ним! — выкрикнула Сумомо.

— Он занят другими делами, — развёл руками асигару.

Поводок натянулся.

— Что я сделала? — спросила девушка.

— Рассердили Лорд Ямаду, Сёгуна Островов, — снизошёл до ответа мужчина.

— Что я сделала? — повторила она.

— Вы допустили, что вас заметили на внешнем парапете замка Темму, — решил объяснить я, в тот момент, когда сбрасывали перевязанную лентой бумагу кому-то, ожидавшему внизу, очевидно, связному врагов. Ваша роль была раскрыта, а после этого до раскрытья роли Даичи во влиянии на Лорда Темму остался один шаг. Было решено сбросить вас с парапета, тем самым послав ваше последнее сообщение ожидавшим внизу врагам, но Тиртай успел вывезти вас из замка Лорда Темму, спася от такой судьбы, правда, боюсь, лишь для того, чтобы подставить под гнев сёгуна.

— Он — мой отец! — сказала Сумомо.

— У него много дочерей, — напомнил ей я.

— Что меня ждёт? — срывающимся голосом спросила Сумомо.

— Откуда мне знать, — развёл я руками.

— Пожалуйста, Леди, — напомнил о своём присутствии первый асигару.

— Куда Вы меня ведёте? — поинтересовалась пленница.

— В палату долгой смерти, — ответил её конвоир.

— Нет! — всхлипнула она.

— Способ казни пока не решён, — сообщил асигару. — Судя по всему, она обещает быть долгой и изобретательной, тянущейся так долго, чтобы чувство справедливости сёгуна было удовлетворено полностью. Он всё ещё обсуждает этот вопрос со своими врачами, советниками и палачами.