Мятежники Гора

Глава 4 Разговор у маленького костра

— Вчера меня заметили, — с трудом выдавил Таджима. — Меня искали. Меня выслеживали. Я слышал крики солдат. Я уже не знаю, сколько времени прошло с тех пор.

— Вражеские солдаты сейчас на месте старого лагеря, — сообщил я.

— А есть новый? — спросил он.

— Есть, — ответил я, — лучше скрытый, и о котором знает меньше народу.

— Это хорошо, — попытался улыбнуться Таджима.

— Лучше молчи, — посоветовал я, — экономь свои силы.

— Значит, некоторым удалось спастись, — заключил он.

— Да, — подтвердил я.

— Многим? — уточнил мой друг.

— Меньше чем половине, — вздохнул я.

— Осёдланные тарны, — прошептал он.

— Да, — кивнул я.

— Это было мудрое решение, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — сказал он.

— Увы, Тэрл Кэбот оказался слабым капитаном и никудышным командиром, — вынужден был признать я.

В этом я более чем хорошо убедился этой ночью. Потерявшись в жалости к себе и самобичевании, я рискнул многим ради ничего, рискнул жизнью, ради не больше чем бессмысленного жеста.

— Он — наш капитан, наш командир, — прохрипел Таджима. — Это за его вымпелом мы пойдём в бой.

— Это была не моя мудрость, — объяснил я, — это всего лишь знание законов войны. Это обычное правило поведения тарновой кавалерии на вражеской или спорной территории. Часть тарнов должна сохраняться в готовности к действию.

— Я рад, что некоторым удалось спастись, — прошептал Таджима. — Я был уверен, что так и будет.

— Но как вышло, что Ты сам оказался пешими? — поинтересовался я.

— Я отдал своего тарна другому, — ответил он, — тому, кто, как мне показалось, имел меньше шансов выжить в горах.

— Кому? — спросил я.

— Ичиро.

— Нашему знаменосцу, — кивнул я.

— Он не хотел, — сообщил мне Таджима. — Мне пришлось ему приказать.

— Когда-то давно, — улыбнулся я, — когда он был готов умереть, я приказал ему жить.

— Ты должен улетать отсюда, тебе нужно спасаться, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — заявил Таджима.

— Только вместе с тобой, — сказал я. — Подняться сможешь?

— Не думаю, — прохрипел мой друг.

— Тогда я понесу тебя, — заключил я.

— Улетай один, — простонал он.

— У нас есть время, — заверил его я, хотя, признаться, сам я в этом уверен не был, поскольку опасался, что снижение тарна могло быть замечено.

Впрочем, вероятность того, что какой-нибудь патруль или команда охотников за головами окажется именно в этой местности и именно в это время тоже была не слишком высока. В любом случае я не думал, что было бы мудро задерживаться здесь слишком долго. Правда, меня также беспокоили раны Таджимы, которые могли открыться при движении. Тем не менее, это следовало сделать, причём как можно скорее. Таджиму следовало доставить в новый лагерь, настолько быстро, насколько это было возможно.

— Я так не думаю, — услышал я его шёпот.

— Я ничего не слышу, — попытался я успокоить своего друга.

— Я хотел погасить костёр, — сказал Таджима, — но я слишком ослабел.

— Вот и хорошо, что Ты этого не сделал, — сказал я. — Иначе я бы тебя не нашёл.

— Было бы лучше, если бы я так и остался ненайденным, — прохрипел он.

— Почему? — удивился я.

— Здесь опасно, — заявил Таджима.

— Здесь тихо, — поспешил заверить его я.

— Враги рядом, — сказал Таджима. — Я слышал их крики. Я пытался подняться, чтобы погасить костёр, но не смог это сделать. Я слишком ослаб. Я потерял сознание. Я не знаю, как долго я пролежал без сознания, возможно, несколько енов, а возможно анов. А потом здесь появился Ты.

— Ты опасаешься, что враг где-то поблизости? — уточнил я.

— Они приближались, — прошептал он. — Я не знаю, сколько я пробыл без сознания. Но они рядом. Я слышал их крики. Они обыскивают каждое ущелье и щель. В любой момент они могут быть здесь.

— Мы улетим вместе, — твёрдо сказал я.

— Нет, — простонал мой друг. — Таджимы больше нет.

— Без тебя я никуда не полечу, — заявил я.

— Спасайтесь сами, — попытался настаивать он.

— Я боюсь перемещать тебя, — не обращая внимания на его шёпот, сказал я, — но и здесь мы оставаться не можем.

— Оставьте меня, — попросил Таджима.

— Нет, — отрезал я.

— Снег пошёл, — вдруг сказал он.

— Вижу, — буркнул я. — Ветер принёс новый снежный заряд.

— Как красиво, — вздохнул мой друг.

— Похоже, у тебя начинается бред, — констатировал я.

— Уверен, Вы сами видите, насколько это красиво, — сказал он.

— Красиво, — согласился я, — и страшно. Перемещаться пешком теперь стало опасно из-за следов.

Я чувствовал, что мой друг страдает от боли. Мне оставалось только надеяться, что какая-нибудь из его ран не откроется. Впрочем, кровь на его куртке оставалась сухой, затвердевшей и холодной.

— Как идет война? — поинтересовался он.

— Не спрашивай, — отмахнулся я.

— Я хочу знать, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — заявил Таджима.

— Плохо, — не стал скрывать я. — Крепость в плотной осаде. Их отрезали даже от причала. Продовольствие на исходе. Лорд Ямада не торопится со штурмом. В своей терпеливости он похож на слина, выжидающего пока ларл умрёт сам. В крепости уже за тушку урта дают серебряный тарск.

— Что с Лордами Нисидой и Окимото? — продолжил расспросы мой друг.

— Оба живы, — ответил я. — У Лорда Нисиды все мысли о войне, а вот Лорд Окимото, боюсь, подумывает о ритуальном ноже.

— Он по-настоящему благороден, — заметила Таджима.

— Несомненно, — не удержался я от усмешки. — А ещё он по-прежнему толст.

— Он — даймё, — сказал мой друг, и в его голосе мне послышалась укоризна.

— Конечно, толстый даймё, — проворчал я.

— Поражение — позор, — заявил Таджима.

— Нет, — не согласился с ним я, — если Ты хорошо дрался.

— Поражение — позор, — настаивал он.

— Многое зависит от поражения, — покачал я головой. — Листу, оторванному от ветки, не стоит терзаться от позора, как и траве, смятой сапогом.

— Зато очерк Лорда Окимото идеален, — добавил Таджима.

— Она великолепна, — признал я. — Но это не отменяет того, что он толстый.

— Как дела у других? — полюбопытствовал он.

— У тех, кто выжил, в целом неплохо, — ответил я. — Торгус, Лисандр и Пертинакс живы.

— Что с Нодати, мастером меча? — поинтересовался Таджима.

— Никто не знает, куда он подевался, — пожал я плечами. — Несколько дней назад он исчез из замка, и с тех пор его никто не видел.

Я приподнял Таджиму и посадил, прислонив спиной к скале. Он промолчал, но выражение его лица говорило само за себя. Он явно страдал от боли. Меня это не на шутку встревожило. Необходимо было как можно скорее доставить его в лагерь, но как это сделать? Немного погодя его лицо разгладилось, казалось, боль отпустила.

— Уходите, — наконец смог выдавить он. — Спасайте себя.

— Мы уйдём отсюда вместе, — отрезал я.

Но сказать это было легче, чем сделать. В действительности, я теперь боялся даже шевелить его, боялся, что он мог умереть от боли, если я попытаюсь поднять его, или уже в седле, если я придумаю, как мне его туда затащить. Огонь жизни, тлевший в его некогда сильном теле, казался мне мало чем отличающимся от того крохотного костерка, жалкого маяка, теперь почти умершего, которую он разжёг в темноте.

Поймал на себе его просительный взгляд.

— Ты хочешь что-то сказать, — заключил я, — но колеблешься?

— Нет, — ответил Таджима.

— Говори, — сказал я, — не стесняйся.

— Как там Сумомо? — наконец, собравшись с духом, спросил он.

— Почему тебя это должно заботить? — осведомился я. — Какое это имеет значение?

— Я хочу знать, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — прошептал мой друг.

Сумомо была одной из двух контрактных женщин, чьи контракты держал Лорд Нисида. Вторую женщину звали Хана. Я знал, что Таджима очень интересовался покупкой контракта Сумомо, но это было ему не по карману. Сумомо, как Хана, которая выглядела несколько старше, была очень красива. С другой стороны, лично я нашёл её непривлекательной и высокомерной. К Таджиме она относилась с явным презрением, и даже ни разу не сочла нужным поклониться ему, несмотря на различия в их полах. И это среди пани, где даже старшая сестра первой кланяется младшему брату. Таджима был умным, сильным, быстрым, красивым молодым человеком. Для своего возраста он отлично владел мечом, и вообще был квалифицирован в паньских боевых искусствах. Он был беззаветно предан кавалерии, сёгуну Лорду Темму, и своему даймё Лорду Нисиде. Тот факт, что Сумомо, контрактная женщина его даймё, вела себя с ним надменно, не скрывая своего презрения, и не упуская случая, чтобы унизить его, казался мне аномалией. Я никогда не видел Сумомо без её приличных одежд, но подозревал, что за неё, должным образом продемонстрированную, дали бы хорошую цену на обычном рынке где-нибудь на континенте, скажем, в Брундизиуме, Порт-Каре, Ко-ро-ба, Аре или Турии. Пани держат рабынь, но в их культуре статус контрактной женщины стоит несравнимо выше статуса рабыни, хотя и, естественно, значительно ниже положения занимаемого свободной женщиной. На континентальном Горе просто нет ничего подобного контрактным женщины. Все женщины освоенного Гора, как на континенте, так и на известных островах, делятся на рабынь и свободных. Разумеется, есть существенная разница между тем, чтобы быть невольницей крестьянина, мелкого торговца или пастуха, и тем, чтобы быть рабыней высокого торговца или Убара, но и те и другие — одинаково рабыни. В ошейнике все женщины равны, они ничто, простые рабыни, хотя ошейники у некоторых могут быть усыпаны бриллиантами.

— Я мало что могу сказать о ней, — развёл я руками, — впрочем, как и о рабынях. Они находятся в замке. Их держат взаперти, поскольку есть опасность попасть под шальной камень или стрелу. Рискну предположить, что она столь же прекрасна, сколь и надменна, как и всегда.

— Какая она красивая, — вздохнул мой друг.

«Да, — подумал я, — как шелковистый урт, и, возможно, даже наполовину не заслуживает доверия». Я подозревал, что у неё имелись амбиции, которые сильно выходили за рамки её контракта. Её отношение к Таджиме порой выводило меня из себя. Неужели до неё никак не доходило, что она была контрактной женщиной, по сути, таким же предметом торга, как и рабыня? А он был свободным мужчиной и воином.

— Мы должны подойти к тарну, — сказал я.

— Меч, меч, — простонал Таджима.

При нём был короткий клинок, дополнительный меч, называемый вакидзаси. Воины пани редко расстаются с этим инструментом. Боевой меч, катана, может остаться на стойке в зале, но малый меч всегда под рукой. Воин пани зачастую даже спит с ним в обнимку.

Я привязал рукоять меча к его правому запястью, воспользовавшись кисточками, которые всегда имеются у такого клинка. Ножен я, кстати, нигде не заметил. Я нисколько не сомневался, но эта сталь вкусила немало крови, когда мой друг прорывался из окружённого лагеря.

Зайдя сбоку, я осторожно просунул одну руку под его спину, а другую под колени, и медленно поднял тело Таджимы.

Я успел сделать всего один шаг к тарну, когда тот опустил голову. Перья на его шее и гребне встали дыбом, от чего он, казалось, увеличился в размере, и без того немаленьком. Его глаза, отражавшие свет огня, были направлены куда-то в темноту по ту сторону костра.

— Стоять! — услышал я грубый голос и замер на месте с Таджимой на руках. — Успокой своего монстра, иначе в него полетит дюжина стрел, стоит мне только приказать.

— Спокойно, — сказал я птице, явно встревоженной и настроенной воинственно. — Спокойно, спокойно.

— Я вижу, что у тебя достаточно мудрости, — хмыкнул мужчина.

В тусклом свете разделявшего нас умирающего костра я смог разглядеть только одного врага. Он был в шлеме и держал катану двумя руками. Я не сомневался, что с ним были и другие, но видеть их в темноте я не мог. Он упомянул о дюжине стрел, следовательно, можно было предположить, что при нём могла быть дюжина лучников и, возможно, сколько то мечников. Вот только знать это наверняка я не мог.

— Слава Ямаде, Сёгуну Островов, — сказал он.

У меня не нашлось причины отвечать ему.

— Ты говоришь по-гореански? — неуверенно поинтересовался незнакомец.

— Да, — ответил я.

— Ты не пани, — заключил он.

— Верно, — не стал я отрицать очевидного.

— Ты — продающий свой меч, наёмник, — констатировал мужчина.

— Да, — кивнул я.

— Наёмные животные, — презрительно бросил незнакомец, — продающие мечи тому, кто больше заплатит.

— Спокойно, — сказал я птице, — спокойно.

— Мы убили много таких монстров, — заявил он, указывая на тарн остриём своего меча.

— Тарна не так-то просто убить, — заметил я. — Подозреваю, что убивавшие их дорого заплатили за это. Тарны собрали хороший урожай смертей. Кроме того, насколько я понимаю, многие улетели и, скорее всего, вернулись в дикое состояние.

— Мы в течение многих дней выслеживали ту падаль, что Ты держишь на руках, — усмехнулся мой визави. — Наконец-то, мы его настигли.

— Подойди к огню, — предложил я ему.

Он оказался крупным мужчиной. Его широкополый шлем украшали металлические крылья. На руках перчатки, на теле толстая куртка. Последняя, на мой взгляд, должна была сковывать его движения, случись вступить в игру клинков. Впрочем, когда за твоей спиной стоит десяток другой бойцов, это не имеет особого значения. А у меня на руках лежал Таджима, который, судя по всему, снова впал в бессознательное состояние. Правда его тело было тёплым, и я чувствовал его дыхание. Кроме того, мой собственный меч, обычный гладий, оставался в ножнах, висевших у левого бедра, на перевязи, перекинутой через правое плечо. Именно так обычно держат оружие на спине тарна, и когда бой не предвидится.

— Сколько с тобой мужчин? — поинтересовался я.

— Двенадцать, — ответил он.

— Выходит, тебе особо нечего бояться, — подытожил я.

— Зато тебе есть чего, — развёл руками мой противник.

Вообще-то я никого за его спиной не видел, но я и не мог кого бы то ни было там рассмотреть из-за темноты.

— Ты просто храбрец, — усмехнулся я в ответ, — с двенадцатью-то мужиками за спиной.

— Я был бы столь же храбр, даже если бы был один, — заявил он, явно рассердившись.

— Ну так давай проверим, — предложил я. — Я сейчас положу моего друга на землю, он потерял много крови и ослаб настолько, что не может стоять, и обнажу свой меч. Вот тогда и посмотрим, кто из нас сильнее. Если победа останется за мной, мы с моим другом уйдём. Если победишь Ты, наши жизни — в твоих руках. Тем самым Ты подтвердишь свою честь и продемонстрируешь своим людям твою храбрость. Ну что, принимаешь мой вызов?

— Я что, похож на идиота? — осведомился пани.

— Итак, я осторожно кладу моего друга на землю, — сказал я.

— Он мёртв, — заметил мужчина, настороженно провожая меня взглядом.

— Я так не думаю, — покачал я головой. — Скорее он без сознания.

Я положил безвольное тело Таджимы на снег. Мне всё же показалось, что он оставался в сознании, просто был неспособен двигаться.

— Он — последний из беглецов, — кивнул на моего друга незнакомец. — Его голова будет последней, которую мы добудем. Все остальные мертвы. У нас ушло немало времени на их поиски, но теперь мы настигли последнего из них.

— Так Ты принимаешь мой вызов? — уточнил я.

— Не вздумай обнажить свой меч, — торопливо предупредил он.

— Почему нет? — поинтересовался я.

— Ты — наёмник, — пожал плечами мужчина. — Для тебя многое должно быть по-другому, чем для нас. Прояви мудрость. Просто смени флаг.

Моя рука легла на рукоять гладия.

— Подумай, — призвал меня незнакомец. — Тебе нет нужды обнажать свой меч! Ты можешь управлять крылатым монстром! У Лорда Ямады найдётся место для таких мужчин, как Ты. Золото, женщины, люди, всё чего ни пожелаешь, будет в твоём распоряжении!

— Я бросил тебе вызов, — напомнил я. — Он принят?

— Не вынимай свой меч! — крикнул он, видя как я медленно, очень медленно, тяну клинок их ножен.

— Так мой вызов принят? — спросил я.

— Со мной двенадцать человек, — напомнил пани.

— Не вижу ни одного, — хмыкнул я.

— Ты умён, — покачал он головой. — Хочешь, чтобы я повернулся назад, а сам бросишься ко мне со своим коротким мечом.

— Убить его! — внезапно выкрикнул мой противник. — Убить его немедленно, сейчас же, быстро!

— Я никого не вижу за твоей спиной, — усмехнулся я.

— Чего вы ждёте? — снова закричал он, поворачивая голову вполоборота назад, и в его голосе прорезались истеричные нотки. — Стреляйте! Убейте его!

Так и не дождавшись ответа, он повернулся и, вскрикнув, затопал тяжёлыми зимними сапогами прочь от меня, быстро растворившись в темноте. Немного погодя, до меня донёсся крик, наполненный удивлением, страхом и страданием, который внезапно оборвался.

Спустя мгновение из темноты появилась невысокая, коренастая фигура.

— Нодати! — воскликнул я.

— Сенсей! — послышался сзади голос Таджимы.

Я обернулся и раскрыл рот от удивления. Каким-то образом Таджима умудрился подняться на ноги, и теперь, качаясь их стороны в сторону, приветствовал своего учителя стоя, держа свой клинок в руке. Но потом он задрожал, его голени подкосились, и я еле успел поймать его, не дав упасть, когда он снова потерял сознание.

— Он в обмороке, — констатировал я.

— Надо развести большой костёр и отогреть его, — сказал Нодати. — У меня есть рис. Мы сварим его в шлеме. Когда Таджима, тарнсмэн, придёт в себя, мы его накормим. Вы должны доставить его в безопасное место.

— А не опасно разводить большой костёр? — осведомился я.

— Теперь нет, — заверил меня Нодати, собирая хворост.

— Как Вы нас нашли? — спросил я.

— Я нашёл других, — объяснил ронин. — И позволил им найти вас. А я просто шёл следом за ними.

— Их было двенадцать человек плюс офицер, — заметил я.

— Тропа узкая, ночь тёмная, — пожал он плечами.

— Одного за другим, — заключил я.

— Охотники, — усмехнулся мечник, — даже не заметили, как стали добычей другого охотника.

— Я так понимаю, что Вы заберёте их головы, — предположил я, зная обычай пани представлять доказательства своей доблести даймё или сёгуну.

Представившего такие трофеи может ждать земля, положение и власть.

— Нет, — покачал головой Нодати.

— Даже голову офицера? — удивился я.

— Я не нахожу это достойным, — ответил он.

— Вы многим рисковали, отправляясь сюда, — заметил я и, не дождавшись его реакции, спросил: — Как вышло, что Вы оказались здесь, в горах, в одиночку?

— Я искал Таджиму, тарнсмэна, — ответил ронин.

— Почему? — не удержался я от вопроса.

— Он — мой ученик, — пожал плечами Нодати.

Снег продолжал медленно кружиться, белым ковром укрывая горы.