К огромному удивлению и радости работниц, за завтраком Биргит объявила, что работ на сегодня почти не предвидится. Предстояло только смахнуть пыль и открыть везде окна, чтобы проверить комнаты. А Лена на весь день поступала в распоряжение Иоганна. Сама Биргит вместе с Айке планировала уехать в город за покупками перед приближающимся праздником. Урсуле и вовсе объявили все дни до дня Солнцестояния выходными.
— Поезжай домой, повидайся с родителями да хорошенько отдохни, чтобы малыш в тебе рос здоровым и крепким, — улыбнулась уголками губ Биргит. — Нации сейчас очень нужны дети. Даст Бог, это будет мальчик.
Лена при этих словах вспомнила ботиночки и, извинившись, выскользнула из-за стола. Ее сопровождал заговорщицкий шепот Урсулы в ухо Айке. Все те же подозрения насчет нее и Войтека. «Как глупо!» — рассердилась Лена. Она никогда не давала намека на какие-либо отношения с поляком. Да, он помогал ей, но ровно то же самое он делал и по отношению к другим русским девушкам, желая облегчить их труд. И да, бывало, он приносил из леса ягоды или украдкой рвал в господском саду черешню или малину, но делился он своей добычей с каждой из девушек, не выделяя кого-то особо. Почему же именно в адрес Лены такие нелепые шепотки?
Наверное, поэтому Лена не захотела разговаривать с Войтеком, когда забирала из вольера собак на прогулку. Ограничилась короткими односложными фразами в его попытках завязать разговор. И хотела было отказаться от горсти садовой земляники, которую он протянул ей в платке, мол, утром собрал.
— Если ты из-за Урсулы, то брось. У нее мозгов как у птички, — проговорил Войтек. Его карие глаза стали еще темнее из-за обиды. — Фрау Биргит знает, что все это не так…
Лене не хотелось обижать поляка. Не в ее положении разбрасываться союзниками. Поэтому она после минутного сомнения все же взяла ягоды и поблагодарила Войтека. Тот ничего не ответил — увернулся от зубов игривого Артига и ушел в гараж полировать и без того блестящие бока автомашин.
А Лена направилась к озеру через парк, радуясь возможности посидеть в тишине у озера и насладиться вкусом спелых ягод. Здесь, в Розенбурге, она ела по-прежнему немного — старалась делиться с Катериной, заметив как-то, что той маловато своей порции. Наверное, так и осталось где-то в подсознании, что нужно помогать с едой. Как когда-то в Минске.
Последние две недели стояла жаркая погода. Волосы под косынкой постоянно потели, а под плотной тканью фартука было некомфортно даже в ситцевых платьях с коротким рукавом. Эти незатейливые наряды русским сшила Айке из дешевого материала в цветочек. К радости девушек, из-за военного дефицита отрезов ситца с одинаковым цветочным узором не оказалось в нужном количестве, поэтому у всех оказались разные платья, к неудовольствию баронессы. Поэтому во время завтрака, обеда или ужина хозяев девушки облачались в привычную форму, чтобы прислуживать «в достойном виде». Лена при этом в очередной раз порадовалась, что Биргит по-прежнему держит ее подальше от столовой. Правильно, как-то читала: «Минуй нас и барский гнев, и барская любовь…»
Едва скрывшись за деревьями от взглядов домочадцев, Лена быстро стянула с головы косынку и развязала фартук, надежно укрыв свои атрибуты прислуги под широкими ветвями ближайшего кустарника. Собаки так и рвались скрыться из вида, подпрыгивая от радости долгожданной свободы. Но Лена не стала их окликать — она понимала, что они чувствуют сейчас, наконец-то оказавшись вне стен вольера. Свободные бежать туда, куда пожелает душа.
Наоборот даже, сама вдруг сорвалась с места и побежала к озеру, устраивая с собаками игру в «догонялки». Артига и Вейха не надо было уговаривать — они сорвались с места и быстро обогнали Лену, захромавшую вскоре из-за боли в ноге. Вахтельхунды не стали дожидаться ее и с разбега плюхнулись с берега в прохладную воду озера, спасаясь от жары. Лена не успела даже крикнуть им, что нельзя лезть в воду — Войтеку потом приходилось из шланга поливать собак, смывая грязь, листву и мелкие веточки, которые те цепляли мокрой шерстью при возвращении в дом.
— Вот ведь ушастые озорники! — только воскликнула в сердцах, глядя на то, как резвятся в воде собаки и поскуливают радостно, словно зовя ее присоединиться к ним. И не удержалась. Сбросила с ног туфли и стянула чулки в надежде, что холодная вода успокоит боль в ноге и принесет облегчение в эту жару. Вахтельхунды обрадовано подплыли к берегу, когда заметили, как Лена, завязав подол платья на талии, ступила осторожно в озеро. А потом стали прыгать вокруг нее, вызывая фонтаны брызг и ускользая игриво из-под ее руки, когда она пыталась поймать за ошейник.
— Хулиганы! Вы просто хулиганы! — рассмеялась Лена. В этот момент настоящее отступило куда-то далеко-далеко, оставляя только яркое солнечное небо над головой, прохладу озера и игривых спаниелей, забавно прыгающих вокруг нее в воде. И неважно было, что она промокла из-за них с ног до головы почти. Ей давно не было так легко и хорошо, как в этот момент. Внезапно Артиг и Вейх замерли на месте, как по команде, и настороженно уставились куда-то в глубину парка. А потом одновременно сорвались с места, едва не сбив Лену, и скрылись в изумрудной листве в мгновение ока.
В прошлый раз собаки убежали от нее, ведомые запахом лисы, которая решила перебежать через парк до своей норы в лесу. Были открыты одни из парковых ворот, и вахтельхунды убежали далеко в поле, к неудовольствию толстого бауэра, чья ферма находилась по соседству с владениями фон Ренбек. Фермер слишком громко и бурно выражал его, настаивая на компенсации за помятые травы на лугу и перепуганных коров, у которых пропало в тот день низкий удой. Биргит в свою очередь сорвала свое раздражение из-за этого случая на Лене. И если бы не заступничество Иоганна, то не обошлось бы без телесного наказания, как грозила экономка.
Именно поэтому Лена, ни секунды не раздумывая, побежала вслед за вахтельхундами, по пути умудрившись подхватить с земли чулки и туфли. Камешки и мелкий сор больно впивались в кожу ступней, ветки больно хлестали по лицу, но она упрямо следовала за Артигом и Вейхом, боясь потерять их из вида. А те, казалось, поставили себе целью убежать от Лены, и спустя какие-то секунды девушка могла ориентироваться только по восторженному лаю с какими-то странными повизгивающими нотками. Кричать было бесполезно — зря голос сорвала бы, как в прошлый раз.
Только бы снова вахтельхунды не гнали кролика! Только бы были закрыты дальние ворота парка! Лена очень боялась, что Иоганн в этот раз не простит ей промашки, и выгул собак снова будет доверен Войтеку. А это означало, что она будет опять заперта в четырех стенах Розенбурга. Никаких прогулок в парке и у озера. Никакой видимости свободы…
Лена не на шутку встревожилась, когда лай смолк на некоторое время, а после раздался визг и поскуливание. Почему-то пришла мысль в голову про капкан или ловушку, но она тут же отбросила ее — кто посмел бы охотиться на мелкого зверя во владениях фон Ренбек?
Все оказалось до банального просто, как Лена обнаружила, выбежав (а скорее вывалившись из густого кустарника) на одну из парковых аллей. Собаки визжали не от страха или боли, а от восторга, крутясь суетливо вокруг присевшего на корточки мужчины и норовя лизнуть его в лицо. Лена остановилась, как вкопанная, тут же, как заметила его. И не только потому, что удивилась его присутствию здесь, в парке Розенбурга. Ее словно волной захлестнуло, сбило с ног и закружило при виде неподдельной радости встречи любимцев со своим хозяином. От вида его широкой улыбки и теплоты взгляда.
Лена видела на карточке его мужскую красоту и невероятной силы притягательность, но это было несравнимо с реальностью. Сердце прыгнуло в груди куда-то к горлу, а потом вернулось на место и забилось с бешеной силой, когда мужчина ее заметил и медленно выпрямился, ухватив за ошейники вахтельхундов. Правда, Артига схватить не успел, и тот радостно прыгнул в сторону Лены, игриво увернувшись от руки хозяина.
— Не бойтесь! — поспешил сказать Рихард, посчитав ее растерянность за страх перед собакой. — Артиг игрив, но вовсе не злобен.
— Я не боюсь, — произнесла Лена в ответ охрипшим от волнения голосом. Пришлось кашлянуть пару раз, чтобы вернуть голосу привычный тон. Но взгляда так и не смогла отвести от Рихарда, поражаясь его внешнему облику.
Она представляла себе его иначе. Не таким широкоплечим и узкобедрым, и определенно не таким высоким. Лена слышала, что летчики не могут быть выше определенного роста, и удивилась сейчас тому, как он вообще помещается в кабину самолета. Или, быть может, у немцев какие-то особенные самолеты?
— Артиг, ко мне! — приказал Рихард, и собака тут же вернулась к нему и ткнулась головой в его колени, вызвав у хозяина очередную широкую улыбку. Он прошептал что-то собаке тихо, а потом снова взглянул на Лену.
— Я Рихард фон Ренбек, — представился он, опуская почему-то «фрайгерр».
— Я знаю вас, — ответила Лена и, заметив в его взгляде вопрос и легкую растерянность, поняла, что не так составила фразу и подобрала слова.
— Простите, я вынужден признаться, что не помню нашего знакомства, — с извиняющейся улыбкой произнес Рихард после короткой паузы. — Мне очень неловко. Надеюсь, хотя бы частичным извинением этого может быть долгое отсутствие в Германии. Я часто не могу признать некоторых. Например, я уехал из дома, когда Руди еще носил штаны на лямках. Неудивительно, что я не узнал его сейчас. Он так вымахал…
— Что до меня, то причина не в этом, — несмело ответила Лена. Она видела, что ее вид ввел его в заблуждение. Служанки Розенбурга носили фартуки и косынки. И уж тем более не бегали босыми по парку…
— О, полагаю, что нет, — ответил Рихард, широко улыбаясь. Она взглянула в его голубые глаза, искрящиеся смехом, и не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ так же широко. Потом вовсе рассмеялись оба. Собаки тоже вдруг поддались всеобщему веселью и стали носиться вокруг них, радостно повизгивая.
— О Боже, простите за это безобразие! Артиг! Вейх! — Рихард приложил к губам палец, и к удивлению Лены, вахтельхунды тут же угомонились. Только бешеное мельтешение хвостов из стороны в сторону выдавало их радостное возбуждение сейчас.
— Они вас так слушают! — воскликнула Лена удивленно.
— Они просто меня любят, — ответил Рихард и погладил обеих собак по голове. — Я не могу никак уловить ваш акцент. Вы не местная.
Это был тот самый момент, когда Лене надо было признаться. Собраться с духом и сказать, что она русская работница. Но ей почему-то хотелось растянуть этот момент так надолго, насколько это возможно. И не терять этого тепла, которым светился взгляд Рихарда.
Потом она будет думать, что именно произошло в те минуты, и захотела ли она так сильно этого, будь он одет в ненавистную ей нацистскую форму. Но прошлое — не грамматика, оно не имеет сослагательного наклонения, как часто говорила Лене бабушка. Она смотрела, как солнце играет лучами в светлых волосах Рихарда, на его сильные руки в закатанных до локтя рукавах рубашки. И можно было на какие-то мгновения представить, что это просто парк, а они просто встретились во время прогулки. И где-то там нет войны и страшной жестокости. Нет крови и нет смертей. И он не нацист, а она не русская…
Наверное, это обманное ощущение заворожило Лену. Заставило просто кивнуть в ответ и смущенно опустить взгляд. И только тогда она заметила, какие у нее грязные ноги. Вспыхнула от стыда из-за своего вида и, взглянув на Рихарда, поняла, что он заметил и ее смущение, и грязь на ее ногах.
— Позвольте, я провожу вас к озеру и помогу привести себя в порядок, — тихо, словно боясь спугнуть, предложил он, разгадав ее смятение. — Не отказывайтесь, прошу. Я чувствую себя виноватым, что мои собаки так напугали вас, что вам пришлось бежать.
Лена должна была отказаться. Разойтись с ним в этой аллее в разные стороны. Потому что они были разные. Потому что это было опасно вот так заигрывать с судьбой, обманывая его. Неизвестно еще, как немец отреагирует, узнав правду.
Она должна была отказаться. И она не смогла этого сделать. Не тогда, когда смотрела в его глаза. Словно это было какое-то волшебство — как чары на нее навели, заставляя забыть обо всем, кроме него. Никогда прежде с ней не было такого. И она знала, что уже не будет. Наверное, поэтому согласилась идти рядом с ним к озеру, наслаждаясь каждым мгновением рядом с ним.
Рихард тоже вдруг примолк и рассматривал ее, изредка отвлекаясь на собак, которые с удовольствием бегали за брошенной палкой наперегонки. А когда встречались взглядами, то улыбались другу, словно подростки, и снова отводили глаза. И никак не могли придумать тему для разговора. Но Лене это было только на руку — она боялась, что одно неосторожное слово выдаст ее с головой, и тогда тот свет, которым светился взгляд Рихарда, исчезнет.
— Впервые со мной такое, — произнес он, когда они уже почти дошли до озера. — Обычно я не страдаю косноязычием. Просто у меня сейчас странное ощущение, от которого никак не могу отделаться.
— Какое? — осмелилась Лена задать вопрос.
— Только не смейтесь, но, наверное, я перечитал в детстве сказок, — признался Рихард. — Почти каждая из них была связана с прекрасной девой с озера, которую рыцарь встречал в темной чаще. И вот у меня все крутится и крутится в голове этот незамысловатый сюжет…
— И какой же был конец у этой сказки?
— Неизменно один, — загадочно улыбаясь Лене, ответил немец. И что-то снова встрепенулось в ней от этой улыбки и от этих мягких ноток его голоса. — Можно вашу руку?
— Мою руку? — переспросила сбитая с толку Лена, и Рихард кивнул в ответ, вмиг посерьезнев.
Заинтригованная, она не сразу, но протянула ему ладонь, которая буквально утонула в его большой руке. Пальцами второй руки он легко провел по ее ладони, вызывая в ней этим прикосновением легкую дрожь и странное томление в животе. Потом пропустил пальцы через ее пальцы и легко пробежал меж ними. Склонился к ней с таким таинственным видом, что она затаила дыхание в ожидании его слов.
— Проверяю, нет ли у вас перепонок, — Рихард сказал это так серьезно, что Лена не сразу поняла, что он шутит. Подумала, что неверно уловила смысл фразы. Его губы дрогнули и медленно растянулись в широкой улыбке, выдавая шутку. И Лена вдруг рассмеялась. Теперь уже не так несмело, как смеялась некоторое время назад. А открыто и без смущения залилась смехом и все никак не могла остановиться.
— Зря смеетесь, — проговорил Рихард. — Это неопровержимый факт. У всех дев из озера между пальцев есть перепонки. А сейчас, когда мы с вами так близко от воды, лучше проверить.
Он снова провел пальцами по ее тыльной стороне ладони, и тяга в животе усилилась. Словно в ответ странному огню, мелькнувшему в его взгляде. Лена уже видела подобное, поэтому разгадала его эмоции в тот же миг. Замерла испуганно, замолчала.
— Простите, если я… — начал говорить Рихард, но было уже поздно. Лена быстро убрала руку из его ладони и отступила от него к воде. Ее сейчас разрывали на части противоречивые чувства. Ей и понравилось увидеть влечение в себе в глубине взгляда немца, и пугало одновременно. Пугали не только его чувства к ней, но и собственный ответ на них.
— Простите, — говорил в ее спину Рихард. Его раскаяние было искренним, ей не надо было оборачиваться, чтобы увидеть это. Она слышала в его голосе. Чувствовала. Словно через одно прикосновение руки между ними натянулась какая-то нить, не позволяющая Лене встать и уйти.
— Я совсем отвык общаться с женским полом. Стал настоящим солдафоном… позвольте, я помогу вам!
Последнее Рихард произнес, видя ее безуспешные попытки сполоснуть ноги и выйти на берег, не запачкавшись снова на песчаном берегу. Она обернулась к нему, не понимая, как он может ей помочь, и заметила, что он сбрасывает с ног парусиновые туфли и закатывает штанины летних брюк до колен. Собаки, видимо решив, что он идет с ними купаться в озеро, тут же плюхнулись в воду, забрызгав Лену, стоящую в воде чуть ли не с ног до головы.
— Вот ведь… несносные животные! — заменил ругательство, которое явно рвалось с языка Рихард. А потом шагнул в воду и приблизился к Лене, замершей напряженно, как лань перед хищником. — Вы позволите?.. Мы никому не скажем. Никогда. Все останется только между нами.
Лена не понимала, о чем Рихард говорит. Просто смотрела в его лицо, чуть запрокинув голову, когда он подошел ближе. Смотрела, как он щурится на солнце, и как улыбается ей. А потом она в одну секунду взлетела в воздух, когда Рихард подхватил ее на руки. Даже не успела испугаться.
— Я вас чуть опущу в воду, а вы поболтайте ногами, — предложил Рихард. — Потом я вас поставлю на траву, и ноги останутся чистыми. Не бойтесь. Больше ничего такого…
— Я не боюсь, — ответила Лена, глядя прямо в его глаза. Она действительно не боялась его, несмотря на неожиданность и интимность его захвата, и это даже не удивляло ее. Она знала каким-то шестым чувством, что он не причинит ей вреда.
Она знала его. По рассказам Иоганна. По фотокарточкам, на которых он вырос из маленького мальчика в высокого и сильного мужчину. Она знала его еще и каким-то странным знанием. Словно они были знакомы прежде.
— Вы точно не создание воды? — уточнил Рихард, держа ее на руках легко. — Или творение воздуха? Вы уверены, что вы не лесная фея?
Рихард прошел чуть дальше в озеро и наклонил Лену к воде, медленно опуская ее ступни в прохладную воду. И тут их совсем неожиданно атаковали вахтельхунды, словно только и ждавшие этого момента. Они стали скакать, как одержимые, вокруг Рихарда, рискуя уронить его в воду, поднимали вокруг целые фонтаны брызг, радуясь этой игре.
— Черти! Вы просто черти! — крикнул им Рихард, стараясь увернуться и одновременно не упустить Лену из рук в воду. Выйти не удавалось на берег — собаки ловко отрезали путь, прыгая в воде, как заведенные механические игрушки, и радостно лая. Лене пришлось ухватиться за плечи Рихарда, с отчаянием думая, что зря она позволила этому случиться. Теперь она точно придет мокрая с головы до ног в замок, и Биргит не заставит себя ждать с наказанием.
— Ах, вы гаденыши! — произнес Рихард. В его голосе по-прежнему не было злости. А потом он и вовсе рассмеялся, когда ловко увернулся от очередного прыжка Артига. — Давайте отомстим этим волосатым чудовищам, фея!
Он снова чуть наклонил ее к воде и резко крутанулся, отчего за ее ногами, погруженными в воду, прошел след высоких брызг. А потом снова и снова. Собаки, которых этот след окатывал с головой, были вынуждены отступить и позволить Рихарду выйти на берег без особых трудностей. Как и обещал, он донес Лену до травы и бережно опустил ее, чтобы потом вернуться с ее туфлями и чулками в руках. Она наблюдала за ним, обхватив колени руками, все еще улыбаясь недавним забавам в воде. Собаки плюхнулись рядом с ней, устало высунув языки из пастей. «Давно они так не резвились», подумала Лена и почесала Вейха за ухом. И давно она сама так радовалась летнему дню, наслаждаясь каждым мгновением.
Лена повернула голову, и заметила, что Рихард внимательно разглядывает ее ноги. Одна из щиколоток немного припухла, как это иногда бывало при долгой физической нагрузке. Но еле заметно, почти неразличимо. А еще у нее были искривленные пальцы. Мозоли на них уже сошли, но Лена видела ясно до сих пор каждую из них. И шишки на ногах. Плата за красивый технически выверенный долгими репетициями танец. Захотелось тут же спрятать от его взгляда ноги.
— Это сейчас? Или старая травма? — показал Рихард вдруг на чуть припухшую ногу. Лена удивленно взглянула на него, никак не ожидая, что он все же заметит.
— Когда-то я повредила голеностоп. Порвала связки, — призналась Лена. В ее голосе отчетливо прозвучала тоска и горечь, и Рихард тут же уловил их.
— Мне жаль, что так сложилось. Вы ведь танцевали, верно?
Значит, он заметил ее ноги с искривленными пальцами. Лена тут же потянулась к чулкам, чтобы обуться и скрыть от его взгляда ступни. Воспоминание о разорванной связке потащило следом другие, ужасные и до сих пор цепляющие за живое. И на какой-то миг обманчивое очарование последних минут отступило, поблекло вмиг.
Рихард — летчик. Кто знает, не он ли тогда летел над ее головой в тот проклятый июньский день? Просто его привлекательность, которой он так легко и умело пользовался, чтобы кружить женские головы, на какое-то время затмила для Лены все остальное.
— Простите, мне не следовало об этом, — произнес Рихард, глядя на ее побледневшее лицо. — С феями…
Он не договорил, потому что Лена резко вскочила на ноги, быстро управившись с обувью. Рихарду пришлось поторопиться, чтобы поспеть за ней. При этом она заметила, как он поморщился, поднимаясь на ноги с травы. На какое-то мгновение приложил руку к груди.
— Что с вами? Вы не здоровы? — вырвалось помимо воли у Лены с тревогой. Собаки, словно почувствовав ее волнение, вскочили на ноги и насторожились.
— Вы умеете хранить тайны, фея? — произнес Рихард, когда выровнял дыхание, справившись с приступом мимолетной боли. — Подозреваю, что вы оказались в нашем парке совсем не случайно, что вас послала королева-мать, разве я не прав?
— Я не имею тесного знакомства с госпожой фон Ренбек, — Лена покачала головой после того, как поняла, кого именно он скрыл под сказочным титулом.
— Неудачное возвращение после вылета. Томми[25] задел по касательной. Если честно, думал — не дотяну. И не сел, а практически рухнул на полосу. Как итог — растяжение, вывих плеча и переломы двух ребер.
— Тогда зачем вы брали меня на руки?! — вскричала ошеломленная его признанием Лена. И тут же смолкла, удивленная своей реакцией. Рихард тоже изумленно посмотрел на нее, а потом улыбнулся с теплотой.
— Не переживайте за меня, фея, я уже отлежался в госпитале. Доктор сказал, что я почти как новый. К концу третьей недели я и думать забуду про этот перелом.
Они снова посмотрели друг на друга пристально. Глаза в глаза. Снова натянулась невидимая нить.
— Мне нужно идти, — отвела взгляд Лена. Его глаза словно озера — в них можно было потерять себя, а этого никак нельзя было допустить.
— Позвольте, я провожу вас, — предложил Рихард, и снова она не нашла в себе силы признаться в том, что она тоже живет в замке, правда, в комнате для прислуги. Хотелось, чтобы он подольше смотрел на нее вот так, как сейчас, и слышать мягкие нотки в его голосе.
— Только до южных ворот, — проговорила она твердо, и ему пришлось согласиться, разгадав, что она будет упорна в своем решении.
На южной границе парк плавно переходил в лес, и Лена планировала там потеряться от взгляда Рихарда. Она заранее придумала этот план, еще когда шли к озеру, решив до последнего притворяться перед ним. Пусть после, когда Рихард узнает, что она русская, все переменится. Но сейчас ей просто хотелось идти рядом, изредка переглядываясь. Разговаривать с Рихардом Лена не рискнула, опасаясь выдать себя ненароком случайным словом, поэтому только у ворот они заговорили снова.
— Спасибо, — первым разорвал тишину Рихард, протягивая ей руку для пожатия. — Я впервые за долгое время забыл обо всем. Словно в другое время попал. Или в сказку. Это все ваши чары, лесная фея, верно?
Лена только улыбнулась в ответ еле заметно уголками губ. Если они и были в какой-то своей особенной сказке, то сейчас наступал ее конец. Они оба возвращались в реальность, где она была прислугой, а он бароном. И где они были врагами.
— Я вас увижу еще раз, лесная фея? — спросил Рихард с нотками настойчивости. — Откуда вы? Тондорф? Науендорф? Ховенфельден?
Лена покачала головой в ответ и вложила на прощание ладонь в его руку, пожимая. Огорченная финалом этого волшебства, которое и ее заставило забыть обо всем, Лена даже не запомнила название окрестных местечек, за что ругала себя позднее.
Не знаю, что стало со мною,
Печалью душа смущена.
Мне все не дает покою
Старинная сказка одна…[26]
Рихард замер на месте, услышав тихий голос Лены, продекламировавший строки. Она сама не понимала, зачем вдруг решила процитировать Гейне, поэзия которого пришла ей на ум, едва Рихард заговорил о сказках, лесных девах и рыцарях. Вдруг захотелось, чтобы он знал, когда откроется правда, что она совсем не такая, какой немцам описывали русских.
Лена почувствовала, как дрогнула его рука, в которую она вложила на прощание свою ладонь. Рихард вдруг сжал пальцы сильнее, и Лена на мгновение испугалась. Голубые глаза покрылись тонким слоем льда, словно озера под первым морозцем.
— Народная песня, — произнес он медленно. — У нас тоже поют ее в окрестностях.
— Нет, — покачала Лена головой, удивляясь тому, что немец не узнал этих строк. Она знала, что он был хорошо образован. Не узнать Гейне! — Это Гейне. Один из самых моих любимых немецких поэтов. Я часто его читала в свободное время от занятий.
— Любите Гейне? — спросил он, глядя ей в глаза пристально.
— Он настоящий художник поэзии, разве нет? Кто еще так писал о любви на немецком? — ответила честно Лена.
— Ясно, — произнес Рихард и выпустил ее ладонь из своей руки. Лед из его глаз так никуда и не исчез. Лене даже показалось, что на нее повеяло холодом в эту минуту. И она не понимала, что вызвало в нем такую перемену, но ясно поняла, что совершила где-то промашку.
— Что ж, лесная фея… Вас, должно быть, схватились уже.
— До свидания, Рихард.
Он еще долго смотрел ей вслед. Лена чувствовала его взгляд спиной, поэтому пришлось убежать дальше, чем она планировала в лес. Собаки так и норовили побежать за ней, решив, что прогулка продолжается, и лаяли громко, пока Рихард придерживал их за ошейники, не давая сорваться следом. Наверное, они недоумевали, куда это направилась Лена вдруг и почему не отвела их домой, к вольерам.
К замку Лене пришлось возвращаться стороной от аллеи, ведущей от южных ворот. Даже попала в заросли крапивы, зазевавшись.
— Где ты была? — накинулась на Лену на заднем дворе Биргит, явно поджидая. Лена не могла не порадоваться, что успела повязать фартук и косынку. — Собаки давно уже дома, а тебя все нет! На свидание бегала? Ну-ка, говори!
Биргит так больно ухватила тонкими пальцами Лену за локоть, что девушка не могла не поморщиться от боли.
— Розенбург — приличный дом, — напомнила немка Лене. — И если ты позволишь себе лишнее… Сейчас же ступай к господину Иоганну. Он волнуется, что тебя долго нет.
«Странно, — подумала Лена, когда Биргит отпустила ее руку, позволяя уйти. — Почему она ничего не говорит о том, что приехал молодой барон?»
Может, все это только привиделось? Его голос, его улыбка, его сильные руки на ее теле. Может, ничего этого не было, а она все придумала?
Сомнения Лены развеял Иоганн. Его сияющий вид и его широкая радостная улыбка сказали об этом раньше, чем он произнес:
— Приехал Фалько! Вот ведь хваленая немецкая почта — он приехал одновременно со своим письмом, что проведет несколько дней в Розенбурге с нами. Анни должно быть сойдет с ума от злости на себя, что уехала отсюда, когда получит телефонограмму. Фалько уехал в город, чтобы позвонить в Берлин и предупредить мать. Все-таки я был прав — нужно было поставить в Розенбурге аппарат. Это все Анни не захотела, чтобы он трезвонил тут целыми днями. Словно ей кто-то звонил так часто!
Иоганн вгляделся в лицо Лены, стоявшей на пороге его комнаты, и вдруг спросил:
— Все в порядке, Воробушек? Ты как-то странно выглядишь. Ты нездорова?
— Все хорошо, господин Ханке, просто голова разболелась, — придумала Лена в ответ.
— Это все от этого адского пекла! — хлопнул по подлокотнику кресла Иоганн. — Ни ветерка нет, ни тучки на небе. Как бы ни случилась засуха! Итак, перебои с продовольствием, так и это еще… Не буду тебя тогда беспокоить пока. Иди к себе и отдохни. А вечером поможешь мне? Принесешь карты из библиотеки?
Иоганн почти всегда отдавал распоряжения именно так — вопросами. Будто давая ей выбор. Интересно, что бы сделал он, если бы она ответила, что не хочет выполнять его приказы? Спустил бы ей это? Вряд ли…
Если бы можно было отсидеться все время отпуска молодого барона в своей комнате, даже носа не показывая! Оставить как есть очарование теми минутами, когда они были просто случайными незнакомцами. Об этом думала Лена, пока лежала на кровати в своей спальне, пользуясь неожиданной передышкой. А еще ее не покидало ощущение, что она предательница, что совершила сегодня что-то из ряда вон. Она предала и маму, и Люшу, и особенно Котю своей нежеланной симпатией к Рихарду.
Так не должно быть. Это неправильно. И так не будет. Она сумеет побороть это непонятное чувство, которое никуда не желало уходить.
Но как это сделать, когда при звуке шуршания шин автомобиля по гравию, который донесся до Лены через открытое окошко спальни, ее бедное сердце чуть не выскочило из груди. Так сильно заколотилось, что казалось, вот-вот это случится. И Лена не выдержала. Поднялась с кровати и подошла к окну, чтобы еще раз посмотреть из-за кружева занавески на Рихарда. Он как раз выходил из автомобиля, передавая управление Войтеку, которому предстояло поставить авто в гараж. Рихард задержался на пару минут перед крыльцом, чтобы докурить сигарету. Лена видела даже со своего места, как он напряжен. Он больше не улыбался, как в парке, а выражение лица было угрюмым и сосредоточенным.
И он ей нравился. Даже такой — хмурый и напряженный. Он ей нравился, и это пугало и злило Лену сейчас. Особенно когда так хотелось, чтобы он поднял голову и посмотрел на окна комнат прислуги под крышей замка.
Рихард на окна так и не посмотрел. Бросил сигарету в гравий и ушел в дом. Наверное, это было к лучшему. Теперь самое главное — держаться от него подальше до самого дня побега. Потому что у Лены было странное предчувствие, что немец может помешать ее замыслам.
Звякнул в коридоре колокольчик, подавая сигнал. Лена была на этаже одна, поэтому без труда разгадала, что кто-то хочет видеть именно ее. С облегчением выдохнула, когда заметила, что вызов идет из кухни. Значит, ее хочет видеть не молодой барон и не Иоганн, а требует к себе Биргит.
— Возвращайся к себе и переодевайся в форму, — без лишних слов приказала Биргит, едва Лена показалась на пороге кухни. — Возьмешь фартук и косынку Катерины — твои все в следах от травы. Если кипячение не уберет пятна, я вычту из твоего жалования. В следующий раз, когда побежишь на свидание, будешь думать, как сохранить одежду в порядке.
Можно было протестовать против слов немки, очищая от нелепых подозрений свое имя. Но Лена не стала этого делать, промолчала, поджав губы. Потому что это было бесполезно — уж если Биргит так решила, то ее не переубедить теперь.
— Я жду тебя в малой столовой потом, — продолжила Биргит. — Сегодня ты прислуживаешь за ужином в паре с Яниной.
— Почему я? — в панике вырвалось у Лены. Только-только она придумала, как ей можно избегать встречи с Рихардом, пока у того не закончится отпуск, как Биргит своим распоряжением обратила все в прах.
— А почему нет? У тебя другие планы на сегодняшний вечер? Ты занята? — издевательски сказала экономка. Айке, крутящаяся у плиты за приготовлением ужина, рассмеялась этой шутке. — Позволь напомнить тебе, что пока ты прохлаждалась где-то днем, Катерине и Янине пришлось работать за троих. Или ты не хочешь, чтобы Катерина отдохнула? Хорошо, ступай наверх и скажи, чтобы она работала за тебя. Не хочешь? Тогда жду тебя в малой столовой. Надо уже накрывать на стол, если мы хотим успеть к ужину.
«Вот и все, — думала Лена, когда стояла перед зеркалом, повязывая косынку на голову. — Все откроется именно сейчас». А потом разозлилась на себя — что ей за дело, как будет относиться к ней молодой барон? Он немец. Он чужак для нее. Он ненавистный нацист, несущий с неба смерть. Он убивал невинных людей.
И все равно, как бы ни убеждала себя в этом Лена, пока натирала серебро и расставляла фарфор и хрусталь по местам, сердце замирало при любом звуке. И потому она поспешила опередить Янину и убежать в кухню за первой подачей, едва расслышала шаги, приближающиеся к малой столовой. Руки чуть-чуть дрожали от волнения, даже Айке прикрикнула, чтобы была аккуратнее и не уронила поднос с тарелками. Острый глаз Биргит, зорко следящей за работой девушек, тоже подметил ее волнение, Лена определила это по ее взгляду. Оставалось только надеяться, что все это спишется на то, что она первый раз обслуживает хозяев за столом.
Лена хитрила, как могла. Едва увидев затылок Рихарда, сидящего за столом спиной к двери, она решила сделать все, но не показываться ему на глаза. Она носила подносы из кухни и передавала их Янине, чтобы именно та подавала каждую перемену. Отступала в уголок столовой всякий раз, как и положено примерной прислуге. Биргит улыбалась довольно, явно не понимая причины подобного поведения, кивала ей уже под конец ужина, мол, молодец, все верно делаешь.
А у самой Лены сердце стучало от волнения где-то в животе при одном только взгляде на ровно подстриженный затылок Рихарда и на его крупные ладони. И замирало при звуке его смеха, ведь за ужином Иоганну удалось развеять хмурое настроение племянника. Лена старательно ловила каждое слово из беседы, боясь, что Рихард расскажет о сегодняшней встрече в парке, а Иоганн заявит, что это была именно она, Лена. Но молодой немец говорил о чем угодно — об аэродроме, где он служил, о сослуживцах, о знакомцах по прежней жизни, о книгах, которые прочитал за это время, и о Париже, где провел несколько дней отпуска.
— Скажи мне, Фалько, француженки действительно с большим самозабвением, чем другие женщины, отдаются любви, как писал Бальзак? — спросил Иоганн, чуть заплетаясь языком. Ужин подходил к концу, а за ним было выпито целых три бутылки красного вина. Лена сама спускалась в кухню и переливала напиток из бутылки в графин. Неудивительно, что Иоганн захмелел.
«Лучше бы я не понимала немецкого», — мелькнуло в голове у Лены, когда она услышала этот вопрос. Как Янина, которая с усталым выражением лица, ждала финала этого затянувшегося ужина. Обычно при баронессе, как потом узнала Лена, ужины проходили совсем иначе — более официально в каждой детали, более формально.
— Дядя-дядя, — протянул Рихард, усмехаясь. Он откинулся на стул, достал из кармана брюк зажигалку и пачку сигарет и с явным наслаждением закурил, наполняя душную комнату запахом табака. — Я вижу, что сегодня мы вряд ли с тобой будем обсуждать стратегии вылетов, верно? Хочешь обсудить налеты на спальни француженок, старый шалун? Хорошо, что Биргит нет, иначе у меня бы покраснели уши.
Иоганн вдруг обвел взглядом комнату, словно только сейчас понимая, что Биргит действительно ушла из столовой после подачи десерта, довольная, что ужин как всегда прошел на высоте. А потом встретился глазами с Леной, испуганно замершей на месте. Она знала, что сейчас произойдет, разгадала прежде, чем он произнес:
— О, Воробушек! Не подольешь ли мне вина? Клянусь, мой мальчик, я давно не пробовал такого изумительного птивердо!