Слова подвижнические (Репринт изд. 1911 г.)

Объ образѣ молитвы и о прочемъ, необходимо потребномъ для всегдашняго памятованія и во многихъ отношеніяхъ полезномъ, если сохранитъ это читающій съ разсужденіемъ.

Человѣку, во время молитвеннаго прошенія своего, утвердиться въ упованіи на Бога естъ лучшая часть благодати вѣры. Твердость же вѣры въ Бога не то, что здравое[170] исповѣданіе, хотя оно и матерь вѣры; напротивъ того, душа видитъ истину Божію по силѣ житія. Когда въ святыхъ Писаніяхъ находишь вѣру, соединенную съ дѣлами, тогда разсужденія о ней не принимай за разсужденіе о правомъ исповѣданіи, потому что вѣра, доводящая до несомнѣнности въ упованіи, никогда не достигается людьми некрещенными[171] или — у которыхъ умъ растлѣнъ для истины. Ибо несомнѣнностъ вѣры въ людяхъ, высокихъ душею, открывается по мѣрѣ того, какъ они по нравамъ своимъ сообразуются въ житіи съ заповѣдями Господними.

Непрестанное изученіе Писанія — свѣтъ для души, потому что оно указываетъ душѣ полезныя напоминанія о томъ, чтобы остерегаться страстей и пребывать въ любви къ Богу чистотою молитвы, и также начертываетъ предъ нами мирный путь по слѣдамъ святыхъ. Впрочемъ, не сомнѣвайся въ силѣ молитвъ нашего стихословія, когда, во время молитвъ или ежечаснаго чтенія, не послѣдуетъ за {134} ними сильнаго возбужденія и непрестаннаго сокрушенія.

Сказанное изъ опыта слово необходимо принимай, хотя изрекшій оное и некнижный человѣкъ, потому что царскія сокровища больше всѣхъ на землѣ, но не пренебрегаютъ тѣмъ, чтобы принять въ добавокъ себѣ оволъ, взятый у нищаго; и изъ малыхъ потоковъ наводняются рѣки, и дѣлаются великими въ теченіи своемъ.

О храненіи памятованій.

Если памятованіе добраго, когда приводимъ это себѣ на мысль, обновляетъ въ насъ добродѣтель, то явно, что и памятованіе распутства, когда припоминаемъ о немъ, обновляетъ въ умѣ нашемъ срамное пожеланіе, потому что памятованіе того и другого показываетъ и начертываетъ въ помышленіяхъ нашихъ разность самыхъ воспоминаемыхъ вещей, какъ бы перстомъ указуетъ намъ или на срамоту нашихъ помысловъ, или на высоту нашего житія, и укрѣпляетъ въ насъ помыслы и движенія и десныхъ и шуихъ. Мы бываемъ заняты ими въ тайнѣ ума нашего, и въ этомъ мысленномъ занятіи изображается удѣлъ житія нашего, такъ что по необходимости непрестанно видимъ самихъ себя. Итакъ, не одно сіе занятіе вредитъ тому, кто имѣетъ оное, но съ нимъ вмѣстѣ вредитъ и видѣніе, а также и памятованіе, восполняющее это собою. И не одно дѣланіе добродѣтели сильно вспомоществуетъ тому, кто упражняется въ семъ дѣланіи, но и мысленное представленіе, образуемое припоминаніемъ о лицахъ, подвизавшихся въ добродѣтели.

А сіе дѣлаетъ понятнымъ, почему весьма многіе, достигшіе степени чистоты, сподобляются лицезрѣнія нѣкоторыхъ святыхъ всегда въ ночномъ видѣніи; и днемъ ежечасно въ мысленномъ упражненіи ума бываетъ для нихъ источникомъ радости видѣніе сихъ святыхъ, напечатлѣвшихся въ душахъ ихъ. И потому съ горячностію приступаютъ къ дѣланію добродѣтелей, и въ избыткѣ западаетъ въ нихъ пламень къ {135} вожделѣнію оныхъ. И говорятъ, что святые ангелы принимаютъ на себя подобія нѣкоторыхъ досточтимыхъ и благихъ святыхъ, и въ сонномъ мечтаніи показываютъ душѣ сіи подобія, во время паренія ея мыслей, къ ея радости, обогащенію и веселію, а днемъ постоянно приводятъ ихъ въ движеніе, когда разсматриваетъ душа свои помыслы; и дѣланіе ея облегчается радостію святыхъ, и отъ сего преуспѣваетъ она въ теченіи своемъ. Такъ бываетъ и при непрерывности браней. Кто имѣетъ привычку занимать свои мысли худымъ, тому, при содѣйствіи демоновъ, представляется это въ подобіи. Демоны принимаютъ на себя подобіе и показываютъ душѣ мечтанія, приводящія ее въ ужасъ, и болѣе при помощи дневного памятованія, дѣйствуя посредствомъ его. И иногда страшнымъ симъ видѣніемъ, приводящимъ душу въ ужасъ, скоро доводятъ ее до изнеможенія, и иногда представляютъ ей также трудность житія въ безмолвіи и уединеніи, и иное что‑либо.

Поэтому и мы, братія, что касается до внимательности къ нашимъ памятованіямъ и заключенія по онымъ о состояніи души нашей, начнемъ отнынѣ постоянно разсуждать о различіи занимающихъ насъ памятованій: какія изъ нихъ останавливаютъ на себѣ наше вниманіе, и какія тотчасъ отгоняемъ мы отъ себя, какъ скоро приближаются къ мысли нашей: тѣ ли, которыя въ насъ по предумышленію бѣсовъ, повергающихъ эту пищу страстямъ, или тѣ, которыя отъ вожделѣнія и раздражительности, или тѣ, которыя отъ святыхъ ангеловъ, подающихъ намъ мановеніе радости и вѣдѣнія, а также памятованія, пробуждающія насъ помыслами во время приближенія къ намъ святыхъ ангеловъ, или тѣ, которыя въ насъ отъ впечатлѣній, предварительно принятыхъ чувствомъ, и которыми въ душѣ возбуждаются помыслы, увлекающіе къ чему‑нибудь одному. Чрезъ познаніе же сего различія пріобрѣтемъ опытность въ двухъ вещахъ: въ усмотрѣніи памятованій и въ дѣланіи напоминаемыхъ ими дѣлъ, и постараемся, чтобы за тѣмъ и другимъ слѣдовала опредѣленная молитва.

О разныхъ степеняхъ любви.

{136} Любовь, возбуждаемая чѣмъ‑нибудь вещественнымъ, подобна малому свѣтильнику, питаемому елеемъ, которымъ и поддерживается свѣтъ его, или наводняемому дождемъ потоку, котораго теченіе прекращается съ оскудѣніемъ составляющаго его вещества. Любовь же, которая имѣетъ виновникомъ Бога, подобна бьющему изъ земли источнику; потоки его никогда не пресѣкаются (ибо Богъ — единственный источникъ любви), и вещество его не оскудѣваетъ.

О томъ, какъ должно тебѣ молиться безъ круженія мыслей.

Хочешь ли насладиться стихословіемъ, во время службы своей, и принять ощущеніе произносимыхъ тобою словесъ Духа? Отложи совершенно въ сторону количество стихословій, не принимай въ расчетъ знанія мѣры въ стихахъ, произноси ихъ какъ молитву, оставь обычное вычитываніе и уразумѣй, что́ говорю тебѣ, и что́ сказано на основаніи опыта, какъ бы въ книгѣ одного изъ мужей, руководимыхъ Богомъ: да углубляется умъ твой въ изученіе словесъ Духа, пока душа твоя удивленіемъ къ домостроительству не возбудится къ великимъ ихъ разумѣніямъ, и чрезъ это не подвигнется къ славословію или къ полезной печали. И ежели есть что въ молитвѣ, усвой это себѣ; и когда умъ твой утвердится въ этомъ, тогда смущеніе уступитъ свое мѣсто, и удалится. Ибо въ рабскомъ дѣланіи[172] нѣтъ мира уму, и въ свободѣ чадъ нѣтъ мятежнаго смущенія; смущеніе же отнимаетъ обыкновенно вкусъ у смысла и понятливости, и расхищаетъ мысли подобно піявкѣ, высасывающей жизнь изъ тѣлъ съ кровію ихъ членовъ. И смущеніе, если только возможно, прилично будетъ назвать колесницею діавола, потому что сатана имѣетъ всегда обычай, подобно ѣздоку, возсѣдать на умъ, брать съ собою {137} кучу страстей, съ ними входить въ несчастную душу и погружать ее въ смущеніе. Но пойми разсудительно и это: при стихословіи псалмопѣнія твоего не будь какъ бы заимствующимъ слова у другого, чтобы не подумать, будто бы дѣло поученія умножаешь безпрерывно, и совершенно не стать далекимъ отъ почерпаемыхъ въ стихахъ умиленія и радости; но, какъ самъ отъ себя, произноси слова прошенія твоего съ умиленіемъ и разсудительнымъ разумѣніемъ, какъ истинно понимающій дѣло свое.

Замѣть, отъ чего рождается уныніе, и отъ чего пареніе ума.

Уныніе — отъ паренія ума, а пареніе ума — отъ праздности, чтенія и суетныхъ бесѣдъ, или отъ пресыщенія чрева.

О томъ, что должно не прекословить лукавымъ[173] помысламъ, но повергать себя предъ Богомъ.

Если кто не прекословитъ помысламъ, тайно всѣваемымъ въ насъ врагомъ, но молитвою къ Богу отсѣкаетъ бесѣду съ ними, то это служитъ признакомъ, что умъ его обрѣлъ по благодати премудрость, что отъ многихъ дѣлъ освободило его истинное его вѣдѣніе, и что обрѣтеніемъ краткой стези, которой достигъ, пресѣкъ онъ долговременное пареніе на длинномъ пути, потому что не во всякое время имѣемъ мы силу такъ воспрекословить всѣмъ сопротивнымъ помысламъ, чтобы прекратить ихъ; напротивъ же того, нерѣдко получаемъ отъ нихъ язву, долгое время неисцѣляемую. Ибо ты выходишь учить тѣхъ[174], кому уже шесть тысячъ лѣтъ. А это[175] служитъ для нихъ оружіемъ, которымъ возмогутъ они поразить тебя, несмотря на всю твою мудрость и на все твое благоразуміе. {138} Но когда и побѣдишь ты ихъ, и тогда нечистота помысловъ осквернитъ умъ твой, и зловоніе смрада ихъ на долгое время останется въ обоняніи твоемъ. Употребивъ же первый способъ[176], будешь свободенъ отъ всего этого и отъ страха, потому что нѣтъ иной помощи, кромѣ Бога.

О слезахъ.

Слезы во время молитвы — признакъ Божіей милости, которой сподобилась душа въ покаяніи своемъ, — признакъ того, что молитва принята, и слезами начала входить на поле чистоты. Ибо, если не будутъ отъяты въ людяхъ помыслы о преходящемъ, и не отринутъ они отъ себя мірской надежды, и не возбудится въ нихъ пренебреженіе къ міру, и не начнутъ они уготовлять добраго напутствія къ исшествію своему, не начнутъ въ душѣ возставать помыслы о томъ, что будетъ тамъ: то глаза не могутъ проливать слезъ, потому что слезы суть слѣдствіе безпримѣснаго и невысокопарнаго размышленія, многихъ, частыхъ и неуклонно пребывающихъ помысловъ, памятованія о чемъ‑то тонкомъ[177], совершающемся въ умѣ, и памятованіемъ симъ приводящемъ сердце въ печаль. Отъ сего‑то слезы умножаются и наиболѣе усиливаются.

О рукодѣліи и о сребролюбіи.

Когда, во время пребыванія твоего на безмолвіи, обращаешься къ рукодѣлію, не обращай отеческой заповѣди въ покрывало своему сребролюбію. Во избѣжаніе унынія пусть будетъ у тебя небольшое дѣло, не возмущающее ума. Если же для милостыни пожелаешь больше заняться дѣломъ, то знай, что молитва въ чинѣ своемъ выше милостыни, а если ради тѣлесныхъ потребностей, то, если ты не ненасытенъ, къ удовлетворенію нуждъ твоихъ достаточно съ тебя {139} и того, чѣмъ надѣляетъ тебя Богъ. Ибо Онъ никогда не оставляетъ дѣлателей Своихъ, чтобы терпѣли они недостатокъ въ преходящемъ. Господь сказалъ: ищите прежде царствія Божія и правды Его, и сія вся приложатся вамъ (Матѳ. 6, 33), прежде прошенія вашего.

Нѣкто изъ святыхъ сказалъ: „не тотъ чинъ житія твоего, чтобы насыщать алчущихъ, и чтобы келлія твоя сдѣлалась страннопріимницею для пришлыхъ. Это — дѣло мірянъ: имъ оно паче прилично, какъ дѣло прекрасное, а не отшельникамъ, свободнымъ отъ видимыхъ попеченій и хранящимъ умъ свой въ молитвѣ“.