Слова подвижнические (Репринт изд. 1911 г.)

СЛОВО 61.

{333} О томъ, чтó полезно человѣку для приближенія его въ сердцѣ своемъ къ Богу, какая истинная причина сокровенно приближаетъ къ нему помощь, и какая опять причина приводитъ человѣка въ смиреніе.

Блаженъ человѣкъ, который познаетъ немощь свою, потому что вѣдѣніе сіе дѣлается для него основаніемъ, корнемъ и началомъ всякаго добраго усовершенствованія. Какъ скоро познаетъ кто, и дѣйствительно ощутитъ, немощь свою, тогда воздвигаетъ душу свою изъ разслабленія, омрачающаго оное вѣдѣніе, и богатѣетъ осторожностію. Но никто не можетъ ощутить немощь свою, если не будетъ попущено на него хотя малаго искушенія тѣмъ, что́ утомляетъ или тѣло, или душу. Тогда, сравнивъ свою немощь съ Божіею помощію, тотчасъ познаетъ ея[535] величіе. И также, когда разсмотритъ множество принятыхъ имъ мѣръ, осторожность, воздержаніе, покровъ и огражденіе души своей, въ чемъ надѣялся онъ найти для нея увѣренность, и не обрѣтаетъ, — даже и сердце его, отъ страха и трепета, не имѣетъ тишины, то пусть пойметъ и познаетъ тогда, что этотъ страхъ сердца его обнаруживаетъ и показываетъ непремѣнную потребность для него иного нѣкоего помощника. Ибо сердце страхомъ, поражающимъ его и борющимся внутри его[536], свидѣтельствуетъ и даетъ знать о недостаткѣ чего‑то; а симъ доказывается, что не можетъ оно жить съ упованіемъ, потому что, какъ сказано, спасаетъ Божія помощь. Но кто позналъ, что имѣетъ нужду въ Божіей помощи, тотъ совершаетъ много молитвъ. И въ какой мѣрѣ умножаетъ ихъ, въ такой смиряется сердце. Ибо всякій молящійся и просящій не можетъ не смириться. Сердце же сокрушенно и смиренно Богъ не уничижитъ (Пс. 50, 19). {334} Поэтому сердце, пока не смирится, не можетъ престать отъ паренія; смиреніе же собираетъ его воедино.

А какъ скоро человѣкъ смирится, немедленно окружаетъ его милость. И тогда сердце ощущаетъ Божественную помощь, потому что обрѣтаетъ возбуждающуюся въ немъ нѣкую силу упованія. Когда же человѣкъ ощутитъ, что Божественная помощь вспомоществуетъ ему, тогда сердце его сейчасъ же исполняется вѣры. Изъ сего уразумѣваетъ онъ, что молитва есть прибѣжище помощи, источникъ спасенія, сокровище упованія, пристань, спасающая отъ треволненія, свѣтъ пребывающимъ во тьмѣ, опора немощныхъ, покровъ во время искушеній, помощь въ рѣшительную минуту болѣзни, щитъ избавленія во брани, стрѣла, изощренная на враговъ, и просто сказать: открывается, что все множество сихъ благъ имѣетъ доступъ посредствомъ молитвы; и потому отнынѣ услаждается уже онъ молитвою вѣры. Сердце его веселится отъ упованія, и никакъ не остается въ прежнемъ ослѣпленіи и при простомъ вѣщаніи устъ. Но когда уразумѣетъ сіе такимъ образомъ, тогда пріобрѣтетъ въ душѣ молитву, подобную сокровищу, и отъ великаго веселія видъ молитвы своей измѣнитъ въ благодарственные гласы. И вотъ слово, изреченное Тѣмъ, Кто каждой вещи опредѣлилъ собственный ея образъ: „молитва есть радость, возсылающая благодареніе“. Разумѣлъ же Онъ сію молитву, совершаемую въ вѣдѣніи Бога, т. е. посылаемую отъ Бога; потому что не съ трудомъ и утомленіемъ молится тогда человѣкъ, какова всякая иная молитва, какою молится человѣкъ до ощущенія сей благодати; но съ сердечною радостію и удивленіемъ непрестанно источаетъ благодарственныя движенія при неисчислимыхъ колѣнопреклоненіяхъ, — и отъ множества возбужденій къ вѣдѣнію, отъ удивленія и изумленія предъ благодатію Божіею внезапно возвышаетъ гласъ свой, пѣснословя и прославляя Бога, возсылаетъ благодареніе Ему и въ крайнемъ изумленіи приводитъ въ движеніе языкъ свой.

Кто достигъ сюда дѣйствительно, а не мечтательно, {335} самымъ дѣломъ положилъ въ себѣ многіе признаки и по долгомъ самоиспытаніи узналъ многія особенности, тотъ знаетъ, что́ говорю; потому что не противно сіе[537]. И отнынѣ да престанетъ помышлять суетное, да пребываетъ неотступно предъ Богомъ въ непрестанной молитвѣ, съ боязнію и страхомъ, чтобы не лишиться великой Божіей помощи.

Всѣ сіи блага рождаются въ человѣкѣ отъ познанія собственной немощи. Ибо по великому желанію помощи Божіей приближается онъ къ Богу, пребывая въ молитвѣ. И въ какой мѣрѣ приближается онъ къ Богу намѣреніемъ своимъ, въ такой и Богъ приближается къ нему дарованіями Своими, и не отъемлетъ у него благодати за великое его смиреніе, потому что онъ, какъ вдова предъ судіею, неотступно вопіетъ защитить отъ соперника. Поэтому же щедролюбивый Богъ удерживаетъ отъ него дары благодати, чтобы служило сіе для человѣка причиною приближаться къ Богу, и чтобы ради потребности своей человѣкъ неотлучно пребывалъ предъ Источающимъ служащее на пользу. И нѣкоторыя прошенія его Богъ исполняетъ очень скоро, именно тѣ, безъ которыхъ никто не можетъ спастись, а другія медлитъ исполнить. И въ иныхъ обстоятельствахъ отражаетъ отъ него и разсѣваетъ палящую силу врага[538], а въ другихъ попускаетъ впадать въ искушеніе, чтобы это испытаніе, какъ уже сказалъ я, служило для него причиною приблизиться къ Богу, и чтобы научился онъ и имѣлъ опытность въ искушеніяхъ. И вотъ слово Писанія: Господь оставилъ многіе народы, не истребилъ ихъ и не предалъ въ руки Іисуса, сына Навина, чтобы наставитъ ими сыновъ израилевыхъ, и чтобы колѣна сыновъ израилевыхъ вняли ихъ урокамъ и научились брани (Суд. 3, 1. 2). Ибо у праведника, не познавшаго своей немощи, дѣла его какъ бы на остріѣ бритвы, и вовсе недалекъ онъ отъ паденія и отъ тлетворнаго льва, разумѣю же демона {336} гордыни. И еще, кто не знаетъ своей немощи, тому недостаетъ смиренія; а кому недостаетъ его, тотъ не достигъ до совершенства; и не достигшій до онаго всегда бываетъ въ страхѣ, потому что градъ его не утвержденъ на столпахъ желѣзныхъ и на порогахъ мѣдныхъ, т. е. на смиреніи. Смиреніе же не иначе можетъ кто пріобрѣсти, какъ тѣми способами, какими обыкновенно пріобрѣтается сердце сокрушенное и уничиженныя о себѣ помышленія. Посему‑то и врагъ нерѣдко отыскиваетъ себѣ слѣдъ причины, чтобъ совратить человѣка. Ибо безъ смиренія не можетъ быть совершено дѣло человѣка, и къ рукописанію свободы его не приложена еще печать Духа, лучше же сказать — донынѣ онъ рабъ, и дѣло его не превзошло страха; потому что никому не исправить дѣла своего безъ смиренія и не вразумиться безъ искушеній; а безъ вразумленія никто не достигаетъ смиренія.

Посему‑то Господь оставляетъ святымъ причины къ смиренію и къ сокрушенію сердца въ усильной молитвѣ, чтобы любящіе Его приближались къ Нему посредствомъ смиренія. И нерѣдко устрашаетъ ихъ страстями ихъ естества и поползновеніями срамныхъ и нечистыхъ помышленій, а часто — укоризнами, оскорбленіями и заушеніями отъ людей; иногда же — болѣзнями и недугами тѣлесными; и въ другое время — нищетою и скудостію необходимо‑потребнаго, то — мучительностію сильнаго страха, оставленіемъ, явною бранью діавола, чѣмъ обыкновенно устрашаетъ ихъ, то — разными страшными происшествіями. И все это бываетъ для того, чтобы имѣть имъ причины къ смиренію и чтобы не впасть имъ въ усыпленіе нерадѣнія, или по причинѣ тѣхъ недуговъ, въ какихъ находится подвижникъ, или ради будущаго страха. Посему искушенія по необходимости полезны людямъ. Но говорю сіе не въ томъ смыслѣ, будто бы человѣку слѣдуетъ добровольно разслаблять себя срамными помыслами, чтобы памятованіе о нихъ служило для него поводомъ къ смиренію, и будто бы долженъ онъ стараться впадать въ другіе искушенія; но — въ томъ смыслѣ, что слѣдуетъ ему въ добродѣланіи во {337} всякое время трезвиться, соблюдать душу свою и помышлять, что онъ —тварь, и потому легко подвергается измѣненію. Ибо всякая тварь въ защиту себѣ требуетъ Божіей силы, и всякій, кто требуетъ защиты отъ другого, обнаруживаетъ тѣмъ естественную немощь. А кто позналъ немощь свою, тому по необходимости потребно смириться, чтобы потребное для себя получить отъ Могущаго дать сіе. И если бы изначала зналъ и видѣлъ онъ немощь свою, то не вознерадѣлъ бы. И если бы не вознерадѣлъ, то и не впалъ бы въ сонъ, и для пробужденія своего не былъ бы преданъ въ руки оскорбляющихъ его.

Итакъ, шествующему путемъ Божіимъ надлежитъ благодарить Бога за все, приключающееся съ нимъ, укорять же и осыпать упреками душу свою, и знать, что попущено сіе Промыслителемъ не иначе, какъ по собственному его какому‑нибудь нерадѣнію, для того, чтобы пробудился умъ его, или потому, что онъ возгордился. И потому да не смущается онъ, да не оставляетъ поприща и подвига, и да не перестанетъ укорять себя, — чтобы не постигло его сугубое зло; потому что нѣтъ неправды у Бога, источающаго правду. Да не будетъ сего! Ему слава во вѣки! Аминь.