Таганай. Дорога живых

О правах человека.

Я, в общем, прекрасно понимаю, отчего Рыбак на Геннадия взъелся. Просто знаю своего мужа – у него есть такая необоримая тяга к справедливости, «чтобы всё было по-честному и правильно». Не пройдёт мимо костра в заповедном месте, или если увидит снасть браконьерскую. Ну вот такой он, какой есть.

А тут – все работают, один сидит, как начальник. Нет, так не пойдёт. И жена, что после обморока, тут не канает за оправдание. У всех жёны, и жёны тоже таскают трупы, когда надо. А сейчас надо! Нельзя оставлять. Один раз оставили, результат – вот он, все видели. Куча обглоданных костей и отожравшиеся «морфы»…

– Поливай! – говорит Сосед, когда из костей уже сложена ровная горка. Шатун аккуратно льёт бензин из канистры. Денис стоит со спичками наготове. – Речей говорить не будем. Покойным людям – память вечная. А восставшим мертвецам – навечно упокоиться. Чтобы не тревожили больше живых. Поджигай.

Спичка чертит дугу в воздухе, падает на смоченные бензином кости, тряпки, ошмётки плоти… Ещё секунда – прозрачное пламя говорит «фффух!» и взметается вверх. Я лицом чувствую жар от погребального костра.

– А теперь по коням! Двинули. У нас ещё подъём впереди.

– Разгружаться будем? – спрашивает Шатун.

– Надо. Хотя и не хочется. – и уже громче, чтобы слышали все: – Народ, подходим за вещами. Разгрузим квадрики, а то машинки в гору не залезут, здесь склон крутой. Все пешими пойдём, кроме водителей и больных.

Тут, кстати, едва не возникла проблема с Сан Санычем. Он, хоть едва начал ходить, прихрамывая при этом, – всё равно порывался взять свой рюкзак, карабин, и идти пешком. Еле-еле Мария смогла его уговорить – мол, ты, конечно, молодец, на поправку идёшь, но один неверный шаг на склоне тебя уложит обратно в койку на две недели. Хочешь получить «привычный вывих» голеностопа? Ходить по жизни в ортопедической обувке и с утягивающим бинтом? Ах, не хочешь… тогда в машину и без разговоров!

Вторую проблему пытался было создать Геннадий. Ну правильно – первый раз же ему сошло с рук, спустили на тормозах… Теперь он не хочет нести два рюкзака – свой и Марины. А сама Марина пока не может нести, ей опять нехорошо. И вообще, Марину бы надо посадить на квадрик – по его мнению.

– Камрад, ты понимаешь, что сейчас подъём под тридцать градусов и больше? – втолковывает ему Шатун. – На квадрике сейчас ехать просто опасно. Он перевернуться может.

– Вы не имеете права заставлять больную женщину! Она не может нести тяжести в гору. – настаивает чудак.

– Тогда ты неси два рюкзака. Жена твоя? Вещи твои? Кто тебе обязан?

– Не хамите мне! Кто вам дал пра…

– Ну ты заладил… – Шатун сначала бьёт Геннадия в район солнечного сплетения (не сильно!), и потом уже заканчивает фразу… – как попугай… Правозащитник туев.

Геннадий опускается на землю, хватая ртом воздух. Марина плачет.

Нет, ребятки, а чего вы хотели? Неужели и правда думали, что с вами собираются нянчиться? Блин… Тут уже вторую неделю зомби-апокалипсис творится, тут фактически Третья мировая война уже состоялась… А вы всё надеетесь, что за вами будут ухаживать и соблюдать ваши призрачные права? Ох, не смешите… Права сейчас – это патроны в моём ружье. И других у меня нет. Только право убить или сдохнуть самой. Как-то так!

Мы разбираем свои рюкзаки с квадриков. Вещи Геннадия и Марины – тоже. Их понесут Шатун и Рыбак. Разумеется, не из альтруизма. Просто разбрасываться вещами не время сейчас. А иначе оставили бы.