Таганай. Дорога живых

Диалоги лжецов. Мастер-класс от Соседа.

Признаться, я даже опешил – необычную для себя манеру разговора избрал Сосед. Точно, это он от Рыбака нахватался! Хотя, может и правильно, раз уж мы демонстрируем воякам свой сугубо мирный вид. Ружья только с этим образом не очень-то вяжутся. Особенно – сам набор стволов. Что мой «зомби-киллер», что «Свин» у Виктора… Даже «Бекас» у Рыбака скорей «тактический», чем охотничий. А про бандитский обрез Шатуна я вообще молчу. Хорошо, что он его за спиной держит, сразу воякам не показывает. Ну и Курц ещё выручает. Единственный во всей нашей команде настоящий охотник, тут уж не спутаешь.

Виктор нас всех представил сержанту – по именам, разумеется, не по никнеймам или позывным. Сразу перешёл к делу.

– Мы в Таганайском парке были, неделю. Сегодня только вернулись. В город ещё не заходили. Вы, случаем, не курсе – что там, что слышно? К вам же ездят, новости приносят…

– Да не так уж много к нам ездят. Сперва, как только всё началось, больше было. А сейчас… – сержант задумался. На его молодом челе, не отмеченном морщинами, ясно читается внутренняя борьба – выдавать нам страшную военную тайну, или нет? – Не важно, в общем, сколько, но меньше. – военная тайна, всё-таки, победила. Ну и правильно. Нефиг выдавать неизвестным чужакам точные цифры. Молодец сержант.

– Неужели эпидемия на спад пошла? – удивился Сосед. (Я-то понимаю, что удивление притворное.)

– Не могу знать. Нам не сообщают ничего. – говорит сержант. Явно врёт. Не умеет врать, это видно.

– Нет связи? Или просто не говорят? А кстати, со снабжением как? Не голодаете? Подбрасывают жрачку-то?

– Да связь есть, но… А со жрачкой туго. Сухпай уже вот тут сидит. – сержант сделал выразительный знак рукой под подбородок. (Но сказать что-то конкретное опять не решился, вроде как ушёл от ответа. Ему бы, строго говоря, вообще бы лучше послать вопрошающего куда подальше с такими вопросами. Но Сосед на него давит возрастом и габаритами, вот и юлит сержант, вместо того чтобы послать. Молод ещё просто.)

– Да уж… – с пониманием кивает Виктор. – Такая же фигня у нас. Сухари да паштет. Уже не лезет, а больше нет ничего. – (теперь уже Сосед явно врёт, потому что на паштет мы перешли буквально сегодня, а до этого питались вполне приличной горячей пищей.) – Тут ещё такое дело. Мы в парк что ходили-то? Мы по заданию Лесника, Ивана Павловича. Слыхал про такого? – сержант кивнул. (Я чуть не подпрыгнул, но удержался. А Витька словно и не заметил.)

– Так вот, по его заданию мы в Парке зачистку провели от «синяков» и вывели десяток живых, гражданских. Есть женщины и дети. Вот теперь думаем – куда их. Не в курсе – ближайший лагерь для беженцев далеко?

– Я сам нет, но подскажу, кто должен в курсе быть. Южнее города есть развязка на трассе М-5, знаете?

– На карте только видел, сам не был. Но найду.

– Вот там есть постоянный блок-пост, росгвардейцы стоят. Они точно в теме, потому что всеми лагерями как раз Росгвардия ведает.

– Ясное дело, кому ж ещё… Одна проблема для нас – что к ним переться через весь город. А мы не знаем – безопасно ли сейчас? – Сосед снова пытается перевести разговор в нужное нам русло.

– Правда, и я не знаю. Мы в городе не были ни разу. Не положено. – (А тут сержант, может быть, и не врёт.)

– Угу. Жаль. Ладно, сами проведём разведку. – (Сосед забыл, что ли, что мы изображаем «охотников»? Зачем вставляет военный термин?) – А про Лесника что слышно-то? Не заезжал он к вам недавно? – (Витька внезапно возвращается к этой важной для нас теме. Ага, психологические штучки: сначала показал незаинтересованность, дождался, что собеседник расслабился, потом провёл приём.)

– Так он же... Нет, с неделю не видели его. – (Опа! А сработал приёмчик!)

– А что «он же»? Что случилось?

– А вы не знаете что ли?

– Я ж говорю, мы неделю в лесу мотались, по горам. Со связью – жопа. Что с Палычем?

– В больнице он. Ранен вроде.

– В какой больнице? – (Сосед задаёт вопросы быстро, настойчиво. Похоже, ему удаётся «колоть» сержанта.)

– В Железнодорожной.

– А Коля-мент? Не говори только, что не знаешь такого.

– Знал. Погиб Николай.

– Земля пухом…

Помолчали. Закурили. Точнее, не так – Сосед взял себе сигарету, протянул пачку сержанту, тот тоже взял одну, хотел вернуть пачку, но Сосед не принял. Похлопал парня по руке, жестом обозначил – мол, оставь себе.

– Как всё произошло, расскажи. Пожалуйста. – сказал он совсем другим тоном, не допросным.

– Да я не так уж много знаю. Слышал краем. Нападение было на Гостиницу. Даже мы здесь стрельбу слышали. Три дня назад, на рассвете. – сержант затянулся сигареткой – То ли просто зомби напали. То ли не просто так, а диверсию кто-то устроил. Сам думаю – скорее второе. Если бы «просто» – они бы отбились.

– Угу. Сто пудов – отбились бы. Там решетка хорошая вокруг.

– Подробностей никаких не знаю. По идее, должен знать мой командир, лейтенант Казаков. Он ездил в город на совещание после того дела. С Вокзала машину присылали за ним. Но лейтенант сейчас болен, беспокоить нельзя. Мы его лекарствами накачали, спит он.

– Чем болен? Симптомы какие? – это уже я спрашиваю, и без каких-либо психологических штучек. Что есть лекарства в аптечке у воинов – это хорошо. Но я сомневаюсь, что среди них найдётся врач. И будут лечить ЯБЖ аспирином, грубо говоря…[32] Добром это не кончится. А я могу помочь.

– Вы врач? – спрашивает сержант. С надеждой смотрит. Поэтому я принимаю решение соврать. Самую малость. Я не врач. Учился на медика одно время. Но всё же… что-то знаю, что-то умею.

– Да. С собой у меня, правда, мало что есть. Но есть… в другом месте. Если понадобится.

– Хорошо. Тогда давайте так: вы со мной к лейтенанту. Остальные пока здесь побудут. Не против?

Никто не возражает. Все остаются на воздухе, у палатки. А мы с сержантом заходим.

Внутри сумрачно, душно, и я бы сказал – пахнет портянками. Это странно, портянки в армии давно не носят ведь? Здесь всего четыре окошка, и они закрыты. Первым делом – я прошу их открыть. Надо проветрить.

Пы.Сы.

Про болячки и лечение отчёт будет отдельно. Сейчас некогда. А поскольку глава оказалась вся сплошь про психологию допроса – я решил поиграть с оформлением текста, дабы отделить свои мысли и комментарии от собственно диалога.