Таганай. Дорога живых

Советские ГОСТы, Кусака и Инквизитор.

Меня окликнул Ильич, показавшийся из дверей магазина. – Лорик, тебя супруг зовёт. Просит тащить пустые сумки и мешки под хабар. Тут есть кое-что, что можно взять.

– Хорошо, иду. – и, обращаясь к подругам: – Девчата, посторожите без меня? Я пойду гляну, что здесь вкусного нашлось. Ну и начну собирать.

Подруги ответили утвердительно, что справятся. И я зашла в магазин. Разумеется, не забыла свой верный ТОЗик. И с патроном в патроннике – это уже в привычку вошло, куда бы ни шла, а ружьё под рукой.

Внутри стало светлее, и разгром стал заметнее. Господи, какое свинство! Зачем было разбрасывать овощи, например? Ну да ладно. Если останется место свободное – мы и с пола картошку эту соберем. Всё отмоется и почистится. Всё в дело!

Осматриваюсь. Вижу Степана Иваныча – он пьёт пивко из банки, дорвался, старый пьяница! Вижу Виталия – он выбирает что-то на полке с молочными продуктами. Наверное, ищет, что бы там взять не слишком просроченное, для детей. У него же двое. Хозяйственный мужик… А вот Рыбака и Чесса не наблюдаю.

– Они туда пошли, в подсобку. – показывает Ильич в сторону прилавка. Ну что же, значит и мне туда надо.

Скидываю мужикам принесённые сумки и мешки, направляюсь в сторону служебных помещений. И в тот самый момент, когда я заворачиваю за прилавок – с той стороны раздаётся грохот, крик, мат… я жду выстрела, но его всё нет. Сердце колотится, а ноги несут меня вперёд – по скользкому полу, по обрывкам рекламных буклетов, по хрустящим пустым пакетам от чипсов.

В служебном коридоре мало света. Сильно воняет. И дерьмом (простите), и… мертвечиной, чем же ещё! Как мы не замелили этого запаха раньше? Или всё забивали запахи из переполненного сортира и протухших холодильников, или… Дверь! Да, запах именно оттуда. Видимо, дверь была закрыта, а теперь мужики её открыли, вот и запах вырвался наружу.

Мчусь к открытой двери в подсобку. Утыкаюсь в спину мужа. Здесь тесно и темно, только луч налобника выхватывает отдельными кусками: стеллажи вдоль стен, две фигуры, что сцепились в борьбе посреди комнатки, и чёрные пятна повсюду… кровь, кровь. Слышно сопение дерущихся мужчин, негромкие матюки Чесса и мычание второго, неизвестного. И вонь дерьма, кровищи и падали.

Толку от меня здесь мало. Стрелять я не могу, как и Женька – куда стрелять в этой темноте и тесноте? И даже приклада нет у моего ружья, складной рамкой ТОЗика не ударишь особо… У Женьки с «Бекасом» то же самое – приклад-то он снял в дорогу, есть только пистолетная рукоятка…

Я высовываюсь в коридор и кричу: – Мужики, сюда! Быстрей! Тащите топор, мешки, что есть! – Уж не знаю, почему мне в голову пришла такая мысль. Просто ничего лучше не придумалось, только одно: вырубить вражину обухом по голове, да набросить мешок на голову…

Словно очнувшись от ступора после моих воплей, Рыбак опускает ружьё, кидается с голыми руками – помогать Серёге. Вдвоём они крутят руки этому неизвестному. А тот – я только теперь смогла разглядеть – вцепился зубами в рукав куртки Чесса, повис на нём, как бультерьер. Теперь ясно, почему он только мычать может, пасть-то занята… Чёрт побери, а это ведь не зомби! Не синяк и не морф! Кожа, пусть и не белая, смуглая – но не синяя и тем более не чёрная … Человек? Сумасшедший?

Я отодвигаюсь от двери, чтобы пропустить бегущих на подмогу. Первым врывается Ильич, у него топор. Вторым Виталий, с мешком и с большим фонарём. Сразу становится светлее. Я вижу, как Ильич опускает обух топора на затылок «бультерьера». Раздаётся негромкий глухой стук, челюсти разжимаются, тело валится на руки Рыбаку. Подоспевший Виталий помогает натянуть мешок на голову психа-кусаки.

– Вот гад. Рукав порвал. – говорит Чесс. Он с интересом осматривает свою куртку, ощупывает лохматые дырки в ткани. Голос, на удивление, спокойный.

– Ты не ранен? – задаю я дурацкий вопрос.

– Нет, всё нормально. Рукав прокусил, но кость не задета. – даёт Чесс не менее дурацкий ответ.

– Ты бы, всё-таки, показал руку Марии. Она обработает антисептиком. – говорит Рыбак. Тоже не верит, что зубы психа не оставили следов. – Или, может, боишься, что ампутируем укушенную конечность?

– А с чего бы её ампутировать? – удивляется Чесс. – Смотри!

Жестом фокусника он задирает рукав вверх, насколько позволяют далеко не худые предплечья. Под курткой у него, оказывается, термобельё с длинным рукавом. Под термобельём – светлая кожа без единой ранки. Но самое интересное другое. Между бельём и рукавом тускло блестит некий длинный предмет. До меня не сразу доходит, что это.

– Арматура горячекатанная рифлёная, диаметр 18 миллиметров. ГОСТ номер не помню, но ещё советский. Производство, скорее всего, тоже тех времён. Артефакт ушедшей эпохи! Я его с собой ношу уже неделю. Отломал давно, когда по окрестностям бродил. Два часа потратил и уйму калорий. Ну вот, он и пригодился.

– Да уж, мощная железка. – восхищается Ильич. – Никакому монстру не по зубам!

Мы с Рыбаком молчим, в некотором лёгком изумлении. Серёга, он же Чесс, не перестаёт удивлять. То он доморощенный гроссмейстер, то фокусник с арматурой в рукаве. Интересно, какие ещё таланты он пока скрывает от нас?

– Народ, гляньте сюда. – зовёт нас Виталий. Он со своим фонарём осветил что-то в углу комнаты.

Ох… Лучше бы я не смотрела. На стеллаже у стены – две отрезанные головы. Женские. Волосы длинные. Глаза открыты. Макияж, накрашенные губы. Чёрт… выведите меня отсюда. Я не хочу смотреть. Однако, прежде чем выбежать блевать в коридоре, я успеваю рассмотреть ещё – слишком много, чтобы спать ближайшие ночи спокойно.

Два женских туловища без рук и ног – на полу, у стенки, в чёрной луже. Таз с кровью, из него торчит рука с тонкими пальцами. Большой нож, каким обычно продавцы нарезают продукты. И жутким контрастом с этими ужасом – мирные коробки с фруктовыми соками, соусами, майонезом… Что этот хренов Ганнибал Лектер устраивал здесь? Боюсь, я знаю ответ…

Проблевавшись – выхожу на свежий воздух. Полощу рот минералкой без газа – нашла «Кубай» на полке в зале. Курю. Надо собраться. Нам ещё вывозить отсюда кучу всего. Но думать сейчас о еде? Я не могу.

Выходят мужики. Забирают у меня минералку, поливают друг другу на руки. Я их понимаю – после такого хочется отмыться.

– Мы решили закрыть его там. – говорит Рыбак. – Были и другие предложения, типа, казнить людоеда…

– Да пристрелили бы, и дело с концом. – вставляет слово Иваныч, отрыгивая пивными газами. Может быть, я предвзято отношусь, но мне сегодня не симпатичен этот дедок.

– Нет. Кто мы такие, чтобы судить и казнить? Одно дело – зачистить нежить. Другое дело – убить живого, пусть сумасшедшего. А он явно невменяем. Совершенно чокнутый псих.

– Я теперь припоминаю – он с самого начала странный был. – говорит Чесс. – Работал тут грузчиком, что ли. Не общался почти ни с кем. Да и вообще по-русски плохо говорил. Он из какой-то восточной республики, похоже. Молился пять раз в день, прямо в торговом зале. А в остальное время всё на тёток заглядывался. Но не приставал, нет… Если бы он хоть к одной под юбку полез – я бы… Да, что толку теперь говорить. Не разглядел я, что парень кукушкой поехал.

– Теперь нет смысла даже обсуждать. Закрыли дверь, и забыли, как кошмар. – говорит Ильич. – А тебе, Чесс, себя винить не в чем. Разве только в том, что ты жив остался. Один из всех.

– Да, похоже, что так. Из семерых, что здесь оставались, ещё четверо, скорее всего, попытались уйти после меня. Их следов я внутри не нашёл. Но далеко они вряд ли... Вон, там. – он указал на одну из куч тряпья, что были здесь во множестве, у стены магазина и на парковке. – Тот цветастый плащ мне кажется знакомым. Был такой у одной из тёток в магазине. Так что… Им всем просто не повезло. А я ушёл вовремя.

– Да уж… А вы хорошо закрыли этого психа? – спрашивает Ирина. – Он точно не выберется?

– Точно. – отвечает Ильич. – Я дверь подпёр снаружи. А ещё мы туда холодильник уронили. Коридор узкий, так что при всём желании, дверь изнутри никак не сдвинуть.

– И ещё, если кому интересно: разумеется, мы забрали останки. Пока не знаю, как их лучше захоронить, придумаем что-нибудь. Но этому каннибалу ничего не оставили. Только соки и минералку. – говорит Рыбак.

– У него там ещё кетчупы есть и майонез. – замечает Ильич.

– Ну и пусть их жрёт. Даже хорошо, не сдохнет слишком быстро.

– А ты, брат, затейник! – ёрничает Чесс. – Всё по заветам Святой Инквизиции. Казнить, но чтобы без крови.

– Да, именно так. Можешь звать меня Великим Инквизитором. – отвечает Рыбак на полном серьёзе. –

Ад Майорем Деи Глориам!