Таганай. Дорога живых

Дополнительное время.

Как там Ильич написал, когда отряд наш разделялся поровну, на группу рейдовую и группу охраны? «За минуту до окончания основного времени счёт становится…» – такая вот, значит, футбольная метафора. Неплохо. Мне понравилось. Поэтому продолжу: теперь, значит, у нас идёт «дополнительное время».

Мы с Витькой сидим в «Урале», высунувшись в люки для стрелков. Мы – «группа охраны», наблюдаем за окрестностью. Но пока вокруг спокойно, и можно лениво переговариваться или размышлять о насущном.

А мужики на заводе, когда строили нары-лежанки по нашей просьбе, всё сделали по уму. Учли, что может потребоваться из люков вести наблюдение, а то и стрельбу. Ведь ясно, что и то и другое лучше делать с комфортом. Поэтому высунуться в люк можно прямо с верхней полки, сидя на мягком. Это хорошо. Броня бронёй, но сидеть на холодном металле… Кстати, о броне.

– Слушай, Вить, а нормально люк держит выстрел, да? Только краску немного сковырнуло дробинами.

– Угу. Повезло шведу. Успел за люком прикрыться. Хотя, вообще-то, я ему кричал, чтобы слезал вниз.

– Не услышал?

– Скорей, сделал вид, что не понял. Типа, мой английский не слишком хорош. Может и правда…

Витька выглядит мрачным. Понятно, ему не нравится сама эта ситуация. Отряд опять разделился, разброд в коллективе… (Хотел было сказать – «и шатание», но вовремя спохватился: кому бы и говорить про то, но только не мне, с таким-то позывным!) Так вот, разброд, разделение, и полная неясность с этими «стуками». А тут ещё и Ольсен команды не слушает.

И последний фактор для недовольства – это трофеи. Вернее, их состояние. Мы с Витькой вместе подошли туда, где на дороге остались переломанные «Уралом» тела. Я и лопатку взял – на случай, если «контроль» нужен… Но даже не понадобилась моя МПЛ-50 – там такой фарш на асфальте, то и «контроль» ни к чему.

Что и говорить про оружие? АКСУ, что был под одним из трупов, на вид более-менее целый. Именно потому, что мертвец его собой накрыл. Но погнуло магазин, и даже патроны внутри помяло. А у нас самих под 5,45 и нет ничего. Так что Сосед пока оттёр кое-как автомат от кровищи промасленной тряпкой, в ту же тряпицу его завернул, да бросил в ящик с инструментом. Может, удастся на бартер пустить, при случае?

А ружьё «гладкое», что у второго стрелка было (из которого вот это вот люк дробью и поцарапало!) – оно совсем не пригодно теперь. Приклад и ложе – всё в хлам. И стволы погнуло – да так, что можно и не заглядывать внутрь, не смотреть на просвет теневые колечки – и так видно, что ружбайке хана.

– Ладно, Вить, не расстраивайся ты… Может, обрез получится, если опилить ниже гнутого.

– Не, Вань, там не только это. Это ж ещё и калибр 16-й. Куда оно нам? Даже если отпилить всё, что можно – один хрен, её тоже только на бартер. Ладно. У нас хватает пока стволов. И вообще, я уже над другим сейчас голову ломаю.

– Над чем же? Поделись, поломаем вместе.

– Да вот про «стуков» этих думаю. Всё из головы нейдёт. Вот, допустим, некий Стуков – самозваный вождь и жрец. «Царю мертвецов», допустим, поклоняется и жертвы приносит. И руны рисует: «Сила», «Треба» и «Крада»… Если брать их значения, то выходит так: «солнце и единство», «мощь, воинский дух и победа», и последнее – «очищение огнём и жертва»… Что он сказать-то хотел этим? Какой смысл во всём?

– А может всё проще, Вить? – говорю я. – Он же Стуков. Вот и взял три руны, с которых его фамилия начинается: С, Т и К. Вот и всё. Чего мудрить?

– Ну… Может быть и такое. Совсем, значит, возомнил о себе? Ну да, своим же именем секту назвал…

– Поверил в себя, ага. Или просто крышу снесло человеку от всего вот этого – зомби, морфы… понимаешь?

– Угу.

– А меня вот другое занимает больше… Ты слыхал, как мальчишка назвал священную жертву? Ну вот того, у кого «Царь мертвецов заберёт сердце» – Капак хуча? Или Капак хуч, может быть?

– Угу, тоже заметил слово незнакомое. Если брать английский – там «хуч» означает «самогон». Но к нашим делам это никаким боком, сам понимаешь… Кстати, жену твою спросить можно. Она с мальцом больше всех разговаривала. И мне показалось, что это слово её не удивило. Иначе она бы переспросила, верно?

Действительно, почему бы не позвать Машу? Все машины стоят рядом, даже рацию брать необязательно, можно голосом крикнуть. А Маша с Ирой в Тойоте сидят, общаются о своём, о девичьем… Зову.

Дамы вылезают из пикапа. Заодно, на всякий случай, выглядывают Денис из Дефендера и Ринат из Гелика. Я машу им рукой – мол, «отбой воздушной тревоги». Действительно, всё пока спокойно, мы сверху следим. Только странно, конечно, вести разговор в таком положении: мне приходится повысить голос, и на пустом шоссе он разносится как-то необычно… А Маше приходится задирать голову, чтобы меня видеть.

– Да я спросить хотел, что такое «Капак хуч». Парнишка говорил про это. И ты вроде не удивилась, не переспросила… Знаешь, что ли?

– Ну как сказать… Что-то читала, давно. Действительно, у индейцев инка такой термин был. «Капак хуча», если правильно (не склоняется). Вообще «Капак» – это титул: «царь» или «правитель». Что такое «хуча» – не скажу, врать не буду. Но! Всё вместе это понятие «Капак хуча» означало «долг правителя», и оно же – «великое приношение».

– «Царские дары», значит. – говорит Сосед. Это он быстро сообразил.

– Да, скорее всего так. – говорит Маша. – В общем, так назывался ритуал жертвоприношений. И так же называли детей, которых приносили в жертву богам.

– А я почему-то думал, что инки всегда приносили в жертву взрослых воинов, пленников. Ну, когда воевали с кем-то, брали в плен врагов, и их… того. – говорю я. – На вершине пирамиды резали обсидиановым ножом, сердце вырывали из груди, а труп сбрасывали, и он катился вниз, орошая ступени кровью…

– Это ты точно в каком-то художественном фильме видел.

– Ну да, скорее всего – «Апокалипто» Мела Гибсона. – вынужден признать я. – Оттуда картинка.[75]

– Воинов, конечно, тоже приносили в жертву. Но самым главным, поистине «царским» даром для богов были детишки, от пяти до десяти лет. И вот их тоже называли Капак хуча. Причём, отбирали детей по всей Империи инков, именно таких, чтобы никакого изъяна в них не было – ни родинок, ни шрамов, ни даже веснушек… И само собой, было требование девственности. Чем моложе и чище жертва – тем более она угодна богам. Ну, и конечно, семье такого Капак хуча было большое уважение, это вообще у индейцев за честь считалось. Когда Капак хуча вели в Куско, в столицу Империи, все встречные падали пред ними на землю, и валялись, пока процессия не пройдёт мимо… Ну а потом жрецы приносили их в жертву, разными способами. Не всегда, кстати, вырывали сердце. Порой душили. Или закапывали живьём. Но главное – все жертвы, вне зависимости от способов умерщвления, должны были подойти к моменту смерти счастливыми и удовлетворёнными… До последнего дня Капак хуча сытно кормили, заставляли пить кукурузное пиво и жевать листья коки, и смерть свою они встречали одурманенными и опьянёнными.

– Просто одурманенных их проще было в жертву приносить, меньше дёргались. – говорит Сосед.

Мы соглашаемся с ним. И в этот момент над лесом разносится звуки выстрелов. Да много! Пальба! Остаётся понять, это наши стреляли, или по нашим? Без рации тут не обойтись. Придётся нарушить радиомолчание.