Ты задолжал мне любовь (СИ)

Глава 407. Старого воробья на мякине не проведешь (часть 9)

Глядя на обессилено сидевшую на полу Александру, что явно пребывала в диком упадке, Руслан проговорил:

— Ради Платона я могу дать тебе столько денег, сколько ты захочешь. Однако сегодня ты хотела ранить мою жену, и я должен урегулировать это дело в соответствии с законом. Ты, принеся нож, незаконно проникла в наш дом. Из-за этого тебе светит не больше трех лет. Конечно, ты также можешь взять деньги, которые я тебе дам, и уехать из столицы. И, разумеется, больше не появляться в нашей с супругой жизни.

Окончательно и бесповоротно уничтожая, безжалостность Демидова, казалось, была безмолвной и неприметной.

Саша в свою очередь уже давно, словно морально сломленная, без сил сидела на полу и не шевелилась.

Захар и в самом деле привел полицию. На вилле не было никакого видеонаблюдения, однако в руке девушки все еще находился нож. И если бы с уверенностью подтвердить, что она незаконно проникла в дом с применением насилия, то, учитывая способности моего мужа, она определенно могла бы усесть за решетку. Но Руслан ничего не сказал, и полицейские просто забрали ее для допроса.

В машине мужчина молчал, а я же, уставившись за окно, стала задаваться вопросом: «Когда он приехал сюда? Как много из того, что я сказала Саше, он успел услышать?».

Я вдруг вспомнила те бесчувственные слова, которые он однажды произнес Саше: «Саша, я могу дать, но ты не можешь просить».

Что ж. «Я могу дать, но ты не можешь просить». И правда, слишком уж дешевым кажется вот так настойчиво просить полюбить себя.

Машина остановилась около дороги, и я, оцепенев, оглянулась на него:

— Еще не добрались до дома?

Стройный мужчина кивнул и вышел из машины, после чего зашагал по дороге вдоль другого перекрестка. Когда он вернулся, то в его руке оказалась коробочка с десертами. Протянув ее мне, его голос казался теплым:

— Попробуй!

Я не взяла, а просто лишь посмотрела на коробку с теми изысканными десертами и немного впала в прострацию. Демидов же взял мою руку к себе в ладонь, а его голос слышался низким:

— Ты можешь отругать меня. Но только не молчи.

Ах, какой же теплой чувствовалась его рука. Может быть, это потому, что моя рука была слишком холодной.

Вскинув голову и посмотрев на него, я открыла рот, а мой голос отдавал хрипотцой:

— Она не проникла в дом незаконно с применением насилия и вообще не вторгалась туда без разрешения. Я сама ее привела туда.

Мужчина в свою очередь завел двигатель, положил десерт в мою руку и кивнул:

— Я знаю.

— Тогда зачем позволил полиции забрать ее? — спросила я

Аппетита у меня не было от слова совсем.

Он слегка вздохнул и покосился на меня:

— Следует научиться не наступать на одни и те же грабли, Эмилия, что я не могу постоянно быть рядом с тобой и постоянно защищать тебя. Сегодня я пришел. Но если бы нет? Что бы произошло тогда?

— Она бы ранила меня, — правдиво ответила я.

Муж усмехнулся:

— Просто бы ранила?

— Возможно, убила бы.

Он вздохнул:

— То есть ты хочешь, чтобы я провел остаток своей жизни, просто живя воспоминаниями о тебе, после того как ждал тебя четыре года?

Я замолчала. А мужчина слегка вздохнул:

— Мы никогда не сможем выяснить, насколько же ужасна она может быть, но я все равно вынужден принять меры предосторожности. Я никак не могу гарантировать, что примчусь вовремя, если она снова решит доставить тебе проблемы. Более того, нет способа предвидеть, когда же это «снова» случится в следующий раз, так что все, что я могу сделать, это закончить с ней раз и навсегда.

После мгновения тишины я, посмотрев на него, произнесла:

— Что ты собираешься делать дальше?

Он держался за руль, а в глаз застыл холод:

— Либо она уезжает из Москвы и никогда не возвращается, либо я подаю в суд и сажаю ее в тюрьму на три года.

Я нахмурилась:

— Но обдумывал ли ты, что все-таки людская обида — штука накапливаемая, а ее обвинение все-таки будет несправедливым? Мы не можем навязывать ей то, чего она не делала.

Супруг покосился на меня, выражение лица отдавало серьезностью:

— Поэтому я планирую вынудить ее уехать.

Я промолчала. Что ж, отлично! Думаю, это и впрямь самый лучший вариант.

Когда я вернулась на виллу, было уже поздновато, однако, поев в торговом центре, я сейчас все еще была не голодна.

Сафина Платоновна уже все приготовила, и Любочка уже вовсю поедала хлеб. Увидев меня с десертом в руке, она посмотрела на меня своими большими невинными глазками и слабеньким голоском произнесла:

— Мама, десерт!

Вздохнув, я протянула ей десерт, наставляя:

— Много не ешь. Для зубов вредно.

Девчонка кивнула и, расплывшись в улыбке от радости, взяла свой десерт.

Руслан глянул на меня и слегка улыбнулся:

— Надо же, похоже, эта малышка заберет у меня немало твоей любви.

Проигнорировав его, я села на диван и посмотрела на него:

— Как много из того, что я говорила Александре, ты слышал?

Что ж, все открытые взору души более или менее покрыты слоями грима. Но к ним нельзя приближаться и смотреть. Потому что если только сделаешь это, то поймешь, что под несметными слоями все они просто-напросто до ужаса отвратительные.

Мужчина сел на диван, а его взгляд упал на меня:

— Не так уж и много. Пару фраз.

Я слегка улыбнулась:

— Думаешь, что я просто ужасна, да?

Он в ответ изогнул губы и придвинулся ближе ко мне:

— А ты хочешь и дальше позволять ей издеваться над тобой? Оскорблять тебя?

Я покачала головой:

— Нет.

Тогда Руслан угугнул и сказал:

— Ты защищаешь себя, так почему тебя должно волновать, хорошая ты или плохая? Разве этими двумя словами можно хоть как-то кого-то классифицировать?

Мужчина, вдруг замолкнув, снова заговорил:

— По большей своей людская природе все-таки состоит из оттенков серого. Наш мир отнюдь не черно-белый, поэтому и невозможно различить, где добро, а где зло. Не стоит делить людей на плохих и хороших и как-то классифицировать.

Что ж, верно. Абсолютно верно. Ладно, признаюсь, что он действительно-таки прав. Встав, я посмотрела на мужа и сказала:

— Я уже поела с Вероникой в торговом центре, а ты позже поешь с Любой.

Мужчина нахмурился:

— Даже если ты уже поела, тогда был полдень. Поэтому мы поедим вместе.

В его словах четко слышался приказной тон. Все это звучало несколько непреклонно.

Я к тому моменту уже успела встать, но, услышав подобное из уст Демидова, я, нахмурившись, невольно посмотрела на него:

— Руслан, ты нагрубил мне!

Он же в свою очередь, застыв, протянул руку и притянул меня обратно на диван и усадил рядом с собой, брови были вскинуты:

— Ужин является вкусным только тогда, когда ешь его вместе со своей семьей. Разве нет?

Это что еще за домыслы такие? Поджав губы, я посмотрела на него и повторила:

— Ты только что был груб со мной.

Улыбка в уголках его рта стала насыщеннее:

— Тогда, может, ответишь грубостью на грубость?

Я закатила глаза:

— Меня это не интересует!

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — мужчина, говоря, не переставал улыбаться.

Я подумала и ответила:

— Сегодня ночью можешь не приходить в комнату.

Оцепенев, он наклонился близко к моему уху:

— А можно что-нибудь другое? Слишком тяжкое для меня наказание, я не вынесу его.

Голос мужчины казался глубоким, хриплым, магнетически волнующим и необычайно сексуальным. Но я покачала головой и уверенно произнесла:

— Нет, нельзя.

Люба съела свой десерт, и с личиком, полным удовлетворения, подползла и забралась на колени Руслана, после чего тихо произнесла:

— Дядю Руслану нельзя обнимать только одну маму! Меня тоже надо обнимать!

Возникновение малышки прервало наш разговор. Я пододвинулась, чтобы освободить для нее место, после чего сухо кашлянула:

— Скоро Новый год. Когда ваша компания выходит в отпуск?

Демидов, освободив руку, положил Любашку к себе на ноги и, достав салфетку, вытер девочке ротик, после чего сказал:

— Примерно сразу после Нового года.

Я кивнула и больше не стала ничего спрашивать. Люба же в это время вся обвилась вокруг мужчины. После столь долгого пребывания вместе она явно стала зависимой от него.

Сафина Платоновна, приготовив еду, разложила блюда и сказала:

— Эмилия Андреевна, Руслан Артемьевич, прошу к столу.

Малышка, будучи самой старательной, уже подбежала к столу и, глядя на вкусную еду, то и делала, что называла гувернантку по имени своим невероятно сладеньким ротиком.

Сафина Платоновна довольно хорошо ладила с девчонкой. Обняв ее и поцеловав, женщина стала класть ей еду в тарелку:

— Руслан Артемьевич, на заднем дворе растаял снег, и я заметила, что все цветы завяли, поэтому подумала, что было бы неплохо посадить капусту, чтобы с приходом весны мы могли наслаждаться выращенными нами овощами.