Бемидбар

Мириам и Аарон злословят

Мириам и Аарон злословят

День избрания семидесяти старейшин был для общины Израиля днем счастья. Евреи зажгли свечи и

ликовали.

"Как счастливы жены этих старейшин, удостоившихся духа святости!" — воскликнула сестра Моше

Мириам.

Жена Моше, Ципора, стоявшая рядом со своей золовкой, возразила: "Совсем наоборот: это сделает их

несчастными. Теперь их мужья перестанут жить с ними".

Мириам еще раньше заметила, что Ципора не следит за своей внешностью. "Ципора, почему ты не

принаряжаешься, как все остальные женщины?" — спросила она ее.

"Твоему брату безразлично, как я выгляжу", — ответила Ципора.

И тогда до Мириам дошло истинное значение слов Ципоры. Почему ее брат пренебрегал Б-жественной

заповедью, повелевающей плодиться и размножаться? Будучи его старшей сестрой, она должна была

вмешаться и повлиять на Моше. Она решила, что обсудит этот вопрос с Аароном и тот наверняка согласится

с ней.

Она встретила Аарона и Моше у входа в Мишкан и заговорила с Аароном, не таясь от Моше. Она не

заботилась о том, чтобы Моше не услышал их разговора, ибо у нее не было никаких злых намерений —

наоборот, именно ради Моше хотела она уладить этот вопрос. Обращаясь к Аарону, Мириам стала

восхвалять редкую красоту Ципоры и ее несравненную праведность. Величие Ципоры было столь же

очевидным и несомненным, как чернота эфиопа, и, кроме того, она вела себя с замечательной скромностью.

Мириам так вовлекла Аарона в разговор:

"Я слышала, что Моше не живет со своей женой, — сказала она ему. — Когда он был царем Куша и не

входил к кушской царице, которую дали ему в жены, его поведение было, конечно, полностью оправданным;

но с Ципорой это совсем не так".

"Но Ашем, должно быть, одобряет Моше, — сказал Аарон, — ибо Он не выговаривает ему".

"Нет, — заключили они оба, — это не доказывает, что Моше поступает правильно. Ашем ведет человека

именно тем путем, которым этот человек решил идти. Раз Моше отделился от жены по собственной воле,

Ашем не возражал против этого.

Наши праотцы тоже были пророками, но они не отделялись от своих жен. И мы пророки, но Всемогущий не

повелел тебе отделиться от жены, а мне — от своего мужа. Моше тоже мог бы жить со своей женой, если

таким было бы его решение".

Моше, услышав этот разговор, мог бы легко оправдаться, сказав, что он больший пророк, нежели праотцы,

Мириам и Аарон. Он мог бы объяснить, как из Б-жествен-ного повеления о том, что перед дарованием Торы

мужья должны на три дня отделиться от своих жен, он заключил, что если он все время должен быть готов к

пророчеству, то обязан отделиться от своей жены навсегда, и как Ашем одобрил его решение.

Но Моше ничего им не ответил, ибо никогда не обижался, когда слышал о себе неодобрительные слова.

Смиреннее его не было на земле человека. Из-за своей скромности он никогда не открывал Аарону и

Мириам, что ему были даны бесконечно более важные откровения, чем всем другим пророкам.