Бемидбар

Корах собирает сторонников и выступает против Моше

Корах собирает сторонников и выступает против Моше

Выступившие против Моше не были едины в своих требованиях. Причины, побудившие их к бунту, были

разными.

Мишна Авот 5:20 в качестве примера спора не "во имя Небес" упоминает спор "между Корахом и его

сторонниками", а не "спор между Корахом и Моше". Из этого следует, что мотивы и цели сторонников

Кораха существенно различались и между ними были разногласия.

Это привело к тому, что среди бунтовщиков возникли три группировки. К чему же сводились предъявляемые

ими претензии?

<> Сам Корах отрицал Б-жественность избрания Аарона. Он заявлял, что Моше по своей воле отдал

священство брату, а к служению призвал левитов. Корах требовал, чтобы право совершать служение было

возвращено не только первенцам колена Леви, но и первенцам всех других колен.

<> Присоединившаяся к Кораху независимая группировка, в которую входили Датан и Авирам и их

последователи, особых требований не предъявляла. Скорее всего, это были нечестивцы, отвергавшие Моше

и Аарона как лидеров. Датан же и Авирам сами претендовали на их место.

<> Привлеченные Корахом на свою сторону 250 человек в основном принадлежали к колену Реувена (соседи

Кораха).

По-видимому, эти 250 человек были первенцами и стремились восстановить свое право совершать

служение, которое после греха золотого тельца было передано колену Леви.

Нельзя также исключить, что они хотели, чтобы в служении участвовали наиболее выдающиеся

представители каждого колена.

Кем же были эти 250 сторонников Кораха?

Тора не называет имен, тем самым оберегая их от позора. Однако из описаний Торы следует, что среди них

были такие лидеры колен, как Элицур бен Шдеур и другие евреи, занимавшие столь же высокое положение.

В бане поймали мальчика из очень уважаемой семьи, который шарил по карманам. Владелец бани отказался

назвать имя воришки из уважения к его родителям. Он только назвал его приметы и упомянул, что мальчик

— сын весьма почтенных родителей. По этому описанию нетрудно было догадаться, о ком идет речь.

Так и в Торе не называются конкретные имена этих сторонников Кораха, а говорится только, что они были

"главы общины, перечисленные по именам". То есть нам дают понять, что это были главы колен,

перечисленные в Бемидбар (1:5-16), и подобные им великие и мудрые люди. Незаурядный оратор Корах смог

убедить их, что исполнение Б-жественной службы лишь одним коленом Общины Израиля является

вопиющей несправедливостью. Однако Корах затеял этот спор из чисто эгоистических соображений, и, в

отличие от него, двести пятьдесят его сторонников искренне считали, что если бы все колена могли достичь

духовного величия благодаря служению, то это могло бы принести Общине Израиля в целом немалую

пользу.

Эти 250 человек не были еретиками, подобными Кораху, упрекавшему Моше в вероломстве и

утверждавшему, что, отдавая приказания от имени Всемогущего, он преследовал корыстные цели. Они

признавали, что левиты действительно были избраны Ашемом. Однако, находясь под влиянием Кораха, они

уверовали в то, что Ашем даровал верховные посты членам семьи Моше в ответ на его горячие мольбы — в

соответствии со стихом: "и Он исполняет желания тех, кто боится Его". В действительности эти люди

стремились благодаря служению достичь Шехины. Мотивы их поступков, следовательно, были "во имя

He6ed\ хотя и ошибочными.

В мидраше Шохер Тов (1:15) Корах расценивается как раша (грешник, совершающий прегрешение

преднамеренно). В то же время двести пятьдесят сторонников Кораха названы в нем хатаим

(неумышленные грешники). Так же они названы в Торе (17:3). О величии Поколения Пустыни

свидетельствуют даже его грехи. Последователи Кораха во всеуслышание требовали права исполнять

службу, хотя знали, что, получив это право и став служителями Мишкана, они потеряют свою долю в Земле

Израиля.

Итак, Корах, Датан, Авирам и 250 человек из колена Реувена, облачившись в голубые одежды, бесстыдно

предстали перед Моше и Аароном. От их имени выступал Корах, который обратился к Моше со

следующими словами: "Ты приказал прикрепить к нашим одеждам нить тхелет . Мы сделали лучше: вся

наша одежда состоит из одних тхелет. Скажи, требуется ли для такой одежды дополнительная нить тхелет.

План Кораха был прост. Допустим, Моше ответит отрицательно, думал Корах, тогда он возразит ему: "Если

одежде из тхелет не требуется дополнительная нить, значит, и все евреи святы, и им не нужны Аарон и

коэны, чтобы представлять их перед Ашемом". (Совершенно очевидно, что это была обыкновенная

провокационная уловка). На самом деле Корах считал, что Общине Израиля следует иметь

первосвященника, и видел на этом посту именно себя. А если бы Моше ответил, что одежда, изготовленная

из тхелет, все равно нуждается в дополнительной нити, Корах высмеял бы эту мицву и обвинил бы своего

противника в том, что тот придумал ее сам.

На вопрос Кораха Моше ответил: "Я сам услышал от Ашема, что даже в том случае, когда одежда целиком

изготовлена из тхелет, все равно необходима дополнительная нить тхелет".

Услышав это, Корах подверг нападкам мицву о цицит, а затем принялся чернить и все остальные мицвы.

Он заявил: "У Синая мы слышали только Десять Заповедей. Ашем никогда и ничего не говорил обо всех

этих законах насчет трумы, маасрот (десятины,), халы или цицит. Ты, Моше, сам придумал их, чтобы

править нами, и с их помощью хочешь возвеличить своего брата Аарона!

Что приобрел еврейский народ под вашим руководством? Из-за вас жизнь стала гораздо тяжелее, нежели в

Египте. Мы платим труму коэнам и маасер левитам, помимо этого коэны получают от нас 24 различных

дара. Да к тому же каждый год 15000 евреев погибают в пустыне.

Тебе, Моше, мало того, что вся власть в твоих руках, ты и своему брату отдал пост первосвященника! А

между тем у вас обоих нет никакого права объявлять себя главами общины, все члены которой святы и среди

которых обитает Шехина".

В ярости Корах и его сообщники были готовы забросать Моше и Аарона камнями.

Моше пал ниц и смиренно отвечал Кораху: "Я не ищу власти, а мой брат Аарон не стремится быть

первосвященником".

Стоявший рядом Аарон ни одним словом не опроверг злобные обвинения Кораха. Он хранил молчание в

течение всего спора, словно признавая, что Корах более достоин поста первосвященника, нежели он (хотя он

занимал этот пост, выполняя волю Ашема).

Об истинном величии Моше и Аарона, об исключительной ответственности, с которой они подходили к

исполнению своих обязанностей, свидетельствует такой случай.

Когда Моше помазал Аарона маслом помазания, дабы освятить его как первосвященника, Аарон затрепетал

и упал навзничь. Две капли масла скатились с его лба на бороду — одна слева, другая — справа, блестя

словно жемчужины.

Моше с беспокойством спрашивал себя, не налил ли он на лоб Аарона слишком много масла и не сочтет ли

Всемогущий его виновным в профанировании священного вещества.

Аарон тревожился еще больше, опасаясь, что невольно может получить незаслуженную выгоду от пролитого

священного масла (ибо масло помазания предназначалось только для лба).

Их тревога улеглась, когда Небесный Глас возвестил: "На вас нет вины. Масло помазания упало на бороду

Аарона в соответствии с Б-жественным промыслом, так и должно было случиться: "Как хорошо и приятно

братьям пребывать вместе. Святое масло на голове, стекающее вниз на бороду, бороду Аарона... подобно

росе Хермона, падающей на горы Циона, ибо там Ашем благословил жизнь ради вечности" (Теплим 133:1-3).

Хотя роса сперва падает на Хермон, она, согласно благословению Ашема, затем опускается на гору Цион;

подобно этому масло должно было коснуться бороды Аарона, хотя мицва состояла в том, чтобы помазать

только его лоб.

Когда Моше услышал это, он возрадовался так, будто масло упало на его собственную бороду.

На бороде Аарона остались именно две капли масла. Это символизировало, что Ашем избрал двух братьев,

чтобы они благодаря исключительным личным качествам заняли высокие посты. Моше была присуща

особая взыскательность, а Аарона отличала всеобъемлющая любовь. Эти высочайшие достоинства должны

были служить превосходным примером для всего народа.

Иногда Аарона беспокоило то, что свойства его натуры находились в некотором противоречии с

отличительными чертами Моше. Однако две капли, упавшие на его бороду, означали, что присущая ему

кротость дополняет непреклонность Моше.

Всемогущий объявил, что "хорошо и приятно братьям пребывать вместе", подразумевая, что кротость

Аарона не может противоречить требовательности Моше. Напротив, именно их совместные усилия

поднимали еврейский народ до высот Торы и помогали достичь совершенства в служении.

Осознав это, Моше почувствовал облегчение и возрадовался.

Мидраш указывает, что, облеченные властью, Моше и Аарон были чрезвычайно требовательны к себе и не

имели ни малейшей выгоды от своего высокого положения. Моше никогда и ни от кого не принимал никаких

даров и придерживался этого правила до конца жизни. Аарона это обстоятельство тревожило еще в большей

степени, чем Моше, так как он обязан был получать 24 дара, предназначенных коэнам. Но он всегда

остерегался принимать их, если не был уверен, что они приносятся лешем шамаим.

Моше так отвечал Кораху и остальным собравшимся перед ним мятежникам: "Ты обвиняешь меня в том, что

я стремлюсь к власти и назначил брата первосвященником, а его сыновей сделал коэнами, поскольку они

мои племянники. Более того, ты ставишь мне в вину, что я по личным соображениям избрал для Б-

жественной службы левитов вместо того, чтобы предоставить это право первенцам всех колен. И, наконец,

по-твоему, я сам принял решение о том, что левиты должны подчиняться Аарону.

Позволь объяснить, в чем твоя главная ошибка. Ашем не спрашивает моего мнения относительно того, кого

избрать на ту или иную должность. Подобно тому, как Он отделил день от ночи (и все египетские маги не

могут превратить день в ночь, а ночь — в день), так Он выбрал среди евреев тех, кто свят для Него и

достоин служить Ему. Избрав из всех народов еврейский народ, Он выделил среди избранных коэнов, а

среди них — Аарона как "святого из святых". И нам не дано изменить Его волю точно так же, как мы не

можем превратить день в ночь, а ночь — в день.

Возможно, ты прав, желая привлечь к Б-жественной службе первенцев всех колен. Действительно, другие

народы имеют много священников, так как поклоняются многим божествам, а у каждого божества есть свой

храм, в котором должен быть священник. Однако у евреев все иначе.

Мы признаем только одного Б-га и только одну Тору. Ашем повелел нам иметь одного первосвященника,

которого Он избирает Сам. Для служения он избрал лишь одно колено — колено Леви. Поэтому никто

другой не имеет права нести Б-жественную службу в Мишкане.

Если вы не верите моим словам, давайте завтра устроим испытание. Сегодня у меня нет на это разрешения

Всевышнего". (Моше надеялся, что если ему удастся отложить испытание до утра, сторонники Кораха за это

время осознают свой грех и совершат тшуву. Однако истинную причину отсрочки он предпочел скрыть,

опасаясь, что это спровоцирует новое разбирательство.)

"Любой, кто считает себя достойным Б-жественной службы, — сказал Моше, — должен прийти сюда завтра

утром с чашей, наполненной воскурениями, и, подобно коэну, предложить ее Небесам. Ведь вам известно,

что если воскурения предлагает некоэн, ему грозит Б-жественная кара. Если вы останетесь в живых, значит,

ваши претензии справедливы, и вы все достойны занять посты в Мишкане. Однако предупреждаю вас:

решение подвергнуть себя этому испытанию равносильно самоубийству. Выживут лишь самые праведные,

остальные погибнут".

Моше, как слуга Ашема, ничего не мог предпринять по своему желанию. На проведение испытания его

вдохновил дух святости.

Услышав эти слова, Корах решил, что уж он-то, разумеется, выдержит испытание, ибо ему судьбой

предначертано стать основателем великого рода.

Вставшие на его сторону 250 мужчин были настолько полны желания совершить служение, что ради этого

согласились добровольно подвергнуть опасности свои жизни.

Что же касается Датана и Авирама, то их слова Моше оставили равнодушными. Не дослушав его, они

вернулись в свои шатры и на следующий день не участвовали в испытании.

Моше продолжал говорить, обращаясь к Кораху, и в его словах чувствовалось спокойствие и желание

уладить разногласия.

Опасаясь, что за Корахом последует все колено Леви, Моше умолял их: "Послушайте меня, сыны Леви!

Неужели вам недостаточно чести исполнять песнопения и другие работы в Мишкане? Зачем вы ищете

способы стать коэнами?

Священство было даровано Аарону Всемогущим, поэтому, выступая против него, вы противопоставляете

себя Ашему.

Вы имели бы право предъявлять претензии, если бы Аарон стремился к священству. Однако он вовсе не

желал этого, а что дал ему этот высокий пост? Он похоронил двух своих сыновей, Надава и Авиу".

Корах хранил молчание. Он думал: "Моше весьма умен. Какие бы доводы я ни привел, он убедительно

докажет их ошибочность и сумеет склонить моих сторонников на свою сторону". Поэтому Корах прекратил

спор, но продолжал настаивать на своем праве иметь привилегии.

Понимая, что Корах непоколебим, Моше попытался помириться с Датаном и Авирамом, послав к ним

гонцов с приглашением прийти в Мишкан.

"Мы не подчиняемся приказам Бен Амрама, — ответили они, — и в Мишкан не явимся! Мало того, что

Моше заставил нас покинуть Египет, этот воистину второй Ган Эден, и привел в пустыню, где нас ожидает

гибель! Так теперь он и его брат объявили себя нашими правителями!"

Датан и Авирам не жалели красок, говоря о Египте, так как предпочитали после избавления остаться там.

"Ты, Моше, — возмущались они, — сам себя назначил царем, а своего брата — первосвященником. Левитов

же ты заставил, как носильщиков, перетаскивать сосуды твоего брата. А "торжественно" вводя их в

должность, ты изуродовал их, заставив обриться наголо.

Ты обещал, что приведешь нас в Землю, текущую молоком и медом, дашь нам поля и виноградники. Вместо

этого ты осложнил нашу жизнь запретами в отношении Земли: "Не засевай поле и виноградник

одновременно двумя сортами зерен!", "Не вспахивайте поле запряженными вместе ослом и быком", "Не

обрабатывайте свои поля в шмиту!" Однако ни один из нас так и не получил ни поля, ни виноградника!

Неужели ты думаешь, что твои обещания могут их заменить?

Мы отказываемся подняться, даже если ты решишь наказывать нас за это и выколешь нам глаза!"

"Приговор глупцу произносят его собственные губы" (Мишлей 1:7).

И, действительно, верные своему невольному пророчеству, Датан и Авирам так и не "поднялись" — не

"поднялись" с земли, в которую вскоре погрузились вместе с Корахом; не "поднялись" они и в Эрец Исраэль,

землю, текущую молоком и медом.

Моше было очень больно слышать такой ответ Датана и Авирама на свое послание.

Он обратился к Всевышнему с мольбой: "Ашем, я умоляю Тебя не распространять на них Свое милосердие,

а отнестись к ним со всей строгостью. (Если Ты не покараешь их немедленно, они будут оказывать пагубное

влияние на весь еврейский народ.) Не принимай их доли и доли Кораха в ежедневных общинных

жертвоприношениях, если их наказание все же будет отсрочено.

Тебе известна истина, Ашем: я никогда не ставил себя над ними правителем, как они утверждают.

Царь облагает своих подданных налогами, я не получаю платы ни за свою работу в Мишкане, ни за труды на

благо общины. Я никогда никого не прошу возместить мне затраты, которые я несу ради пользы людей.

Когда я нанимал осла для путешествия из Мидиана в Египет, предпринятого ради освобождения народа, у

меня было право на возмещение ущерба, но я заплатил собственные деньги.

Я никому не причинил вреда несправедливым суждением. Я не мстил Датану и Авираму, хотя именно они

донесли фараону, что я убил египтянина.

Ты знаешь: что бы я ни совершал — все это только ради Твоей славы".

Закончив молитву, Моше обратился к Кораху с такими словами: "Ты и 250 твоих сторонников приходите

завтра ко входу в Мишкан, каждый с чашей, наполненной воскурениями. И мы увидим тогда, чьи воскурения

примет Всемогущий в знак того, что этот человек избран для Б-жественной службы".