Да будет свет...

Глава 55 Побежденным себя не считаю!

Однако создавалось впечатление, что сам виновник организационно-воспитательной суеты воспринимал все происходившее отстраненно. Именно в этот период Борис Анатольевич с головой погрузился в подготовку к помпезному празднованию Дня энергетики, состоявшемуся 20 декабря 1997 года в Большом театре. Новому руководителю правления было невдомек, что проводить какие-либо торжества в непростое для ЕЭС страны время — это все равно, что затевать веселый пир во время чумы. Видимо, ему хотелось во что бы то ни стало, пусть даже путем очковтирательства, подправить в глазах государственных и законодательных органов страны свой существенно подмоченный имидж.

Над подготовкой праздника трудились многие функционеры, но самое большое старание проявил С. К. Медведев, возглавлявший департамент общественных связей РАО «ЕЭС России» с ноября 1997 по июль 1998 года. Он, в полном смысле этого слова, «выбивал» тексты поздравительных приветствий от многих известных в стране официальных лиц. Но даже бывшему пресс-секретарю Президента РФ, известному тележурналисту не по силам было внести живую струю в текст программы реформирования российской электроэнергетики, прозвучавшей с трибуны торжественного собрания из уст новоявленного Хлестакова.

Выступление Бревнова прозвучало заупокойной молитвой по безвременно канувшему в Лету авторитету РАО «ЕЭС России». Присутствовавшие на праздновании не могли не заметить, что до каких-либо успехов новому председателю правления было еще далеко, а вот неудач уже набралось с избытком. Тем не менее собственный бенефис, устроенный Борисом Анатольевичем при огромном стечении «нужных» людей, состоялся и обошелся компании в 800 млн. рублей.

Я четко понимал, что для предотвращения дальнейшего финансового и экономического разрушения электроэнергетики страны, для восстановления ее авторитета необходимо немедленно освобождать Бревнова от должности председателя правления. При этом я не беспокоился о своем будущем. Лично меня волновало только одно — не дать повода кому-либо подумать, что я являюсь соучастником «деяний» нового председателя правления. Что для этого нужно было предпринять в первую очередь? Свои разнузданные и беспредельные действия Бревнов предпринимал при снисходительном отношении центра. Противовесом в этой обстановке могли бы послужить субъекты Российской Федерации — акционеры РАО «ЕЭС России». Необходимо было поднять их роль: они в соответствии с Указом Президента РФ имели в государственном пакете акций свою долю, равную 30%. Если создать коллегию представителей субъектов Российской Федерации по управлению этим пакетом акций, думал я тогда, то этот орган мог бы стать весомым конкурентом коллегии во главе с Немцовым.

Мы провели организационное собрание представителей субъектов Российской Федерации — акционеров РАО «ЕЭС России». 3 декабря 1997 года Совет Федерации Федерального Собрания РФ принял постановление, подписанное Е. С. Строевым, о необходимости создания такой коллегии. В постановлении было предписано провести в декабре 1997 года собрание представителей органов государственной власти субъектов РФ с целью определения механизмов создания и работы коллегии по управлению пакетом акций, принадлежащих субъектам РФ, на основе консолидации голосов субъектов РФ по принадлежащим государству акциям РАО «ЕЭС России». Одним из сопредседателей этой коллегии избрали меня. Но партию первой скрипки было поручено вести другому сопредседателю — В. М. Кокову.

Я понимал, что после многоплановой подготовительной работы, проведенной в этом направлении, ни в коем случае нельзя было допустить возникновения ситуации, о которой в старом Китае говорили: «Воины царства Сун уже построились в ряды, а воины царства Чу еще не переправились через реку». К сожалению, так и получилось. Президент Кабардино-Балкарии Владимир Магомедович Коков вследствие особенностей своего характера занял соглашательскую позицию, стал ездить за советом к правительственным чиновникам, засиживался в кабинете Черномырдина, прислушивался к мнению Немцова. Он фактически свел к нулю все результаты работы, проведенной нами накануне. Так нам и не удалось на уровне субъектов Российской Федерации найти соответствующий противовес.

Между тем министр топлива и энергетики РФ С. В. Кириенко также был обеспокоен имеющейся информацией о деяниях Бревнова и положении дел в РАО «ЕЭС России». 27 января 1998 года состоялось совместное заседание коллегии Минтопэнерго России и коллегии представителей по управлению пакетом акций государства в РАО «ЕЭС России» с приглашением руководителей с мест. На это заседание были приглашены генеральные директора акционерных обществ: Е. А. Тюрин (Ярэнерго), А. А. Истомин (Тамбовэнерго), Г. М. Гамзатов (Дагэнерго), Е. В. Чернышов (Оренбургэнерго), В. П. Воронин (Челябэнерго), В. И. Григорьев (Конаковская ГРЭС), Т. И. Шумилов (Рязанская ГРЭС), Д. В. Гурин (Курскэнерго), В. М. Пинчук (Волгаэнерго), Б. Ф. Ремезенцев (Самара-энерго), А. А. Романов (Волжская ГЭС), Ю. Б. Васильев (Саратовская ГЭС), Е. И. Фомин («Электронные приборы»), Г. П. Некряченко (Чувашэнерго), И. С. Вартазаров (Информэнерго), С. Я Лащенов, директор по строительству и реконструкции, В. К. Паули, начальник департамента генеральной инспекции по эксплуатации электростанций и сетей.

В ходе заседания Бревнову был высказан целый ряд недвусмысленных претензий. Главные из них сводились к тому, что на фоне многомесячных задержек зарплаты в энергосистемах и обвала инвестиций в развитие энергетики огромные суммы были истрачены на совершенно непроизводственные нужды. Не далее как 19 января 1998 года, говорилось, в частности, на этом заседании, заместитель председателя правления РАО «ЕЭС России» Бритвин подписал договор с главой компании «Кейстоун» Геннадием Шульманом на покупку за 23 млн. долларов недостроенного, неудобного для энергетиков, здания дома № 42 по улице Большая Якиманка для размещения чиновничьего аппарата РАО. Только за услуги по поиску подходящего здания и определения его пригодности было заплачено в общей сложности 1 млн. 100 тыс. долларов. Оплата расходов, в нарушение закона, производилась с расчетного счета ХОЗУ РАО «ЕЭС России».

Особый интерес вызывало то обстоятельство, что компания «Кейстоун» возникла в середине 1990-х годов сразу под строительство упомянутого офисного комплекса. Напомню, что в то время Москва считалась супердорогим городом, ставки аренды качественных площадей находились где-то на уровне 750–800 долларов за метр в год, а то и выше, поэтому арендаторы были готовы оплачивать воздух — то есть площади, которые еще только будут построены. Комплекс «Кейстоуна» считался объектом топ-уровня, но застройщику пришлось испытать все беды, которые выпадают на долю крупных проектов. Из-за волокиты бюрократической машины недвижимость долгое время не удавалось оформить в собственность, в результате чего на счетах компании были арестованы несколько десятков миллионов долларов. Компания тяжело пережила кризис 1998 года. В 2000 году у нее возникли проблемы с платежами: компания не смогла к 1 сентября вернуть банку 31 млн. долларов.

Ровно столько же за здание на Большой Якиманке пришлось бы уплатить РАО «ЕЭС России», поскольку дополнительные 8 млн. долларов общество обязалось выплатить фирмам «Кейстоун», IBS, МУС и DTZ, взявшимся за ремонт и оформление офисов. А что такое 31 млн. долларов? Эта сумма почти в четыре раза превышала объем средств, необходимых на достройку линии электропередачи от ГЭС Дагестана на Северный Кавказ (в обход Чечни). Все эти перипетии подробно описаны в публикации «Российской газеты» от 1 апреля 1998 года под заголовком «Дойная корова и сама нездорова».

Но дело одной Якиманкой не ограничивалось, подчеркивали в указанном материале корреспонденты «Российской газеты». С 1996 года в РАО «ЕЭС России» отрабатывался весьма выгодный для России проект: был заключен договор с финской энергетической компанией «Pohjolan Voima Ou» (PVO) об увеличении на 30% объема продаж нашего электричества в страны Скандинавии. Надо было только построить специальную «вставку» — подстанцию постоянного тока у Выборга и линию передач Выборг — Кюми, на что требовалась сумма в 55 млн. долларов. РАО «ЕЭС России» намеревалось осуществить этот проект своими силами, без посредников, на отечественной технике. В любой момент наши организации готовы были приступить к работе. Но с приходом в руководство РАО «ЕЭС» Бревнова все изменилось. Вместо того чтобы тратить миллионы долларов на завоевание новых и платежеспособных рынков, он начал бездарно транжирить деньги на офисы. Скандинавскому же проекту было придано совершенно другое содержание.

1 февраля 1998 года Бревнов подписал договор о стратегическом альянсе с техасской энергетической компанией «Энрон», зарегистрированной в Лондоне. Крупнейшая по тем временам американская компания предложила РАО «ЕЭС России» сделку: в обмен на 55 млн. долларов, необходимых для реализации выборгского проекта, она потребовала допустить ее к продаже электричества в Скандинавию. И по поводу процентов по кредитам были поставлены условия: они должны были пойти в филиал «Московского Народного банка», расположенный в Нидерландах.

Факт передачи конфиденциальной информации о выборгском проекте фирме «Энрон» вызвал гневную реакцию финской стороны. Финны заявили о приостановке своего участия в проекте до внеочередного собрания акционеров РАО «ЕЭС России». Бревновские переговоры с «Энроном» были приостановлены запретительным письмом за подписью С. В. Кириенко. Действия команды Бревнова и здесь нанесли урон интересам как акционеров РАО, так и государства. Если бы право на поставку электроэнергии в Скандинавию было передано в руки «Энрона», ущерб отечеству был бы налицо. Не прошло и трех лет, как стало известно, что фирма «Энрон» — это крупнейшая мошенническая структура. В ноябре 2001 года она была официально признана банкротом. В январе 2002 года покончил с собой бывший вице-президент фирмы Клифф Бакстер, а в августе того же года выбросился из окна своего офиса, расположенного на 11-м этаже, редактор экономического отдела газеты «Нью-Йорк Таймс» Алан Майерсон — автор разоблачительных материалов о финансовых махинациях компании «Энрон».

В скандале оказалась замешанной и упомянутая мной ранее аудиторская фирма «Артур Андерсен». Аудиторы выставили компании счет на сумму, превышавшую обычные ставки по финансовым проверкам на 5,7 миллиона долларов. За эту «надбавку» «Артур Андерсен» помог руководству «Энрона» создать запутанные финансовые схемы. По мнению комиссии, проверявшей деятельность энергетической корпорации, аудиторы знали о многочисленных нарушениях, в частности об огромных долгах, которые не фигурировали в отчетности «Энрона». Благодаря этому ни вкладчики, ни федеральные органы контроля ничего не знали о потере примерно 500 миллионов долларов. Во время расследования выяснилось, что компания «Артур Андерсен», входящая в число так называемой мировой пятерки аудиторов, в случае с «Энроном» пошла на прямое нарушение закона: ее сотрудники в ходе проведенной проверки уничтожили значительное число конфиденциальных бумаг, касающихся деятельности энергетической корпорации. Речь в первую очередь идет о личных счетах владельцев «Энрона». Это неудивительно, так как компания была одним из важнейших клиентов «Артур Андерсен» — от нее фирме поступало 25 миллионов долларов по линии аудита и 27 миллионов за предоставляемые консультации.

В досье неблаговидных деяний Бревнова существовал еще один многозначительный штришок. Возглавив правление РАО «ЕЭС России», он начал направо и налево раздавать генеральные доверенности на действия от имени РАО. Владелец такой бумаги мог совершать сделки, как если бы он был президентом компании. Такие доверенности получили О. А. Бритвин, директор казначейства РАО «ЕЭС России» А. В. Лопатин, заместитель Бревнова А. Н. Ремезов, управделами РАО А. А. Саркисян, член правления В. Г. Сидорович. Тем самым создавались условия для хаотизации управления отраслью.

Глава коллегии представителей государства в РАО «ЕЭС России» С. В. Кириенко поставил Бревнову за работу «неуд». В принятом на совместном заседании протоколе особое внимание руководителей РАО «ЕЭС России» было обращено «на недостаточную работу по руководству дочерними акционерными обществами, приведшую к сокращению ввода новых мощностей, падению объема инвестиций, росту задолженности по заработной плате, а также задолженности в бюджеты всех уровней и внебюджетные фонды». Совместное заседание коллегий обязало Б. А. Бревнова в месячный срок обеспечить разработку и представить на утверждение коллегии представителей государства в РАО «ЕЭС России» комплексный план мероприятий, направленных на исправление возникшей ситуации.

Между тем я понимал, что никакие организационно-воспитательные меры уже не исправят положения. Что можно изменить в испорченном блюде, на приготовление которого истрачена масса ингредиентов, сил и времени и которое подано на стол под изысканными соусами, приготовленными далеко за пределами России? Только лишь отправить его обратно на кухню. Оставлять Бревнова на должности — делу вредить. Изменить стиль работы ему было не дано от природы. И давать Бревнову испытательный срок тоже было бесполезно, о чем я открыто сказал с трибуны. Но присутствовавшие на коллегии такие члены совета директоров РАО «ЕЭС России», как заместитель министра финансов РФ A. Л. Кудрин и заместитель министра экономики РФ Н. Г. Шамраев не захотели меня поддержать и заняли нейтральную позицию.

Через час после окончания заседания коллегии Минтопэнерго РФ состоялось заседание совета директоров РАО «ЕЭС России», заранее назначенное согласно действующему регламенту. На нем, кроме Б. А. Бревнова и меня, присутствовали восемь членов совета директоров РАО «ЕЭС России»: Ю. Д. Башаров, В. Ф. Боган, Е. А. Желтиков, B. М. Иванников, Б. В. Никольский, В. А. Пехтин, Н. Г. Шамраев и Н. Ф. Кузнецов. Кворум имелся. Обсуждение вопроса проходило сложно. Я высказался по тем вопросам, которые волновали меня, как председателя совета директоров. Говоря о тяжелейшей финансовой обстановке, сложившейся в акционерном обществе, я подкреплял свои выводы конкретными примерами нарушений Устава РАО, в каждом из которых в той или иной степени был замешан Бревнов.

В выступлениях членов совета директоров отмечалось, что председатель правления Б. А. Бревнов, не обладая необходимыми профессиональными знаниями и опытом управленческой деятельности, не сумел организовать работу правления. В результате принятая Правительством РФ программа развития отрасли оказалась невыполненной, не была разработана новая, широко разрекламированная, программа реформирования электроэнергетики. Вопросы управления тарифной политикой были брошены на самотек. На федеральном уровне утверждались довольно приличные тарифы на электроэнергию с шин электростанций, а в рознице тарифы занижались. За полгода разница долга перед генерацией при отсутствии источников покрытия составила порядка 1,5 трлн, рублей. Впервые за историю своего существования РАО «ЕЭС России» стало финансовым банкротом: кредиторская задолженность превысила дебиторскую (разрыв между ними на начало 1998 года составил 7 трлн, рублей).

На заседании совета директоров звучали тревожные факты о практическом прекращении финансирования из централизованных фондов РАО «ЕЭС России» работ по реконструкции, техническому перевооружению и строительству новых объектов, научно-технических и проектных программ. В IV квартале 1997 года инвестиции составили 50 млрд, рублей, или менее 3% от объема инвестиций того же периода 1996 года. В 1,4 раза выросла задолженность по заработной плате, приблизившаяся к 3 трлн, рублей, более чем в два раза увеличилась задолженность в Пенсионный фонд.

Финансовая политика правления РАО «ЕЭС России», говорилось на заседании совета директоров, негативно сказалась и на состоянии региональных энергосистем. Работа по выполнению первой уставной задачи РАО «ЕЭС России» — развитию Единой энергосистемы — была подменена кампанией по повышению собираемости абонентской платы «живыми» деньгами и высоколиквидными банковскими векселями. Такая экономическая политика привела к ухудшению положения энергосистем, свертыванию программ реконструкции и развития, росту задолженности перед топливоснабжающими организациями, снижению надежности их работы и даже к забастовкам персонала.

Совет директоров РАО «ЕЭС России» счел недопустимым и бесполезным предоставление Бревнову месячного срока на исправление, с разработкой им программы вывода РАО «ЕЭС России» из создавшейся ситуации, установленного решением совместного заседания двух коллегий. За нарушение уставных требований, невыполнение решений совета директоров, неудовлетворительную работу по повышению эффективности отрасли, за факты личных злоупотреблений, изложенные в отчете Счетной палаты РФ, совет директоров РАО «ЕЭС России» посчитал невозможным дальнейшее пребывание Б. А. Бревнова в должности председателя правления. В этой обстановке, к большому личному сожалению, сам я допустил довольно существенную ошибку. Прислушавшись к предложению Б. В. Никольского, я дал согласие на временное возложение на себя обязанностей председателя правления РАО «ЕЭС России», вместо того чтобы возложить их на одного из заместителей. Я сам дал повод в этой части считать нелегитимным решение совета директоров РАО «ЕЭС России», потому что Уставом РАО «ЕЭС России» запрещено совмещение в одном лице должностей председателя совета директоров и председателя правления.

Сразу же после окончания заседания совета директоров (а было это в девять часов вечера) я набрал по «кремлевке» номер В. С. Черномырдина:

— Виктор Степанович, — доложил я, — только что состоялось заседание совета директоров РАО «ЕЭС России». Мы освободили от должности Бревнова.

Он помолчал несколько секунд и после слов: «Ну вот — еще одна головная боль!» — положил трубку. С тех пор Виктор Степанович со мной уже никогда не общался.

Немцов в это время находился в Нижнем Новгороде. Когда журналисты захотели выяснить его отношение к снятию Бревнова с должности председателя правления РАО «ЕЭС России», Борис Ефимович не нашел ничего лучшего, чем сказать: «Я считаю это раздолбайством!»

Реакция на решение совета директоров не заставила себя долго ждать. Утром 28 января 1998 года по распоряжению Бревнова, прикрывшегося приказом министра топлива и энергетики РФ № 412 от 27 января 1998 года, в срочном порядке была заменена охрана служебного помещения РАО «ЕЭС России», расположенного по адресу: г. Москва, Китайгородский проезд, дом 7, подъезд 2, этаж 2. Новой охране было дано указание не пропускать меня и сотрудников аппарата совета директоров в рабочие кабинеты. Когда стали разбираться, кто отдал эти распоряжения, выяснилась одна интересная деталь. В ночь на 28 января министр топлива и энергетики РФ С. В. Кириенко подписал письмо, в котором назвал смену председателя правления РАО «ЕЭС России» решением, не имеющим юридической силы и не подлежащим исполнению. Такой вывод объяснялся кратко и просто. Бревнов якобы был назначен постановлением Правительства РФ, поэтому снятие его с должности не входит в прерогативу совета директоров РАО «ЕЭС России». И здесь Кириенко был не прав: плохую службу сослужили ему его заместители, помощники и секретари-референты. Бревнов избирался на заседании совета директоров и в исполнении своих профессиональных обязанностей был подотчетен этому органу РАО «ЕЭС России».

В эту же ночь, одновременно с упомянутым приказом, с точностью до минут и секунд, был подписан и циркулярно разослан второй приказ, в котором всем подразделениям РАО «ЕЭС России» предписывалось: 1) выполнять только распоряжения и приказы Б. А. Бревнова и 2) принять должные меры по укреплению контрольно-пропускного режима в здании Минтопэнерго РФ и ЦДУ «ЕЭС России». Под этим директивным документом стояла уже подпись не Кириенко, а исполняющего обязанности министра топлива и энергетики РФ В. И. Отта. В доли секунды министр испарился, а его обязанности в одно мгновение стал исполнять заместитель!

Выдворенный из Китайгородского проезда, я разместился со своим аппаратом в помещениях Энерготехнологического конгресса, где продолжал, как и прежде, выполнять функции председателя совета директоров. В целях пресечения беспредела со стороны неизвестных на тот момент для меня сил я обратился в органы милиции с просьбой обеспечить доступ работников аппарата совета директоров РАО «ЕЭС России» на свои рабочие места. Сначала на мою просьбу откликнулись, но потом кто-то вмешался, и все было спущено на тормозах. Тогда я обратился по этому вопросу к Генеральному прокурору РФ Ю. И. Скуратову. Тот тоже был щедр на обещания, даже поручил проработку вопроса Ю. Я. Чайке, но тот вместе с Немцовым был занят с головой мероприятиями по захоронению останков царской семьи. Мною были направлены письма всем, кто мог бы мне посодействовать, но на эти письма никто не обращал внимания.

Я решил посоветоваться с Ремом Ивановичем Вяхиревым, передать через него материалы заседания совета директоров РАО «ЕЭС России» Председателю Правительства РФ и попросить В. С. Черномырдина, чтобы он принял меня. Рем Иванович сказал буквально следующее:

— Да ничего вам эта встреча не даст. Черномырдин уже ничего не решает. Он все бездарно прохлопал!

Тогда я понял, что нами никто заниматься не будет.

Бревнов продолжал работу, как ни в чем не бывало. А в это время в СМИ кем-то была запущена серия грязных материалов, затрагивавших мою деловую и человеческую репутацию. В них, в частности, утверждалось, что я пользуюсь непомерно большим загородным домом, обставленным по последнему писку моды. По телевидению даже показывали этот дом, но «забыли» объяснить зрителям, что это строение ко мне никакого отношения не имеет — это была чья-то чужая собственность. Потом громогласно объявили, что в Москве я живу в «шикарных апартаментах», которые раньше занимал Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Да, я действительно живу в доме, где в свое время проживал легендарный военачальник, но занимаю в нем всего одну квартиру площадью чуть более ста квадратных метров.

Корреспонденты телевидения и органов печати материалы с моими ответами непременно сопровождали высказываниями Бревнова. Однажды меня спросили:

— А как Вы относитесь к информации о том, что на место Бревнова скоро придет Чубайс?

Я ответил:

— Лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Я буду приветствовать приход Анатолия Борисовича.

21 февраля 1998 года я попал в ЦКБ. Во время моего пребывания в больнице под председательством Е. Г. Ясина состоялось заседание совета директоров РАО «ЕЭС России», на котором было принято решение о проведении внеочередного собрания акционеров РАО «ЕЭС России» с повесткой дня: «Об избрании нового состава совета директоров РАО «ЕЭС России» и освобождении А. Ф. Дьякова от обязанностей председателя совета директоров». В связи с этим по поручению С. В. Кириенко ко мне в больничную палату явился Валентин Иванович Боган, бывший в то время генеральным директором Тюменьэнерго, с предложением написать заявление о досрочном уходе с должности.

— Передайте Сергею Владиленовичу, — сказал я, — что Дьяков никогда не бежал с тонущего корабля и заявление об увольнении писать не будет. Буду бороться дальше или нет — это второй вопрос. Но побежденным себя признавать не хочу.

Когда я выписался из ЦКБ и находился на даче, меня навестил А. Б. Чубайс, который сообщил, что ему предложили должность председателя правления РАО «ЕЭС России».

— Я хочу заручиться вашим согласием, — честно сказал он и предложил мне должность своего заместителя.

Я, ни минуты не задумываясь, наотрез отказался.

— Нас с вами, Анатолий Борисович, обязательно поссорят, — убежденно заявил я. — Лучше я буду заниматься наукой. Так нам легче будет сохранить порядочность в отношениях друг с другом.

Визит Чубайса я считаю шагом, на который способен только исключительно порядочный человек. Мое нежелание быть его заместителем он воспринял нормально. Давно известно, что соизмеримые величины уравновешивают друг друга на расстояниях, обратно пропорциональных их тяжести.

За два дня до собрания мы проводили в гостинице «Президент-отель» плановое мероприятие по линии МИРЭС. Там вокруг меня назойливой мухой вился Бревнов. Жалких слов в его речах было гораздо больше, чем тараканов в запущенной общепитовской столовой. Он униженно просил отменить решение совета директоров о снятии его с должности и предлагал тут же подписать заготовленный им заранее протокол заседания совета директоров. Я был неумолим и открыто заявил, что другого решения быть просто не может.

Накануне собрания акционеров РАО «ЕЭС России» Немцов провел заседание коллегии представителей государства в РАО «ЕЭС России», на котором было принято решение удовлетворить просьбу Бревнова об увольнении с должности председателя правления РАО «ЕЭС России» по собственному желанию. Ясину было поручено подписать расторжение трудового контракта с Бревновым. Кроме того, Немцов заявил, что собрание, на котором будут переизбирать А. Ф. Дьякова, тоже надо вести Ясину. Я ответил, что это решение неправильное, оно ведет к нарушению требований Устава общества, поэтому собрание буду вести сам.

Собрание акционеров РАО «ЕЭС России» состоялось 4 апреля 1998 года. Открыв собрание, я огласил его повестку. Но после этого заявил, что вести его отказываюсь, потому что не принимал участия в подготовке решений, подлежащих утверждению на этом собрании. Я предложил поручить ведение собрания члену совета директоров общества Е. Г. Ясину. Акционеры не возражали против этого предложения. Все прошло по плану и в спокойной обстановке. Собрание акционеров избрало новый состав совета директоров, а совет директоров, в соответствии с Уставом, назначил председателем правления РАО «ЕЭС России» Анатолия Борисовича Чубайса.

Накануне заседания совета директоров по избранию председателя совета я спросил у А. Б. Чубайса, кого он собирается рассматривать на эту должность.

— Наверное, Ясина, — сказал он.

— Возьмите лучше Кудрявого, — предложил я. — Он парень шумливый, зато вреда от него никакого не будет.

И в этом прогнозе я ошибся.

Впоследствии средства массовой информации еще долго комментировали события, произошедшие в РАО «ЕЭС России», называя их проявлением борьбы между лидерами «консервативного крыла» в энергетике и пришедшими им на смену представителями «новой формации». В самой сути этого обобщения, мне кажется, заложена большая смысловая ошибка. Далекий путь состоит из малых отрезков, большие задачи решаются поэтапно. Издревле на первом месте стояли тяготы труда, а только затем — его плоды. Уважение и слава — дамы капризные: они не приходят по первому вызову. Чтобы о тебе заговорили, чтобы ты занял свое достойное место в отрасли, нужно проделать не один далекий путь, решить немалое число задач, вынести не одну жизненную тяготу, побороться за уважение, добиться и удержать пришедшую славу.

Такими этапами обычно шли в профессии многие мои соратники, составляющие цвет энергетики России. Да, они в основном уже пожилые люди. Но они еще и высочайшего уровня специалисты, достойно представляющие отрасль как внутри страны, так и на международной арене. Так что в конце XX века произошло столкновение не между «консервативным крылом» и «новой формацией». Это была непримиримая борьба профессионалов, болевших за свое дело, с бездарностями и неучами, появившимися «ниоткуда», чтобы раскидать по кирпичикам здание, к возведению которого они не имели никакого отношения.

Единая энергосистема России — это хорошо структурированная и в деталях продуманная конструкция, созданная с большим запасом прочности в течение нескольких десятков лет представителями поколения, к которому я имею честь принадлежать. Сохранение целостности этой структуры и создание условий для ее нормального функционирования стало задачей всей моей жизни в избранной профессии. Жизни, нацеленной, по большому счету, на скорейшее возвращение России статуса энергетически независимой, могучей и процветающей державы.