Живое Серебро

Глава 41 Двенадцатый день Ристалища

Мы слезли с дерева за четверть часа до наступления рассветных сумерек: наши тела так сильно замлели, что нам обоим было невыносимо дожидаться рассеивания темноты. Мне же было совсем худо – откровенная простуда вошла в серьёзную фазу: озноб часто сменялся жаром, жар уступал место ознобу, лоб и губы начали пылать, но самое ужасное – у меня открылся кашель. Надсадный, хриплый и, что самое паршивое, его невозможно было сдержать или сделать тише. Я стала своеобразной сиреной, привлекающей к себе внимание внезапно, резко, отчётливо… На месте Верка, я бы оборвала со мной союз в ту же секунду, как услышала этот ужасный кашель: смысл себя выдавать из-за союза с тем, кто звучит громче пулемётной очереди? И тем не менее, Верк даже не заикнулся по данному поводу, только стал чаще выдвигать предложения о привалах, чтобы перевести дух – явно не его дух, а мой дух, – и каждый раз я соглашалась передохнуть, и это с учётом того, что ещё сутки назад я бы не согласилась остановиться ни на одну лишённую смысла минуту.

Около полудня мы наткнулись на ореховое дерево. Пока я переводила дыхание, пылая от жара, Верк насобирал целую кучу орехов, после чего мы двинулись дальше: я ловко щёлкала орехи звёздочкой, а вот у Верка не выходило так же ловко, так что я щёлкала и для него тоже.

За пять часов до наступления вечерних сумерек мы вошли в странную часть Ристалища, в которой не росло ничего, кроме высоких деревьев, отдалённо напоминающих яблони, но только с бордово-алыми, идеально гладкими стволами и белоснежными, шершавыми листьями. На этих деревьях совсем не было плодов, но это было неважно – меня завораживала одна лишь их красота. Казалось, будто я попала в фантастическое измерение, и моя простывшая душа, находясь на грани от бреда, бродит по сумеречному лесу, в конце которого меня ожидает таинственное, странное и немного пугающее “нечто”.

По загадочному саду мы шли больше трёх часов, после чего остановились у его границы, за которой начинался не менее странный лес, состоящий из синих елей разных размеров и, более редких, невероятно широких и невообразимо высоких деревьев. Стволы последних не сужались кверху, как это было у их обычных собратьев, отчего казалось, будто они попросту обрублены. Эти гиганты буквально подпирали свинцовые небеса своими кронами, на каждой из которой висело нечто громадное, напоминающее искусственные шары из сухих веток – может, гнёзда каких-то гигантских птиц?

По царству голубых елей мы шли больше двух часов, сумерки уже сгустились внушительно, так что я уже искала взглядом ель побольше, с широкими нижними лапками, под которыми можно было бы залечь на целую ночь, как вдруг мой союзник резко остановился и, вытянув вперёд и чуть вверх руку, произнёс заворожённым тоном:

– Каменная колонна.

Увидев огромный каменный обелиск, я ощутила, как все внутренности внутри меня буквально сжались. Мы несдержанно побежали вперёд, что, конечно, было глупо, ведь враги могли таиться в любой тени… Это был финиш! Резко оказавшись на открытой местности, я увидела заветное слово “ФИНИШ” вертикально выгравированным на столбе! У меня перехватило дыхание…

– Что дальше? – громко зашептала я, совершенно растерявшись. – Что делать дальше?

– Финишные капсулы появятся только на четырнадцатый день, так было сказано в условиях.

– Но сейчас заканчивается только двенадцатый день!

Я не верила этому… Не верила в то, что действительно смогла добраться до финиша, что действительно стою именно перед самым финишем.

– Нам необходимо затаиться. Как можно лучше. Чтобы нас не заметили другие участники…

– Смотри, – я толкнула парня в плечо, указывая ему на чёрное пространство, расположенное у самой земли, в изножье огромного валуна. – Похоже на нору или…

– Пещеру…

– Вдруг ещё не занята? – гулко сглотнула я, внезапно ощутив пугающе сильную надежду. Надо же, как человек сильно хватается за жизнь, предчувствуя её конец.

– Я проверю…

– Стой! – я резко схватила парня за предплечье и оттянула его назад, при этом не забывая говорить шёпотом. – А вдруг там уже кто-то прячется?

– У меня есть это, – он вдруг достал из внешнего кармана своего рюкзака странную, толстую палку салатового цвета.

– Что это?

– Это ХИС – химический источник света. Работает по принципу фонаря. Если надломить, даст свечение, но только на двенадцать часов.

Я отпустила его, и, нужно отдать ему должное: он откровенно бесстрашно проверил это чёрное углубление, которое, к нашему счастью, оказалось не только вместительным, но и совершенно пустым. Внутрь можно было забраться только по очереди – одновременно два человека в такое узкое отверстие не протиснулись бы.

Внутри оказалось очень даже недурно: хотя неровный каменный потолок и очень низкий, всё же сидеть, выпрямившись в полный рост, можно, а в качестве подстилки – песок, выглядящий очень даже чистым… В принципе, здесь могли бы разместиться даже четыре не очень крупных человека.

Оставив меня с горящей зелёной палкой в укрытии, Верк зачем-то снова вылез наружу, забыв пояснить своё поведение, чем немного напугал меня. Забившись в дальний угол пещеры, я с нетерпением ожидала его возвращения, то и дело потряхивая светящейся штукой, будто боясь того, что она погаснет, если я не буду шевелить ею.

Верк вернулся спустя целых пятнадцать минут и с довольным выражением лица сообщил, что удачно замаскировал вход в наше убежище, придвинув к нему один валун средних размеров и прикрыв оставшуюся щель оторванными еловыми лапками. Такую бурную активность наши противники не простили бы нам уже завтра, но не сегодня. Сегодня нам не повезло, но воздалось за наше упорство: потому, что мы двигались вперёд без существенных остановок, мы, не зная того, умудрились стать первыми, кто добрался до финиша – ближайшие к нам участники сейчас находились в трёх часах от нас, – и только поэтому нам досталось одно из лучших мест для маскировки у финишной прямой.

Мы обустроились незамысловато: я легла в одном углу, Верк лёг во втором – между нами мог разместиться как минимум ещё один человек, а если бы все трое лежали на боках, тогда поместился бы и четвёртый. Сияющую палку, дарующую нам возможность видеть друг друга и не страшиться беспросветного мрака, я положила между нами ровно посередине, на уровне бёдер, чтобы не отсвечивало в глаза. Этого свечения хотя и хватало, всё же оно было тусклым, так что я не переживала о том, что этот свет может рассеяться и проникнуть через щели наружу, и тем самым выдать нашим противникам наше местонахождение. Откровенно говоря, конкретно в этом моменте я вообще ни о чём не переживала, даже качество маскировки входа не перепроверила – у меня попросту не осталось сил на беспокойство. Моё состояние определённо точно балансировало на грани бреда и реальности: я будто со стороны наблюдала за приливами озноба, сменяющимися волнами жара, которые обдавали меня с ног до головы каждые пятнадцать-двадцать минут. Порой мне становилось жарко и холодно одновременно. Я едва подавляла кашель и, чтобы лучше справляться с ним, и заодно чтобы не чувствовать на своём лице пытливого взгляда навязанного мне судьбой союзника, в итоге перевернулась на бок, обняла свой рюкзак и погрузилась в болезненный сон, который, по моим обманчивым ощущениям, продлился не меньше недели.