Живое Серебро

Глава 55

Прошло две недели с момента, когда Платина не убил, но опасно ранил меня. С тех пор я не выходила из своих апартаментов, даже проигнорировала траурную церемонию, за что меня, по идее, могли казнить, но по факту никто меня и пальцем не тронул. Чёрные траурные флаги теперь развиваются по всему Кар-Хару и всем Кантонам, так что я вижу их даже с высоты панорамного окна своих апартаментов – уже второй день сижу не двигаясь, в позе лотоса на краю кровати, и наблюдаю за тем, как угольные материи развеиваются на улицах города, на которые я до сих пор ни разу не выходила. Эти чёрные флаги – моих рук дело. Правитель Диленума, кровавый диктатор Харитон Эгертар скоропостижно скончался якобы от резко спрогрессировавшей болезни, которой страдал последние пять лет своей жизни. Своими действиями я повлияла на будущее всего Дилениума, а я даже не знаю наверняка, в лучшую ли сторону обернётся это влияние или всё-таки в худшую. В Дилениуме произошло важное историческое событие: прием политической власти единственной наследницей диктатора, которая в ближайшее время будет слишком сильно увлечена борьбой за несправедливо доставшийся ей трон, чтобы идти войной на Дикие Просторы. Поход на Рудник против Беорегарда Диеса отменён. Казалось бы, повод выдохнуть с облегчением, но нет, нет… Я киллер. Потому что убила того, кого у меня заказал Платина. Настроение хуже некуда…

По началу я даже думала о том, что об истинной причине смерти Эгертара знаю только я и Платина, что может значить, что Платина может запросто раскрыть меня и даже оклеветать, но меня быстро отпустили эти глупые мысли – нет, Платина, конечно, подлец, но до низости он не опустится. Хотя как обозначить его поступок по отношению ко мне, если не низостью? Или я сама виновата? Сама выдумала для себя сказку, сама поверила в неё, сама последовала за ней – и в чём в таком случае виновато чудище, которое в конце концов не оказалось волшебным принцем?

Теперь я прекрасно понимаю, что со мной сделал Платина – по-мужски воспользовался доверчивой, глупой, растерянной и к тому же откровенно влюблённой в идеализированный образ девчонкой, – но я никак не могу понять, что происходит со мной. Известная мне Дементра Катохирис не позволила бы себе страдать из-за мужчины, не позволила бы оставшемуся в прошлом, подлому мужскому поступку управлять своим состоянием, послала бы куда подальше хоть Платину, хоть десять Платин… Так что же… Что же со мной не так?.. Причём ощущение поломки проявляется не только на моём физическом, но и на ментальном уровне… Я будто… Будто представляю из себя один сплошной магнит! Я только и думаю, что о Платине, не сплю, не ем и не пью уже вторую неделю – меня тянет переступить через порог своих апартаментов и уже спустя пять минут колотить обоими кулаками в его дверь, умоляя о помощи, а быть может, даже о спасении! Я не просто чахну… Я каждую секунду борюсь с самой собой! Каждую секунду! Как по зацикленному кругу… Как по кругу… Зацикленному…

Перед моими глазами совершенно внезапно, как случайное озарение, пронеслась вспышка почти забытого воспоминания, и голос Франций ожил в моей голове с пугающей отчётливостью: “Металлы склонны к моногамии и зацикленности на своём партнёре”. От этого видения я резко вздрогнула всем телом и обернулась, будто сама Франций могла стоять в моей комнате и нашептывать правдивый, страшный, уничтожающий ответ прямо мне на ухо. Зацикленность! Какое понятие у этого слова?!

Я впервые за две недели вышла из своих апартаментов. В течение всех четырнадцати дней в мои двери то и дело звонили по очереди новообращённые Металлы и даже один раз приходила Франций, но я не открывала. У них идеальный слух, так что они наверняка знали, что я подходила к двери и смотрела в глазок, потому, думаю, они могли не переживать о том, что я, чего хорошего, взяла и вдруг скончалась, благодаря чему двери моих апартаментов не выносили, но и не оставляли в покое. Больше всего досаждал Свинец: приходил регулярно три раза в сутки. Радий заглядывал ровно один раз в день. Барий один раз в три дня. Ну и Франций один раз, на десятый день моего затворничества, и ещё было несколько клеймёных, неизвестно кем подосланных… Я понимала, что выхожу в социум, и хотя надеялась на безлюдность холлов, всё равно позаботилась о том, чтобы мой внешний вид никак не выдавал мою внутреннюю поломку: я дистанционно приобрела себе чёрный обтягивающий костюм вроде спортивного, после чего помылась и сделала аккуратную укладку волос, не нанесла на лицо ни грамма косметики и по итогу покинула свои апартаменты в идеальном виде как для идеального Металла.

На этаже были прохожие, зато среди них не было Металлов, и в лифте я ехала одна. На этаже Платины был всего один человек – клеймёный, – и тот уехал на лифте, на котором приехала я. Тяжело вздохнув и набравшись смелости, судорожно сжимая ладони в кулаки и разжимая их, я наконец приблизилась к пугающим меня апартаментам и нажала на страшный звонок. Мои наручные часы показывали пять часов дня, но я не боялась того, что Платины не окажется на месте или что у него будут гости – нужда в получении ответа была настолько удушающей, что я уже верила в то, что если он вдруг откажется выдавать мне ответ, я собственными руками выбью его из него…

Дверь открылась. Платина моментально врезался в меня взглядом, и у меня сразу же всё перевернулось внутри, отчего меня едва не затошнило: нет, это ненормально! То, что я только что почувствовала от одного только его взгляда – это не нормально! Это ведь даже не любовь! Это хуже! Зависимость?! Как наркотик…

– Долго же ты шла, – он вдруг отошёл в сторону и движением руки пригласил меня переступить порог, что я сразу же и сделала. Он поспешил закрыть за мной дверь. – Я уж чуть не решил, будто никакой зацикленности нет, но по твоим глазам вижу, что всё в силе, – он смотрел прямо вглубь моих глаз, и я ощущала, как мои зрачки расширяются – чистый наркотик! Животный страх и животное возбуждение в одном флаконе, но больше, конечно, страх…

– Объясни мне, что это такое… Ты что-то сделал со мной той ночью. Что ты со мной сделал?

– Проходи, – на сей раз он был любезен и пригласил меня, и только после того, как я сдвинулась с места, сдвинулся сам.

Мы зашли в гостиную. Я нервно сглотнула, увидев её такой же, какой она осталась в моей памяти, и поспешно отвела взгляд от дивана, на котором всё произошло. Платина остановился рядом.

– Объясняй, – отчётливо потребовала я, что заставило одну его бровь едва уловимо дёрнуться, как будто в удивлении.

– Ответ в тебе. Отвечай, только честно: на что ты надеялась, пойдя со мной той ночью?

– Я была потеряна в гипертрофировавшихся эмоциях новообращённого Металла, но больше всего чувствовала непреодолимо глубокое одиночество… Надеялась, что мы будем вместе. Быть может, думала, что мы составим пару, ведь Металлы склонны к моногамии, так на закрытой вечеринке сказала Франций.

– Франций в своём репертуаре: чуть всё не испортила своей болтливостью.

– Не испортила что? – от страха перед ответом я замерла, а он, словно не услышав моего вопроса, продолжил говорить своё.

– Однако она всё же не успела уточнить одного-единственное условие в этой схеме: в момент соития оба Металла должны быть влюблены друг в друга, а не просто физически возбуждены – только в таком случае Металлы на всю свою жизнь образуют моногамную пару, то есть зацикливаются, – говоря это, он не смотрел мне в глаза! К моему горлу подступил ком боли, который я сразу же попыталась сглотнуть – не получилось. А тем временем он продолжал просвещать меня: – Очевидно, после произошедшего между нами, ты зациклилась на мне, а я на тебе – нет. Одностороннее, то есть невзаимное зацикливание случается только в случае, если в процессе соития влюблён только один Металл, – не знаю, как я выглядела в этот момент, должно быть, побелела до состояния приведения, потому что я не сразу поняла, что он смотрит на меня и смотрит немного обеспокоенно, будто еще чуть-чуть и я рухну в обморок, и он опасается этого, но, конечно, Металлы не падают в обмороки, и мы оба знаем это… Мы оба знаем это, но мы не оба знали об условиях зацикленности – знал только один, только он. Будто желая добить меня, он повторил другими словами то, что уже сказал: – Зацикленность в моём случае не сработала, потому что нужно быть влюблённым в того, с кем ложишься в постель…

– Ты не был влюблён, – поспешно выдала я, будто желая уже наконец подтвердить, что я прекрасно поняла, что́ он только что сказал мне.

– А ты разве была?

– Ты прекрасно знаешь, что я отдавалась тебе исключительно по причине влюблённости! – сквозь зубы почти прорычала я, конкретно оборвав его: терпеть не могу наигранные сцены, тем более когда они наиграны мужчинами – он всё прекрасно понимает сейчас, и тогда, когда брал меня без предупреждения о последствиях, тоже прекрасно понимал, что он делал со мной! – Я до сих пор влюблена в тебя!

– Естественно, ты ведь зациклена.

– Я до сих пор влюблена в тебя… – я уже говорила не ему, а как будто самой себе, совсем растерянно…

– А я в тебя нет.

Настолько отрезвляющей пощёчины в моей жизни ещё не было. Я даже вздрогнула:

– Тогда зачем… Зачем ты сделал со мной это?

– Ну, знаешь… – он только пожал плечами!

– Так нечестно! Нечестно-нечестно-нечестно! – на сверхскорости приблизившись к Металлу, я трижды ударила его руками в грудь, крича ему в глаза о его нечестности, и он трижды сделал шаг назад – я действительно смогла подвинуть его своей металлической силой! – Ты знал! Ты всё знал, а я совсем ничего не знала! Но ты знал даже это – то, что я ничего даже не подозреваю! Как это отменить?! Как отменить последствия твоего деяния?! Как аннулировать это чувство?! Эту зависимость?! Зацикленность! Как разрубить этот узел?!

– Никак. Это на всю жизнь.

Приговор прозвучал как гром среди ясного неба. Будь я человеком – на месте бы лишилась чувств, а может, и жизни.

Я понимала… Мне не нужен был вопрос о том, зачем он так со мной… Я понимала… Рабыня… Ему понадобилась рабыня. Подчинённая, сломленная, не способная пойти против его воли, зависимая от него, зацикленная на нём… Я отшатнулась от него, как от жерла вулкана, угрожающего спалить всё живое во мне.

– Тебе была необходима смерть Харитона Эгертара, – я говорила ошарашенным тоном, глухо, как сквозь туман. – Почему? Ты что, защищаешь Рудник Диких Просторов?

– Я защищаю Дилениум. Жителям Дилениума война не нужна. Отменой военных действий мы добились спасения миллионов ликторов…

Я так резко и с такой силой врезала ему пощёчину, что будь на его месте Крейг Гарсия или любой другой мужчина – ему бы напрочь снесло голову! Но передо мной стоял Платина – его голова только резко развернулась на девяносто градусов и замерла.

– Я ненавижу ликторов, – сквозь зубы стала цедить я. – Я ненавижу тебя! Это неправда! Я не спасла их и никогда, ни за что не спасу тебя! Нет никаких “мы”, ведь ты не любишь меня! И я не буду любить тебя!

Он медленно повернул свою голову и снова посмотрел на меня в упор.

– Это так не работает. Можешь кричать на весь Дилениум о том, что ненавидишь меня, но стоит мне поманить тебя пальцем, как ты тут же окажешься при мне и сделаешь всё, что я у тебя попрошу, или всё, что я тебе прикажу. И ты это знаешь лучше меня. Ведь ты зациклена. Ты не просто чувствуешь – ты точно знаешь, что́ это́ зна́чит. Ты теперь моя во всех смыслах, Ртуть. Хочешь, сейчас же проверим твою зацикленность в действии?

Я резко, с силой и скоростью Металла сорвалась с места, и уже спустя две секунды стояла за порогом его апартаментов!

Не помню, как я добралась до своего номера, помню только промежуточный лифт, а до лифта и после – всё размыто перед глазами… И вот я уже стою посреди своих апартаментов и безумным взглядом пялюсь в экран, проекцией выведенный на стену. На этом экране отображается информация по запросу, который я сделала до выхода из апартаментов, но который не успела дождаться – карточка одного из участников Металлического Турнира, прошедшего в Дилениуме двадцать лет назад: Эгард Рокетт погиб в десятый день пребывания в Ристалище – зарублен топором, который против него применил его же союзник! Вот что о судьбе своего отца узнал бы Стейнмунн, переживи он Ристалище – его отца зарубил одичавший кантонский выродок ради потехи кар-харских ублюдков! Здесь вообще всё ради потехи! Я стала Металлом, Платина зациклил меня на себе – всё ради смеха!

“Не верь мужчинам, особенно красивым и особенно знающим о своей красоте, и при этом смотрящим тебе прямо в глаза”, – совет моего лучшего друга, моей лучшей влюблённости, совет, ценность которого я поняла только сейчас, когда мою сущность сломало существо, в глаза которого я, по неосторожности, засмотрелась!

Не помня себя, я стала крушить всю попадающуюся мне под руки роскошь апартаментов, все эти декорации блестящего благосостояния, обманного благополучия и наигранного счастья, весь этот пафос и всю эту гнусную ложь…