Живое Серебро

Глава 79

Волчица легла у моих ног таким образом, что я смогла сначала завалиться на её спину, а затем удобно лечь на неё животом, уверенно впившись пальцами в её густую шерсть. Я не давала ей указаний вставать медленно и идти вперёд – следующие полчаса она всё делала самостоятельно, по своему личному усмотрению. Солнце стремилось к закату, и я впервые обратила своё внимание на окружающую среду: древесная листва стала окрашиваться в жёлтые, оранжевые и красные тона… Осень? Получается, я собиралась по кусочкам не одну неделю, и даже не две… Сколько? Как долго я была не в себе?

Волчица привела меня к остаткам большого костра. Я не сразу поняла, что это тот самый костёр, у которого я нагнала Тею и её окружение. Только когда я слезла с волчицы и осмотрела это место, увидела трупы ликторов, облачённые в бело-серую форму и разбросанные между деревьев, я наконец поняла, где именно я нахожусь. Видимо, волчица подумала привести меня ко мне подобным, а здесь повсюду были разбросаны явные следы человеческого присутствия, возможно даже единственные человеческие следы на многие мили вокруг…

Сильно хромая на правую ногу, я подошла к тому месту, на котором произошло обрезание волос Теи, и сразу же нашла шёлковый шлейф её чёрных волос брошенным в увядающую траву. Подняв его, я обернулась к волчице, которая сразу же поспешила подойти ко мне. Дав ей запечатлеть запах этих волос, я намотала тугой локон на своё запястье, снова села на спину верного зверя, и мы двинулись дальше. Я даже не сомневалась в том, что волчица сразу же взяла след – мне очень повезло, что за все эти недели в этих краях не случалось дождя.

Периодически, когда волчица останавливалась в сомнениях, я давала ей нюхать локоны, повязанные на моём запястье, после чего мы двигались дальше. Один раз она серьёзно сбилась со следа. Ещё один раз она убежала в сторону от большой группы Блуждающих – очередное свидетельство поражения Ристалища Сталью.

Территорию Ристалища мы покидали глубокой ночью, задолго до рассвета, но стоило волчице перейти пересохший перешеек, как она потеряла след и уже никак не могла восстановить его. Обратившись к своим картографическим знаниям, имеющимся у меня благодаря извечному желанию Кар-Хара напасть на материковый Рудник, я направила волчицу ровно на запад, вдоль тектонического разрыва. Мы двигались медленно, волчица всё ещё бежала неуверенно, так что до места назначения мы – необыкновенное слово “мы”! – добрались только к вечеру следующего дня. Волчица взошла на гору средних размеров, полностью заросшую лесом, и замерла, сначала осматривая поле у подножия, целиком покрытое высокой дикой и пожелтевшей к осени травой, а затем стала вглядываться куда-то вперёд. Я устала и, сама того не замечая, стала как будто хуже чувствовать себя, так что поняла, что именно привлекло внимание волчицы, только после того, как слезла с её спины и, встав рядом, вгляделась вдаль. Так я поняла, что моё металлическое зрение заметно испортилось, впрочем, всё было не так уж и плохо: я смогла увидеть огромную стену, за которой прятался город-крепость, но главное – я увидела огромную массу людей, настоящее столпотворение, образовавшееся по всему периметру этой стены. Если бы моё зрение не испортилось, я бы наверняка распознала в этой толпе Блуждающих, но зрение меня подводило, а вот интуиция стала ещё более острой – я чувствовала, что там, подле той стены, концентрация опасности зашкаливает.

Волчица топнула ногой, и это движение выдернуло меня обратно в окружающую меня реальность. Перестав вглядываться вдаль, я стала осматриваться вокруг, и, к своему удивлению, всего в двадцати шагах позади себя вдруг увидела разваленную лачугу. Впрочем, присмотревшись, я скоро поняла, что это вовсе не лачуга, а полноценный дом, выполненный в необычном стиле – из крупных камней, – только совсем заброшенный и разваленный: его стены и фундамент наверняка простоят ещё века, а вот деревянные двери сгнили и, упав с петель, перекосились; бывшие стеклянными окна зияли голыми дырами; крыша, на которую упало дерево, сложилась внутрь и почти полностью рухнула. Когда-то добротный, и к тому же имеющий второй этаж дом, без хозяйского присмотра превратился в мрачный, сырой и даже страшный сарай. Должно быть, прежде это было прекрасное жилище, к тому же, отсюда до города-крепости всего четыре мили, не больше. Наверняка хозяев выкурила из этих мест Сталь – спокойно жить вблизи скопления Блуждающих, обитающих под стенами Рудника, не получилось…

Хромая, я взошла по разбитым каменным ступеням на каменное крыльцо и с лёгкостью подвинула сгнившую дверь чуть в сторону, и протиснулась внутрь помещения. Справа от входа сразу же возникла широкая деревянная лестница, ведущая на второй этаж – полностью сгнила и даже прорастила на себе какие-то деревца, так, что наверх не осталось хода. На стене справа от двери висит в перекошенной рамке старинный фотопортрет в стиле сепии. Взяв его в руки, я получше рассмотрела его. На фотографии была запечатлена семья из шести человек: мужчина и женщина, оба лет сорока, и четыре очень похожие на них, разновозрастные девочки, примерно лет семнадцати, десяти, пяти и младшая совсем малышка в пелёнках. Перевернув рамку, я увидела подпись, сделанную синими чернилами поверх картонной подкладки: Миллеры. Вот так вот без имён и точных возрастов, просто Миллеры, счастливо улыбающиеся на пшеничном поле, на фоне этого самого дома, только не разрушенного, а ухоженного и с красными оконными рамами… Вернуть фоторамку назад на стену не удалось – гвоздь проржавел и выпал из стены, как только я коснулась его, так что я поставила рамку на подоконник небольшого окна, находящегося между лестницей и входом и единственного, которое сохранило свои стёкла в деревянных рамочках.

Увидев в противоположной части дома мутную стену и распознав в ней зеркало, заточенное в красивую резную раму, переступая через сор, в основном состоящий из веток и частей рухнувшей крыши, я приблизилась к нему и замерла. И хотя в комнате было сумрачно, а зеркало и вправду было мутным, покрытым паутиной, запыленным и местами даже заржавевшим и ободранным, я смогла рассмотреть в нём своё точное отражение.

Впервые лицезрев отражение своего нового состояния, я пережила кратковременный ступор. Мой поломанный голос, ставший одной сплошной сиплой нотой, моя хромота и тянущаяся рука не шли ни в какое сравнение со шрамами… Крупными, рваными шрамами в местах, в которых произошли разрывы тела: вокруг всей шеи, вокруг всего правого колена, вокруг всего левого плеча – широкие, неровные и острые, словно шипы, полосы металлического цвета, и в дополнение к этому шрамы от волчьих клыков на запястье левой руки и на правой голени. Но и это не самое страшное… Зрачки глаз – они стали разноцветными: левый светло-серый, чуть ли не белый, а правый – грифельного цвета. И что самое удивительное: при всём этом ужасе я не перестала выглядеть фантастически. Это было необычно: пугающе и красиво одновременно… Когда же мои мысли сформулировали верное описание этого хаоса и раздрая – красивое уродство, – мой шок сменился чувством горя… Отпрянув от зеркала, я начала плакать и, спотыкаясь, вышла на улицу… Волчица попыталась прильнуть ко мне, но продолжая прятать плачущее лицо в ладонях, я отошла от неё и, не глядя, стала отходить дальше, повыше на гору, сама не зная, зачем, от кого и от чего, и для чего иду…

Я недооценила своё состояние. Я слишком ослабла… Совсем… Как будто я не Металл, а самый обыкновенный человек… Надо же так обессилить! Разве такое возможно?..

Я не понимала этого, но так вскрывалось главное отличие Металла-суррогата от чистого Металла. Я израсходовала слишком много энергии, и мне грозила смерть, но я не понимала, что иссякаю и рискую всерьёз превратиться в живую мумию, если срочно не восстановлю свою физическую энергию… Сидя под раскидистым деревом прямо на каменной породе, я всматривалась в ночное небо, наблюдая за восхождением, падением и сиянием недосягаемых звёзд, обращалась в ледяную ледышку, но совсем не чувствовала, что замерзаю… После всего, что я пережила, после возвращения к жизни и преодоления всего этого невообразимого пути, мне грозила смерть, и я этого совершенно не сознавала. Скорее всего, в ближайшие несколько суток я бы впала в анабиоз, грозящий закончиться летальным исходом. Да, скорее всего, именно так бы всё для меня и закончилось. Если бы дальше не произошло то, что произошло…