Живое Серебро

Глава 59

Я вернулась к поезду задолго до его отправления – у меня в запасе оставалось больше двух часов, но осматривать родные места у меня больше не было желания: я поняла, что без дорогих мне людей этот край может принести мне только разочарование, подобное соли, просыпающейся на незаживающую рану, а значит, никакое целительное чувство, близкое к облегчению, в этих землях для меня не может обитать.

Обходя поезд сзади и уже встав на бетонные шпалы рельсов, я остановилась, чтобы снять с рук перчатки – они изрядно испачкались в чужую кровь, смешанную с ртутью. Пригнувшись, я забросила их под вагон, не подумав о том, что кто-то может их найти и подобрать, в результате чего отравиться ртутью, что по итогу и произойдёт: первой жертвой падёт жадный на наживу ликтор, который найдёт дорогое кожаное изделие во время предрассветного обхода и решит одарить этой находкой свою любимую проститутку, которая со временем также станет жертвой отравленных перчаток, после чего смертоносный предмет гардероба в конце концов совершенно случайно перекочует не к новому владельцу, а прямиком на свалку, где и завершит свой ядовитый путь.

Стоило мне завернуть за вагон и оказаться с тыльной стороны поезда, как я сразу же увидела тёмный силуэт того, кому этой ночью не следовало возникать на моём пути – Лестер Орхус вышел из поезда, чтобы выкурить ночную сигарету и, быть может, понаслаждаться звёздами Кантона, в котором однажды служил и опрокинул юную Дементру Катохирис на крупную партию контрабандных самоцветов.

Я подошла к нему впритык, и только когда уже было слишком поздно, он заметил меня. Резко вздрогнув от испуга – я остановилась всего в шаге от курильщика, – он, ещё не подозревая о своей приговорённости, нервно выпустил дым изо рта, а я тем временем невольно уловила звуки женского плача, которые наверняка не были доступны его слуху, но отчётливо улавливались моим. Я была на сто процентов уверена в том, что плач исходит из первого в коридоре купе, то есть из его купе, а значит, это плачет то самое полупрозрачное существо с замаскированными синяками по всему телу, которое позволяет этому чудовищу называть её его женой.

– В Кантонах особенные звёзды, правда? – ухмыльнулось чудовище, совершенно не догадываясь о том, что дарит свою ухмылку ещё более опасному виду хищника. – Когда я служил в этом Кантоне, кажется, совсем в другой жизни, я не понимал, что здесь, оказывается, звёзды светят ярче, чем в Кар-Харе, в котором звёзд вообще как будто нет…

– Три года назад ты бросил меня на крупную партию самоцветов и сбежал с награбленной наживой в Кар-Хар. Теперь припоминаешь?

Он замер, и даже в кромешной темноте своим острым зрением я заметила, как резко расширились от внезапного испуга зрачки его полусонных глаз. Он понял. А большего я и не хотела.

Схватив его за голову обеими руками, я позволила ему дёрнуться ровно два раза, чтобы перед смертью он испытал страх от ощутимой неизбежности, чтобы струсил и испугался до самого основания своего тёмного нутра… Он наверняка закричал бы как девчонка, но я, конечно, не позволила – одно резкое движение моих рук в сторону, и позвонки его шеи хрустнули с такой яркой отчётливостью, что я даже на секунду решила, будто не просто сломала его шею, а напрочь оторвала голову от туловища. Но нет, голова осталась на плечах – тело обрушилось к моим ногам, внешне сохранив свою целостность. Я ничего не почувствовала. Будто убивала людей, какими бы они чудовищами ни были, всю свою жизнь, а не утверждала себя убийцей здесь и сейчас.

Сначала я думала забросить тело под поезд, как очередную ставшую ненужной перчатку, но сразу вспомнила, по какой причине в прошлом я и мои друзья не прятали контрабанду под поездом, и подняла голову вверх. На секунду нахлынули воспоминания о том, как, будучи человеком, я ненавидела взбираться по таким вот скользким поездам, предпочитая им ржавые составы, но то было в прошлом, а теперь я Металл.

Подняв труп обеими руками так, будто он не весил и одного кило, я с металлической точностью подбросила его вверх таким образом, что уже спустя пару секунд он обрушился точно на крышу, однако его ноги всё же остались свисающими. Я с места совершила прыжок вверх… Да, это было шумно, но с этой ночи я стала ощущать себя не просто бесстрашной, но неуязвимой, то есть настоящим Металлом, так что напрочь позабыла по-человечески переживать о подобных “мелочах”.

Уложив тело по центру крыши, я отряхнула руки и, мысленно представив, как этот труп сваливается с поезда где-то на пути в Кар-Хар, удовлетворённо кивнула своим мыслям и спокойно спрыгнула назад на землю. Я не оборачивалась. Потому что на всю жизнь запомнила материнский совет: уходить нужно, не оборачиваясь.

Зайдя в вагон и завернув в коридор, я сразу же столкнулась с ней… Теперь уже бывшая жена нынешнего трупа, сейчас валяющегося на крыше. Как же он тогда представил мне её на том уродском балу? Сальма? Точно, Сальма. В вагоне было темно, но не для моего металлического зрения: по выражению лица этой молодой женщины я с лёгкостью прочла категоричный факт – она всё видела и всё знает. Но это не всё, о чём мне говорило её лицо: её красивые губы опухли, и вокруг них уже начали наливаться синяки.

Я замерла только на две секунды, по истечении которых пошла вперёд. Идя на неё, проходя мимо неё и уже пройдя мимо неё, я с неожиданной для себя хладнокровностью всерьёз думала о том, не развернуться ли мне прямо сейчас и не прикончить ли одним взмахом руки единственного свидетеля, как вдруг за моей спиной раздался неожиданно красивый, хотя и пропитанный страданием, женский голос:

– Он больше не вернётся?

Что ж… Я развернулась и встала к ней полубоком:

– Ты против?

– Я ничего не видела, – встряхнула головой она, ещё больше нарушив свою и без того растрёпанную причёску. Её “я ничего не видела” кричало о том, что она “видела всё”. Убить её или не убить – вот в чём был вопрос, который неизвестно как бы разрешился, если бы она вдруг не произнесла: – Спасибо.

– Ты благодаришь меня за убийство твоего мужа, – решила уточнить я.

– Это неправильно, ужасно, против морали, да? Но как бы это ни было кощунственно, я не чувствую ни сожаления, ни ужаса, ни сочувствия – только безграничное облегчение, понимаешь? – она говорила тихо, но это не мешало мне понимать её. Давно я не понимала никого так хорошо, как сейчас понимаю её – ещё около часа назад я думала и чувствовала примерно то же, наблюдая за последними минутами истекающей жизни Морана.

Я не развернулась и не пошла дальше вовремя, поэтому эта женщина начала непрошенно высказываться, а я почему-то вместо того, чтобы всё-таки уйти, осталась стоять на месте, позволяя ей говорить, а себе позволяя слушать:

– Мне ведь всего лишь двадцать лет, а я уже мать троих детей, представляешь? Ведь я всего лишь на один год старше тебя. Не спрашивай, откуда я знаю твой возраст: над тобой тоже сильно поиздевались, так, что теперь твой возраст – меньшее из того, что о тебе известно каждому жителю Кар-Хара. Я вышла замуж не по любви, а из страха. Орхус, в отличие от меня, был страстно влюблён ещё до брака, не получая же от меня взаимности, стал агрессивно настроенным поклонником. Я была из обедневшей кар-харской семьи, недавно осталась сиротой, так что я действительно испугалась угроз бывшего ликтора, разбогатевшего якобы на наследстве своего дяди: он обещал уничтожить меня и мою няню, если я не выйду за него замуж. Мне было шестнадцать, а Орхусу тридцать, когда наш брак состоялся. Сначала он действительно любил меня, но я его полюбить так и не смогла… Наверное, поэтому он начал избивать меня после рождения третьей дочери. Первую дочь я родила ещё до своего семнадцатилетия, вторая была рождена спустя одиннадцать месяцев после первой, третья появилась на свет ещё до моего девятнадцатилетия. Три года беспрерывного вынашивания и рождения детей, которых, несмотря на своё отношение к их отцу, я искренне люблю всем своим разбитым сердцем: все мои дочери и внешне, и внутренне пошли в меня, будто нарочно не взяв от своего отца ни толики его сущности. В Кар-Харе сейчас борются с массовым бесплодием, из-за чего контрацептивы и аборты находятся под строгим запретом, поэтому я рожала одного ребёнка за другим – я никак не могла обезопасить себя, что не просто устраивало Орхуса, но делало его счастливым: чем больше детей у кар-харского мужчины в разгар всеобщего бесплодия – тем выше его статус. Поэтому я очень обрадовалась, а он крайне расстроился из-за того, что после рождения третьей дочери мой организм внезапно перестал удивлять своей плодородностью – с момента рождения младшей дочери прошло уже больше года, а я до сих пор так и не забеременела повторно. Полгода назад он начал грубо насиловать меня из-за этого: ему нужен был статус повыше, что запросто могло организовать для него появление новых детей, которых, по его мнению, я должна была рожать от него бесперебойно раз в год. Он жаждал иметь сына, – при этих словах рассказчица нервно сглотнула. – Я обожаю своих дочерей, но никто и представить себе не сможет, как я счастлива, что не родила от этого подлеца ещё одного ребёнка, тем более мальчика – у Орхуса не останется продолжателя рода и он уже никогда не получит от меня того, что хотел… Спасибо тебе за это.

Она закончила свою исповедь. Я молча кивнула, таким образом давая понять, что я, как смогла, посочувствовала её страданиям и приняла её благодарность, после чего развернулась и, уже не раздумывая о том, стоит ли мне убивать её, как свидетельницу, отправилась дальше по тёмному коридору, следуя напрямую к своему купе, расположенному почти в самом конце вагона. Кому, как не мне знать, как сложно быть женщиной в мире правящих мужчин?

Что с Сальмой Орхус будет дальше? Всё богатство её бывшего мужа всецело перейдёт в её руки, так что следующие шестнадцать лет она и её дочери будут жить не в роскоши, но в комфортной кар-харской обстановке, после чего случится Падение Дилениума от Стали. Сальма это событие не переживёт – пополнит ряды Блуждающих, как и две из трёх её дочерей. Одна дочь, средняя, выживет и сможет спасти трёх мальчиков-племянников, с которыми ещё долго проживёт на территории Павшего Дилениума. Но до этого ещё далеко – ещё даже Теа Диес не выросла из невинного ребёнка во взрослую девушку, так что о столь далёком будущем пока ещё нет смысла задумываться.

Зайдя в своё купе, я заперлась, сбросила с себя одежду, зашла в санитарную комнату, вымыла с мылом руки и лицо, несколько секунд смотрела на плечо, в место, в которое вошла пуля – от ранения не осталось и следа, – накинула на голое тело халат и, вернувшись в спальную зону, села на свою заранее разложенную кровать. Проецируемые на стену часы показывали ровно три часа ночи – через два часа поезд увезёт меня отсюда. Скорее бы…

Не с кем поговорить. Не с кем поделиться своими мыслями, чувствами, переживаниями… Не с кем разделить бремя своего перерождения из человека в Металл. Некого даже послушать с интересом. У меня нет ни одного друга, ни одной живой души, которой я могла бы довериться, и, кажется, никогда не будет – только не после того, что со мной сделал Платина. Моё доверие навсегда сломано. Так мне сейчас кажется. Я – победитель Металлического Турнира, а значит, мне доступны роскошь, преступные привилегии, чистая вода из-под крана в любой момент, накрахмаленные салфетки, золотые пуговицы, шелковые наряды, ароматные духи, блеск бриллиантов, горы пищи, реки напитков и больше всех гор – горы боли, и глубже всех рек – реки отчаяния.

Платина советовал мне впредь быть осторожной, потому что с другими может не пройти такой неаккуратный приём. Этой ночью я неосознанно впервые нарушила его указание – я была крайне неосторожна. Тело Орхуса не найдут – оно свалится с крыши в сорока милях от Кантона-J и станет удобрением для непроходимого леса, – а вот с Мораном и ночным вахтенным ликтором здания Администрации всё будет куда сложнее. Будет расследование. О том, что Морана и его телохранителя убрала я, станет известно ещё до того, как наш поезд вернётся в Кар-Хар: меня выдадут вездесущие следы ртути, которые я научусь скрывать немногим позже. Мне ничего не сообщат и ничего не сделают, но самые главные маньяки Кар-Хара будут знать, что отныне рядом с ними поселился самый опасный из всех известных тип убийцы. Я даже не буду догадываться о том, как сильно с этого момента меня будет бояться правительство Дилениума, прекрасно знающее о том, кем я теперь являюсь – убийцей, не питающим никакого расположения к текущему правительству. Но всё это детали моего будущего, а я пока всё ещё здесь, в поезде, недооцениваю свои возможности, недопонимаю свою власть, сверлю апатичным взглядом пустую стену…

За семь минут до отправки поезда меня вывело из транса нечто странное: пульсирующий свет. Едва уловимый, он подлетел к приоткрытой оконной форточке и аккуратно сел на край рамы. Моргнув от неожиданности, я пришла в себя и вдруг поняла, что смотрю на светящееся существо – маленький жучок с мерцающим зелёным цветом брюшком. От изумления к моему горлу резко подступил колючий ком боли, внутри всё сжалось…

“Сказка про то, что мы ловим ночных светлячков, которые днём невидимы, чтобы потом продавать их на ярмарке, до сих пор работает на Октавии и Эсфире. Днём мы показываем им пустую птичью клетку и говорим, что в ней туча светлячков, но светятся они только по ночам и вне дома, отчего их в клетке и не видно, после чего рассказываем им байки про то, что всех светлячков мы распродали или распустили… Я сама-то ни разу в жизни не видела ночных светлячков. А, честно говоря, хотелось бы. Даже думаю, существуют ли они вообще, или это всё чистые выдумки Берда для детей? Думая так, я всегда непроизвольно ухмыляюсь, потому что осознаю, что Берд и меня тоже считает своим ребёнком. Ладно, если светлячки не существуют, не хочу об этом знать – пусть они останутся правдой для всех детей Берда”.

Я вздрогнула, как будто прикоснулась к невидимой границе между этим миром и тем, который не может быть доступен даже взору Металла. Это было подобно шоку: я впервые в жизни увидела настоящего светлячка! Он попульсировал своим светом для моих глаз ещё немного, а потом вспорхнул и сразу же рухнул куда-то вниз, на сторону улицы… Я моментально подорвалась с места и бросилась к окну, но сколько бы ни вглядывалась, так и не смогла отыскать это видение вновь: оно исчезло… Это ведь было реально?! Мне ведь не привиделось?!

“Катохирис Дема-Деми-Дементра, дочь Берда Катохириса. Так есть и так будет всегда – где бы ты ни была и кем бы ни стала, как бы ни сложилась твоя судьба, помни об этом неизменно и не забывай”.

Берд?..