Живое Серебро

Глава 75

Пусть Свинец и агрессор, склонный к насилию над слабыми людьми, и тряпка в отношениях со мной, однако таким его, как и нас всех, сделал Кар-Хар – почему же никто даже не подумал попытаться помочь ему? Ладно, меня решили погубить за то, что я больше неугодна их предводителю, но почему они так поступают со Свинцом? Только потому, что он предан мне? Что ж, я его не оставлю… Когда всё будет кончено, я избавлю его от зацикленности, поговорю с ним и отпущу, но я не буду, как все они: я не брошу того, с кем одновременно прошла мясорубку Металлического Турнира и впоследствии прожила рядом шестнадцать лет кромешного кошмара. Решено: наши пути разойдутся – обретя свободу, я освобожу и Свинца, пусть даже против его воли, и дальше пусть сам решает, что делать со своей свободой, а я отправлюсь бродить по миру в поиске возможностей помогать тем, кто будет нуждаться в моей помощи, в поиске гармонии, какая может наступать только после исцеления от тяжкой хвори.

Ища Свинца по вагонам, я стискивала зубы, неосознанно позволяя себе злиться. Беспощадные, бессердечные… Сделали из меня монстра. Но виноваты не они – виновата я! Потому что я оказалась слабее их, раз позволила им сделать из себя монстра!

Резко распахнув дверь, ведущую в следующий вагон, я увидела Свинца стоящим в конце коридора и смотрящим в окно. Я на металлической скорости приблизилась к нему, и он даже не моргнул. Выражение его лица, обыкновенно хмурое и источающее агрессию, вдруг сменилось на неожиданные черты – грусть, тоска, неописуемая глубина печали… Он тоже всё или понимает, или подозревает – неужели опасается, что я поступлю с ним так же, как со мной собираются поступить остальные? Дурак.

– Моя мать была проституткой. Она сама не знала, от кого из своих многочисленных клиентов зачала и в итоге произвела на свет меня. Я стал тэйсинтаем, потому что в начале того года я остался один: преждевременно состарившуюся мать зарезал в подворотне один из её новых клиентов. Я отомстил ему – нашёл и искалечил, и оставил жить калекой… После этого меня ничто не держало в Кантоне-С: я хотел не столько выбраться из той душегубки, сколько сбежать куда подальше. Так я попал в Рудник, в котором впервые увидел тебя… – тяжкий вздох. Прежде чем продолжить говорить, он развернулся ко мне всем телом, но в глаза так и не стал смотреть: – Я понимаю, что на наших отношениях лежит отпечаток того, что именно я и к тому же у тебя на глазах убил Стейнмунна Роккета. Он был твоей первой любовью, а я собственными руками убил твою надежду спасти его. Ты должна была сначала потерять эту надежду, и только после этого мне можно было бы уничтожить то чудовище, в которое твой друг несправедливо обратился, – договорив эти слова, отчасти безумные, отчасти обличающие истину, он вдруг встретился со мной взглядом, который я никогда не переваривала – взглядом, который выпрашивает у меня эмоцию и который не может выпросить ничего, кроме отторжения: – В нашем первом прохождении Металлического Турнира я притворялся, что не умею щёлкать орехи, чтобы ты щёлкала их мне. Ты представить себе не можешь, как я был счастлив принимать их из твоих нежных рук.

Какие ещё орехи? Какое-то смутное, давно забытое воспоминание пронеслось и сразу же поблекло перед глазами: в те дни, когда я была с ним в образе человека, у меня был жар и бред, должно быть, поэтому воспоминания о тех днях в моей памяти тусклее, чем воспоминания о глубоком детстве. И всё же, что за бред? Зачем строить из себя слезливого щенка? Я ведь знаю, что его натура жестока и агрессивна, что он способен издеваться и убивать из прихоти, и уже только поэтому его желание вызвать у меня жалость вызывает у меня презрение, но он этого совершенно не понимает, а я не говорю ему, чтобы не ранить его зацикленность правдивыми словами: “Ой, да мне не интересны мужчины двух ипостасей – садисты и тряпки, – а ты идеально сочетаешь в себе обе эти патологии!”.

У меня не было времени, чтобы тратить его на пустое. Так что я решила оставить этот разговор до момента, когда я начну убивать его раз за разом, раз за разом, пока он наконец не освободится от зацикленности и не отвалит от меня куда подальше вместе со своими воспоминаниями об орехах из моих рук, живущих в его мозгу рядом с воспоминаниями о том, как он издевался над участницами, гарантом которых был в последнем Металлическом Турнире.

Открыв соседнее купе, которое, как подсказал мне слух, всё ещё оставалось пустым, я затащила его туда за руку и закрыла дверь.

– Слушай внимательно: Металлы объединились в союз, в котором нас не захотели видеть, – начала спешно говорить я, но вдруг услышала присутствие ещё кого-то в соседней комнате… Прислушавшись, я замерла и по едва уловимому аромату человеческого дыхания сразу же поняла, что прямо за стеной находится джекпот: Теа! Она начала шевеление: встала на закрытую крышку унитаза, чтобы подслушать?! Я проскользила взглядом по вентиляционной вытяжке и сразу же заметила макушку с тёмными волосами, почувствовала ещё больший аромат её присутствия и окончательно убедилась в верности всех своих выводов. Пока Свинец сверлил меня обеспокоенным взглядом, совершенно не обращая внимания на обстановку и не понимая, что́ происходит, я спешно размышляла: поверит Теа – поверит Платина, поверит Платина – я получу свой билет на свободу!

– Ртуть?

– Нужно избавиться от девчонки, – неубедительно произнесла я ложь, и сразу же поймала себя на том, что дальше нужно говорить более выразительно, ведь здесь и сейчас происходит борьба за веру и свободу!

– Ничего не выйдет. Металлы, они начеку.

– Расслабься, до прибытия в Кар-Хар у нас ещё есть время.

– Всего лишь девять часов.

– Другие Кантоны отменены, так что остановок не будет.

– Выходит, часов семь…

– Да расслабься же ты. Металл ты или глина? – даже в актёрской сценке я не могла не раздражаться от его бесхребетности.

– Ртуть, ты ведь прекрасно понимаешь, что нас меньшинство…

Молчание. Она точно услышала, что́ именно́ я якобы хочу сделать? Или повторить? Благо, Свинец пусть неосознанно, но сам позаботился о повторе:

– Если мы убьём девчонку, никто не гарантирует нам, что мы сможем вернуться в Кар-Хар целыми. Предлагаю оставить её Ивэнджелин.

– Ивэнджелин Эгертар ничего ей не сделает. По крайней мере до тех пор, пока ей нужны остальные. Я хочу её голову, Свинец, слышишь? Я хочу её голову здесь и сейчас. Давай сделаем это. Давай сделаем это вместе, – ради игры я прильнула к нему, потому что мне необходимо было его согласие, чтобы Теа не сомневалась в том, что мы попробуем убить её. – Сделаем это через пару часов, – чтобы закончить с этим поскорее, я пропустила свои пальцы через ремень на его штанах. – А потом мы просто сойдём с поезда. Пусть остальные возвращаются в Кар-Хар, мы никому ничего не скажем. Мы останемся вдвоём. Навсегда. Ты и я. Мы обогнём Ристалище не заходя в него и посмотрим, что за ним находится. Мы откроем новый мир, Свинец, в котором будем вместе, только ты и я, как тебе?

– Как же наши сёстры?

Сёстры?! Значит, он тоже заметил постороннее присутствие.

– Довольно! – я с несдержанной злостью отцепила свои пальцы от его ремня и врезалась ладонями в стену, о которую опирался спиной мой собеседник. – Довольно они пили нашу кровь! Все они: Кар-Хар, Ивэнджелин, наши родственники. Пусть остаются в прошлом. Навсегда. Мы не вернёмся в Кар-Хар, слышишь? Не этой ночью. Этой ночью мы станем свободны ото всех оков. Но сначала мне нужна голова Теи, слышишь? В доказательство того, что ты сделаешь для меня всё там, куда мы с тобой отправимся.

Замешательство Свинца продлилось всего несколько секунд.

– Через час, – он вдруг совершенно неожиданно и с силой взял меня за запястье и притянул меня к себе. Дальше, я уверена в этом, он не играл, а говорил всерьёз: – Её голова будет в твоих руках ровно через час.

Договорив это безумное обещание, он с ожесточением впился в мои губы. Чтобы не сорвать всё, я позволила ему целовать себя, но стоило Тее отпрянуть от вентиляционного отверстия, как я сразу же оттолкнула его в грудь. Агрессивно схватив его за волосы, я пригнула его голову вниз и прошептала ему на ухо фразу: “Только попробуй коснуться этой девочки, и, клянусь, я лично прикончу тебя!”.

Впрочем, я и так планировала прикончить его, причём несколько раз, просто он об этом пока что ещё не знал.

Я вышла из вагона, не зная, что всё это было зря: не было необходимости пугать Тею, чтобы та пожаловалась Платине, ведь Платину она не помнит и боится не меньше, чем меня и Свинца, но, что самое главное – Платина уже сам ступил на тот путь, на котором я его уже давно ждала.

Он пришёл ко мне раньше, чем я ожидала – спустя полчаса. Его правая рука была красноречиво, по самый локоть залита в металлическое вещество – свинцовая кровь. Надо же, какой он самонадеянный: явился один и при этом не скрывая своего намерения причинить мне зло. Если бы я не желала освободиться – он бы не смог меня и пальцем коснуться! Но я желала свободы, поэтому стояла посреди своего купе замерев, не двигаясь и даже не дыша. Он подходил ко мне медленно, глядя прямо в мои глаза совсем не холодным, а бушующим от внутреннего пожара взглядом, в левой руке он держал длинный платиновый штырь. И вдруг моё сердце ёкнуло: “А вдруг на сей раз он не “на время” убьёт меня, вдруг насовсем?!”. Я успела испугаться, но только на секунду, и только подумала: “Уж лучше умереть за свободу, чем жить в рабстве”.

Я так и не сдвинулась с места – стояла перед ним, как идеальная живая мишень, когда он со всего размаха, так, что у меня даже треснули ключица и лопатка, пронзил меня насквозь, вогнав платиновый штырь прямо в моё сердце…

Это было больно, но и быстро, но и… Но и… Но и… Но и…

Но и…