Живое Серебро

Глава 82

Проходили дни и ночи. Радий приходил снова и снова, и снова – он как будто перестал уходить или уходил недалеко… Не знаю, я не следила за ним. Он приносил мне еду и напитки. Не имею понятия, где он доставал их, но дважды в день я съедала до последней крошки и выпивала до последней капли всё, что он крайне настойчиво предлагал мне. Я употребляла всё сама, больше не позволяла кормить себя из рук.

Спустя несколько дней я стала обращать внимание на звуки и движения вокруг. Он привозил какие-то вещи на Чёрном и Белом Страхах – откуда возил и что именно, не знаю. И с утра до ночи что-то колотил… Много стучал и даже как будто пилил. Только когда я увидела его взобравшимся на обрушившуюся крышу скрытой за высокой растительностью лачуги, я поняла, что он колотит именно лачугу, и теперь взялся за крышу… Он почти напугал меня: зачем ему сдалась эта крыша? Не двигаясь, я стала наблюдать за тем, как он неустанно делает на ней что-то: поднимает балки, спускает балки, машет молотком, подбрасывает бруски… Свалил несколько деревьев вдалеке и приволок их к крыльцу, начал их обрабатывать… Я не спрашивала, что с ним происходит и зачем он так шумит, но, правда, стала немного переживать, когда он перестал останавливаться даже по ночам.

Однажды он принёс мне идеально гладкую чашу из дерева – в ней лежало четыре красивых красных яблока. Он и до этого пытался разговаривать со мной, на что я неизменно реагировала молчанием, так что я не удивилась, когда сев напротив меня и сунув в мои руки чашу с яблоками, он вдруг взял одно, надкусил и заговорил:

– Оцени эту чашу. Сам сделал. Думаю, могу из дерева сделать и не такое, главное – правильно подобрать материал. Но и здесь рубить не хочу, чтобы не портить красоту этого места. Вот закончу с домом и больше ни ветки здесь не надломлю. Думаю, в лесу на соседней горе можно будет поискать хорошие деревья для резьбы. Но понадобится оборудованная мастерская, в которой можно будет сушить древесину…

– Хорошая чаша, – аккуратно, с чувством заботы проведя пальцами по гладким краям чаши, впервые за прошедшие полторы недели подала голос я, чем, быть может, удивила своего собеседника. После взяла самое красное яблоко и надкусила его. Заметив, что он наблюдает за мной, я нервно сглотнула: – Я пришла отомстить… Никто не знает об этом, но я несколько раз спасала Рудник от нападения Дилениума. Они должны мне… Должны хотя бы выслушать.

– Ты слишком слабенькая, чтобы мстить, – сказав так, он пожал плечами, а я вдруг смешалась оттого, что он назвал меня не “слабой”, а “слабенькой”.

Я попыталась продолжать есть яблоко, но он отвлекал меня своим пристальным взглядом, что сбивало меня с толку.

– Не смотри на меня, когда я ем… И вообще меньше смотри. Я понимаю, что я больше не эталон красоты.

– Знаешь, тебе, как никому другому, идёт быть неидеальной.

Я замерла… Что он сказал?..

“ – Конечно нет, Дементра Катохирис, ты не идеальная. И какой бы из тебя вышел ужас, будь ты идеальной! Ведь именно в твоей неидеальности и заключена вся твоя прелесть”.

Слова мамы… Откуда он знает?.. Глава 83

Прошло две недели или чуть больше с момента, когда Радий впервые накормил меня и стал шуметь в моём пространстве. С севера пришли тяжёлые тучи, обещающие дожди, и подул холодный ветер, предвещающий скорое наступление настоящих холодов, а я продолжала оставаться неподвижной, хотя… Хотя уже не такой уж и неподвижной: я каждый день по чуть-чуть ела, так что стала отлучаться в туалет, начала чувствовать серьёзное восстановление, как физическое, так и внутреннее, ведь я каждый день ожидала момента, когда Радий снова явится ко мне со своими монологами, и начала не просто наблюдать за природой, но и наслаждаться её красотой. Особенно мне нравилось заворожённо следить за шевелением трав и пробовать на вкус красные кисловато-сладкие ягоды, которые Радий каждый день приносил мне в глиняном кувшине. И ещё нравилось слухом или взглядом следить со своего места за отдалённой работой единственного человека, пребывающего в моём пространстве.

Радий снова работал всю ночь: пока я смотрела на звёзды, кутаясь в его накидку, он что-то безостановочно колотил внутри лачуги, так что бой его молотка был глухим… Утром он пришёл ко мне – опилки были на его одежде, обуви и даже в его густых каштановых волосах, – и протянул мне свою сильную, загорелую руку, с закатанной до локтя рубашкой…

– Я тебя приглашаю, – вдруг улыбнулся он своей белоснежной улыбкой, при этом глядя прямо в мои глаза.

– Куда? – с неожиданным удивлением откликнулась я и ещё более неожиданно вложила свою руку в его, позволив ему помочь мне подняться на ноги.

– В твой дом.

Он сказал: “Я приглашаю тебя в твой дом”? Конечно же я решила, что он подшутил надо мной, и поэтому больше не хотела сдвигаться с места, так что он обошёл меня сзади и, положив руки на мои плечи, стал толкать меня куда-то вперёд против моей воли: я не сопротивлялась, но и двигалась без энтузиазма, как вдруг… Мы вышли из-за деревьев на открытое пространство, и я увидела… Чудо. Лачуга, она больше не была лачугой – это был красивый, каменный дом с деревянными рамами, выкрашенными в красный цвет, с застеклёнными окнами, с целой крышей, которую венчал отделанный камнем дымоход… И дверь! Входная дверь из массива дерева, с металлическими ручками и специальным кругом для стука гостей… И крыльцо больше не разбито – отделано новыми камнями, скреплёнными цементом.

Я резко обернулась, и встретилась своим поражённым взглядом с улыбающимся взглядом Радия:

– Это что?

– Я сделал это для тебя…

– Для меня?.. – мои глаза округлились ещё больше, я не понимала.

– Внутри ещё интереснее получилось, – взяв меня за руку, он потащил меня за собой, и я уже не сопротивлялась.

Когда мы взошли на крыльцо, он открыл передо мной тяжёлую деревянную дверь и пропустил меня внутрь. Я переступила высокий порог, но сделала это крадучись, как будто с опаской – вдруг всё развеется, вдруг просто крепко заснула?..

Под ногами у меня оказался идеально ровный пол, выполненный из гладких досок, отполированных и покрытых лаком, запах которого уже почти выветрился… Комната была пустой, но я этого не заметила, потому что всё моё внимание было обращено к большому камину, находящемуся в противоположном конце комнаты, в стене напротив входа – в нём уже горел живой огонь! Это был не сон… Ничто не развеивалось. Комната очень просторная и уже очень тёплая – как это он так сделал?

– Ну, как тебе? – нетерпеливо спросил Радий, пока я, задрав голову, осматривала балки высокого потолка.

– Красота, – неприкрыто зачарованным тоном отозвалась я.

– Не апартаменты Кар-Хара, конечно…

– Намного лучше. Ни за что бы не променяла это деревянно-каменное чудо на железобетон Кар-Хара! Если бы я была человеком и искала человеческого счастья – ничего лучше нельзя было бы придумать…

– А что ты ищешь?

Я резко пришла в себя: перестав осматривать потолок, встретилась взглядом с парнем – он был напряжён, потому что заблаговременно и вполне обоснованно опасался моего ответа.

– Завтра я отправлюсь к воротам Рудника и буду требовать, чтобы Платина вышел из города вместе с Теей. Она должна знать, кто такой Платина на самом деле.

– Кто такой Платина на самом деле? Что ты имеешь в виду?

Я рассказала ему всё. С самого начала: от момента, когда Платина заприметил меня ещё в человеческом обличии, сквозь моменты соблазнения, порабощения моей воли, превращения меня в убийцу и вплоть до подробностей битвы на болоте и её последствий. Понадобилось много времени, но зато я не упустила ни крошки. Радий слушал внимательно, ни разу не перебил и, кажется, будто даже не дышал, особенно в самые болезненные для меня моменты, которые я не могла скрыть из-за своего поломанного голоса, плохо подчиняющегося моему тщетному желанию выглядеть хладнокровной… Покончив с подробностями возвращения к жизни через агонию, пережитую в процессе, едва сдерживая горестные слёзы, я надолго замолчала, и тогда заговорил Радий, и я вдруг заметила, как сильно сжаты его кулаки: возможно, мне не стоило ему открываться вот так вот совсем, до остатка, чтобы он не чувствовал мою боль слишком остро – достаточно и того, что её так остро чувствую я…

– Ходили слухи, но я не верил им и не думал, что ты могла быть зациклена на Платине, что он мог так поступить с тобой, как и не допускал мысли о том, что все те грязные слухи, которые о тебе распускали желчные кар-харцы, могли быть хотя бы на долю одного процента правдивы… Однако я не понимал, что ты нашла в Свинце, ведь ты гораздо лучше него… Не подумай, я не думал о тебе в таком русле, что я мог бы быть с тобой, а ты со мной… – он вдруг так резко смутился, что сбил меня с толку. Снова.

Барахтаясь на поверхности неловкой ситуации, я зацепилась за его первые слова о том, что он не думал, что Платина мог со мной так поступить, а я могла попасть в такую ловушку:

– Ты просто слишком хорошо думаешь обо всех: судишь других по себе.

– Я был страшно глуп… Как же больно это осознавать! Ты открыла мне глаза на мою непроходимую, непростительную глупость… Спасибо, что не оставила меня слепцом. Прошу, прости… Впредь я буду изо всех сил стараться…

Мне было настолько больно слышать его сокрушение, ощущать его неожиданную, безразмерную муку, что, не выдержав, я оборвала его на полуслове:

– Не вини себя ни в чём, что связано со мной. Никто не знал о моём положении – я никому не рассказывала, никого не подпускала, сама несла ношу, в которой повинна сама же…

– Ты вовсе не виновата! Совершенно ни в чём не повинна! Ты чиста, как декабрьский снег! Ты была очень молода и растеряна – он не имел никакого права так поступать с тобой! То, что он сделал – ужасно! И ничто не может оправдать этого – ничто!

Он так разгорячился, что теперь откровенно засмущалась я… За меня так давно никто не заступался, что… Что это было как-то… Не знаю даже как.

Я старалась говорить ровно, тщательно скрывая своё смущение, но, кажется, у меня выходило плоховато:

– Я не из мстительных, но я отомщу ему тем, что расскажу Тее про него всю правду, как тебе сейчас. Он не сможет заполучить её и сделать с ней то, что сделал со мной…

– Ничего не выйдет.

– Я не прошу твоей помощи. Я сама.

– Тебе не пришлось бы просить моей помощи. Я бы сам отомстил за тебя, – услышав это, я окончательно опешила и оттого поспешно отвела взгляд, лишь бы только он не увидел моей уязвимости. – Платина и Теа ушли из Рудника, – я вся встрепенулась и резко вернула к нему свой полыхающий взгляд, а он продолжал. – Они ушли не вдвоём, вместе с другими Металлами, так что сейчас в Руднике осталось всего пять Металлов, включая меня. Я знал об их уходе и не сказал тебе о нём, потому что не хотел давать тебе ни малейшего шанса на саморазрушение, – он вдруг приблизился ко мне и положил обе руки на мои плечи. Мы встретились взглядами, и он произнёс мягко-бархатным тоном: – С тебя хватит. Ты свободна. Платины больше нет на этом материке. Он больше не властен над твоей жизнью. И ты никому ничего не должна – никому ничего, даже Тее. О ней позаботится её могущественная семья, а ты… Живи так, как хочешь, делай то, что хочешь, вздохни полной грудью…

Я вдруг и вправду вздохнула полной грудью и вдруг всерьёз почувствовала это – освобождение! Я свободна! Мне внезапно стало так легко и так спокойно… И в этот же момент мой невероятный знакомый – друг ли? нет, было бы слишком роскошно, – совершенно неожиданно добавил, глядя прямо в мои глаза:

– Это именно тот случай, когда тебе нужно уйти, не оборачиваясь.

Я вся окаменела от этих слов. Фраза-наследие, оставленная мне матерью в последние секунды её жизни: “Уходи, не оборачиваясь”. Я всю жизнь и ото всего уходила, не оборачиваясь, и только с Платиной всё время оборачивалась-оборачивалась-оборачивалась… Хватит!

– Да… Да, ты прав. Они ушли. Я ухожу… Я не буду… Я хочу этого: я отпускаю. Пусть проживут свои жизни сами, я не буду помогать им или мешать… Теа сама справится, она наверняка сильнее, чем кажется. Всё… Я свободна. Теперь я должна подумать о том, как распорядиться своей свободой.

– Какая же ты молодец, – сорвалось с уст Радия, что, видимо, произошло случайно, потому что он сразу же смутился и, резко убрав руки с моих плеч, спешно отвёл свой взгляд в сторону. Эхо прошлого снова ожило в моих воспоминаниях, на сей раз говорил Стейнмунн:

“– Не верь мужчинам, особенно красивым и особенно знающим о своей красоте, и при этом смотрящим тебе прямо в глаза”.

Радий постоянно отводит свой взгляд… Он не такой, как все. Как я раньше этого не замечала? Нет, я, конечно, знала, но как же не замечала самого главного…

Пока я раздумывала над этим сложным вопросом, Радий поспешил сменить тему, чтобы развеять эффект своего смущения:

– У этого дома есть скважина, представляешь? Я раздобуду трубы и, думаю, через несколько недель, а может и раньше, здесь появится и холодная, и даже горячая вода. Вокруг столько природных источников пресной воды, что можно будет запросто организовать и душ, и стиральную машину, и посудомоечную, и даже холодильник, и сушку для одежды сделать. Вся техника в этом доме есть, вся в идеальном состоянии, ни разу не использованная, так что вопрос только с подключением…

– Погоди-погоди, – я коснулась его предплечья своей рукой, как бы совсем естественно. – Ведь это была совершенно заброшенная лачуга, я собственными глазами видела её плачевное состояние. Откуда же здесь техника, да ещё и в хорошем состоянии, как ты утверждаешь.

– Под домом есть бункер. Он прорыт прямо в горе. То ещё чудо инженерии. Пошли, покажу.

В углу возле камина и вправду нашлась отлично замаскированная дверца. Приподняв её, Радий пропустил меня спускаться первой, и я, без задних мыслей – как будто жизнь меня ничему не научила! – начала спуск по каменной лестнице. Он пошёл за мной. Так мы оказались в огромном, просторном помещении, которое Радий осветил большим фонариком.

– Ничего себе! – заворожённо вздохнула я, рассматривая бесконечные стеллажи, заполненные всякой всячиной. – Ведь здесь больше квадратных метров, чем в самом доме!

– Видимо, бывшие хозяева планировали выдержать здесь осаду Стали. Видела фотографию у входа? – в ответ я утвердительно кивнула и приняла из рук собеседника фонарик. – Похоже, здесь не жила, а только планировала жить семья из шести человек.

Я подошла к ближайшему шкафу и отодвинула его дверцу в сторону. Передо мной во всём своём величии предстали полностью заполненные разнообразным текстилем полки, многие из которых были подписаны. Здесь были полки с одеждой для семнадцатилетней девушки, с одеждой для десятилетней и пятилетней девочек, а также отдельные полки с младенческой одеждой, а дальше шли полки с мужской и женской одеждами, после чего были широкие полки с постельной утварью – шкаф был длиною в целую стену, то есть по меньшей мере в двадцать метров! Рядом же стоял шкаф, в котором была аккуратно расставлена невообразимой красоты посуда из различных материалов…

– Здесь есть даже свечи, и, кажется, я видел где-то одеяла. Вообще, чтобы всё это пересмотреть, нужно, наверное, убить минимум неделю времени. Не люблю копаться в хозяйственном барахле…

– Я люблю! – с неожиданной страстью отозвалась я. – Ты посмотри только! Какая красивая игрушка! А это что за вещица? Чудо! – я совершенно неожиданно не только для Радия, но для самой себя вспыхнула таким энтузиазмом, что мне самой вдруг стало не по себе, так что я поспешила вернуть красивую вещицу на её место и уже произнесла с меньшим пылом: – Ведь этим всем можно очень красиво обставить дом.

– Это ты ещё соседнюю комнату не видела, – довольно хмыкнул Радий. – Там мебель.

Я чуть не сорвалась, чтобы спросить, где же здесь поворот в другую комнату, чтобы поскорее увидеть, что же там может быть за мебель, но вовремя одёрнула себя.

– Ну ладно… Не так уж и важно… Подумаешь, просто безделушки, – буркнула я, а сама увидела в смеющемся взгляде своего собеседника, что он ни на секунду не поверил в мою внезапно разыгранную незаинтересованность. Нахмурившись на саму себя, я направилась к выходу и первой поднялась назад в дом.

– Смотри, – уже закрывая крышку подвала, Радий показал мне какую-то бирку. – На ней указана информация о том, что в последний раз замок этого подвала вскрывали в две тысячи девяносто четвёртом году. Получается, в год Стали. И с тех пор здесь никого не было.

– Удивительно, как же все эти вещи сохранились в таком идеальном состоянии.

– Осмотрительное хранение в сумме с хорошей инженерной идеей – тут строился не просто бункер, а полноценное убежище, обещающее прослужить века.

– Почему же бывшие владельцы дома не укрылись здесь?

– Что-то помешало…

За окном вдруг раздался такой сильный и страшный небесный гром, что я услышала, как в деревянных рамах затрещали окна. И фонарик вдруг заморгал, и погас… Благо в комнате продолжал вовсю гореть и источать жар камин.

– Отлично, – заинтересованно хмыкнул Радий. – Сегодня проверим дом на влагостойкость. Но по моему пониманию, течи не должно быть, особенно на крыше – я собрал её продуманно, – пройдя мимо меня, он направился к выходу, и я уже испугалась, что он собирается уходить, но он остановился у прихожего окна. – Вовремя я управился… Повезло, что все эти недели не было дождей, но сейчас такое время года, что они наверняка зарядят, а ты уже в сухом и тёплом доме, тебе уже не страшно… Сейчас организую ужин.

– Я не хочу есть, – сипло отозвалась я и отчего-то сглотнула нервный ком.

– Тебе нужно есть, чтобы набираться сил и побыстрее восстановиться. Смотри, – он резко отпрянул от окна, подле которого с чем-то возился, и я замерла с округлившимися от удивления глазами: на подоконнике стояла точь-в-точь такая же лампа, какая в стародавние времена стояла в моей детской спальне и какую Берд обещал включить для меня, как знак о том, что мне можно возвращаться домой! – Так совсем уютно, правда? Точь-в-точь как в детстве: лампа с зелёным огнём. Ладно, раз уж ты сегодня вредничаешь и не хочешь есть, тогда морально подготовься к тому, что завтра здесь состоится настоящий, домашний ужин.

Я продолжала оставаться недвижимой, стараясь успокоить бурю, устрашающе внезапно разбушевавшуюся в самых недрах моей израненной души. Да что же это такое… Сколько же ещё мне нужно знаков?..

За окном зарядил такой сильный ливень, что я задрожала всем телом, представив, что бы со мной сейчас было, если бы я была там, в сырой темноте, а не здесь, под этой прочной крышей, у этого тёплого камина, рядом с этим отряхивающимся от древесных опилок человеком…